Красный террор с самого начала лежал вне контекста индивидуальной или даже групповой вины. В его основе лежал концепт классовой борьбы. Репрессиям — расстрелу, взятию в заложники, принудительному труду — должны были быть подвергнуты все представители «эксплуататорских классов», независимо не только от своих конкретных контрреволюционных действий, но даже и независимо от отношения к советской власти. Ни нейтралитет, ни даже лояльность «классового врага» от расправы не спасали.
Дадим слово главному организатору и вдохновителю красного террора — В.И. Ульянову (Ленину). Вот его переписка с наркомпродом Цурюпой 10 августа 1918 года (заметим — до покушения, «в ответ» на которое, якобы, будет принята «в чрезвычайном порядке» практика заложничества)
«Это архискандал, бешенный скандал, что в Саратове есть хлеб, а мы не можем свезти!! Не командировать ли на каждую узловую станцию по 1-2 продовольственника? Что бы еще сделать? Проект декрета — в каждой хлебной волости 25-30 заложников из богачей, отвечающих жизнью за сбор всех излишков»…
Цурюпа не отвечает. Ильич торопит: «Насчет «заложников» вы не ответили».
Тогда нарком высказывает робкое сомнение: «Заложников можно взять тогда, когда есть реальная сила, а есть ли она? Сомнительно».
«Я предлагаю «заложников» не взять, а назначить поимённо по волостям. Цель назначения именно богачи, так как они отвечают за контрибуцию, отвечают жизнью за немедленный сбор и ссыпку излишков хлеба в каждой волости. Инструкция такая (назначить «заложников») дается: а) комитетам бедноты, б) всем продотрядам. Сила? Как раз теперь в прифронтовой полосе сила будет» — кипятится Ильич (Ленинский сборник XVIII сс. 145-146).
В литературе цитируется, в частности, такая инструкция ВЧК:
«I. Применение расстрелов.
1. Всех бывших жандармских офицеров…
6. Всех активных членов партии социалистов-революционеров центра и правых…
7. Всех активных деятелей к/революционных партий (кадеты, октябристы и проч.).
II. Арест с последующим заключением в концентрационный лагерь.
11. Всех призывающих и организующих политические забастовки и другие активные выступления для свержения Советской власти, если они не подвергнуты расстрелу.
12. Всех подозрительных согласно данных обысков и не имеющих определённых занятий бывших офицеров.
14. Всех членов бывших патриотических и черносотенных организаций.
15. Всех без исключения членов партий с.-р. центра и правых, народных социалистов, кадетов и прочих контрреволюционеров. Что касается рядовых членов партии с.-революционеров центра и правых рабочих, то они могут быть освобождены под расписку, что осуждают террористическую политику своих центральных учреждений и их точку зрения на англо-французский десант и вообще соглашение с англо-французским империализмом».
Как не трудно заметить по пункту 15, главным критерием лояльности было согласие с национал-предательским прогерманским курсом большевиков и отречение от союзников.
Белым, разумеется, не могло бы прийти в голову «взять в заложники всех