Большевистский переворот в октябре 1917-го случился в разгар Первой мировой войны в одной из основных воюющих стран. Захватившие власть большевики действовали при поддержке и в интересах военного противника России, Германии, и, получив власть в свои руки, первым делом распустили воевавшую с немцами армию, а затем подписали Брестский мир, по которому Россия отдавала примерно треть своей европейской территории в оккупацию немцам, признавая, в частности, незалежную Украину, а Закавказье — Османской Турции (что повлекло, помимо прочего, второй тур геноцида армян).
Сын немки М.А. Бланк — В.И. Ульянов придерживался договора с Германией чрезвычайно пунктуально — когда 6 июля 1918-го часть большевиков и левых эсеров, ориентировавшихся на Америку, решили его свергнуть, он подавил мятеж, а император Николай II был убит, вероятнее всего, потому, что казалась вероятной перспектива, что его возвратят к власти, чтобы возобновить войну с Германией. Отказались от обязательств перед Германией большевики только после поражения Германии в войне.
Соответственно Гражданская война в России в 1918 году началась и шла как прямое продолжение Мировой войны. С одной стороны — большевики, союзные с ними немцы-австрийцы-турки и их сепаратистские сателлиты, типа Украины или «Кавказской исламской армии» — марионеточного формирования, созданного Османской империей на территории Азербайджана для захвата русского Кавказа, сражавшиеся за раскол России на несколько германских и турецких колоний. С другой — белые всех оттенков — от «розовых» эсеров и меньшевиков, до монархистов, сражавшиеся «За единую и неделимую Россию» и поддерживавшие их именно как антигерманскую силу страны Антанты, включая чешских легионеров. В результате на некоторых участках фронта Гражданская война в России неожиданно принимала характер развернувшейся в приуральских степях гражданской войны в... Австро-Венгрии: венгры и австрийские немцы «интернационалисты» — против белочехов.
Германия+большевики против Антанта+белые — такова была формула Гражданской войны в России в 1918 году. Позднейшая советская историография очень тщательно старалась затушевать этот простой конфликт, с одной стороны, очень тщательно маскируя германскую интервенцию и факт своего союзничества с нею, с другой, формируя миф об «интервенции Антанты» с целью свержения коммунистической власти. Хотя на деле интервенция союзников ограничилась занятием ключевых портов, в которых сосредотачивались привезенные перед этим из Англии стратегические материалы и вооружения.
Помощь союзников белым была очень вялой, лишь настолько, чтобы сдерживать Германию и её сателлитов. Ни Англия, ни Франция, ни США (как бы нам ни хотелось спроецировать в прошлое сегодняшнее геополитическое противостояние) не пытались захватить часть российской территории, не предпринимали военных попыток свергнуть большевиков (а такие попытки были бы, скорее всего, успешными), крайне скупо поддерживали антибольшевистское сопротивление и крайне настойчиво требовали с него золото.
Весной 1919-го Антанта и вовсе приняла решение отказаться от военного вмешательства в гражданскую войну в России и, по сути, началось предательство белого движения. Никакой угрозы большевистскому режиму ни одна из «интервенций» не представляла.
Правда ли, что большевики перешли к репрессиям только вынужденно?
«Первые законы, которые приняли пришедшие к власти большевики, не носили никакого репрессивного характера. Большевики явились во власть в качестве невиданных идеалистов, освободителей народа и, в самом лучшем смысле слова, демократов», — провозглашает Прилепин.
Красный террор начался с первых часов советской власти. 31 октября (13 ноября) 1917 года был расстрелян в Царском Селе священномученик протоиерей Иоанн Кочуров. 20 ноября (3 декабря) 1917 в Могилёве группа солдатни и матросни во главе с прапорщиком Крыленко расправилась с главковерхом генералом Духониным. 5 (18) января 1918 года большевики расстреляли из пулеметов демонстрацию в поддержку Учредительного собрания, погибло более 50 человек. А в ночь с 6-го на 7 января группа матросов из банды Железняка (того самого, у которого «караул устал») убила в больнице двух видных политиков из партии кадетов — Шингарева и Кокошкина.
Посмотрим на содержание большевистских декретов за первые месяцы «советской власти».
27 октября (9 ноября) был принят «Декрет о печати» («Декреты советской власти» , 1957: 24), четвёртый по счёту из декретов советской власти. В нём обосновывались и вводились критерии для репрессивных запретов органов «буржуазной» печати совнаркомом. Таких критериев введено было три: призывы «к открытому сопротивлению или неповиновению Рабочему и Крестьянскому правительству» (то есть непризнание узурпаторов законной властью); попытки посеять «смуту путем явно клеветнического извращения фактов» (т. е. любая информация, которую большевики считают для себя невыгодной); призывы «к деяниям явно преступного, т. е. уголовно наказуемого характера» (в условиях отсутствия на тот момент уголовного кодекса — призывы к любым неугодным совнаркому действиям). Заметим, принятый на второй день после переворота декрет сообщал, что «Временный революционный комитет вынужден был предпринять целый ряд мер против контрреволюционной печати разных оттенков». Иными словами, немедленно после насильственного переворота «освободители» и «идеалисты» начали запрещать прессу.
В дальнейшем в течение ноября и декабря накал проповеди насилия в декретах советской власти неуклонно нарастает. 4 (17) ноября. «Конфискация частных типографий и запасов бумаги, передача их в собственность Советской власти в центре и на… Восстановление так называемой “свободы печати”, т. е. простое возвращение типографий и бумаги капиталистам — отравителям народного сознания, явилось бы недопустимой капитуляцией» («Декреты советской власти», 1957: 43). 5 (18) ноября. «Арестуйте и предавайте революционному суду народа всякого, кто посмеет вредить народному делу» («Декреты советской власти», 1957: 49). 7 (20) ноября. «Декрет о государственной монополии на объявления» — запрет любых форм альтернативной информации («Декреты советской власти», 1957: 55-56). 25 ноября (8 декабря). «Какие бы то ни было переговоры с вождями контрреволюционного восстания или попытки посредничества безусловно воспрещаются» («Декреты советской власти», 1957: 155). 28 ноября (11 декабря). «Члены руководящих учреждений партии кадетов, как партии врагов народа, подлежат аресту и преданию суду революционных трибуналов» («Декреты советской власти», 1957: 162).
С «невиданным идеализмом» автор тоже сделал историческим материалистам и марксистам сомнительный комплимент. Напротив, они очень конкретны и материальны в своих решениях: грабь! присваивай чужую собственность! 8 ноября. «Декрет о земле». «Помещичья собственность на землю отменяется немедленно без всякого выкупа. Помещичьи имения, равно как все земли удельные, монастырские, церковные, со всем их живым и мертвым инвентарем, усадебными постройками и всеми принадлежностями переходят в распоряжение волостных земельных комитетов и уездных Советов» («Декреты советской власти», 1957: 17). 24 ноября. «Имущества дворянских сословных учреждений немедленно передаются соответствующим земским самоуправлениям. Имущества купеческих и мещанских обществ немедленно поступают в распоряжение соответствующих городских самоуправлений» («Декреты советской власти», 1957: 72). 23 ноября (6 декабря). «Декрет об отмене права частной собственности на городские недвижимости» («Декреты советской власти», 1957: 133). 24 декабря. «Декрет о прекращении выдачи пенсий, превышающих 300 рублей» («Декреты советской власти», 1957: 212). 29 декабря. «Декрет о запрещении сделок с недвижимостью» («Декреты советской власти», 1957: 240). Идеалисты.
Правда ли, что большевики «воссоздали империю»?
«Столкнувшись с возможностью распада империи и сепаратистскими движениями на национальных окраинах, большевики немедленно изменили тактику, и стремительно собрали империю, в итоге окончательно потеряв только Финляндию и Польшу, нахождение которых в составе России и ныне кажется не актуальным и чрезмерным. При всём желании, большевики не могут именоваться «разрушителями империи» — они всего лишь именовали свои наступательные походы “интернациональными”, однако результатом этих походов было традиционное российское “приращивание земель”», — продолжает Прилепин.
В прославляемой им «Декларации прав и народов России» четко зафиксировано «право народов России на свободное самоопределение, вплоть до отделения и образования самостоятельного государства» («Декреты советской власти», 1957: 40).
Выходит, большевики были обычные лицемеры — как только народы реально попытались воспользоваться провозглашенным правом, те тут же «немедленно изменили тактику» и занялись «приращиванием земель». Очень напоминает отношение большевиков к любым другим правам.
Но и никаких земель большевики, разумеется, не приращивали.
К моменту окончания Гражданской войны на Дальнем Востоке, они потеряли Прибалтику, Западную Украину и Западную Белоруссию (признаны за Польшей по Рижскому мирному договору); Бессарабию, отторгнутую Румынией. Всё это Сталин вернул в 1939 году никак не благодаря большевизму, а благодаря мировой войне и договоренностям с Гитлером (и ничего из этого, кроме районов, возвращенных из состава Эстонии и Латвии, в границах собственно советской России не оказалось).
По дороге потерялся аж до 1944 года Урянхайский край, ныне Тува. Навсегда были потеряны в 1921 году, благодаря Московскому и Карсскому договорам с «другом Кемалем», области западной Армении: Карс, за который столько раз лили кровь русские солдаты, и гора Арарат.
Признавая независимость Финляндии, Ленин щедрым жестом признал за ней Выборг, отбитый ещё Петром Великим у шведов.
В 1940 году Выборг вернулся в состав России только благодаря маршалу Маннергейму — его отчаянное сопротивление советским войскам привело к тому, что Сталину, вместо договора с марионеточной Финляндской Демократической Республикой Куусинена, по которому СССР дарил ей половину Карелии и проводил границу южнее Выборга, пришлось заключить полноценный мир на жёстких условиях.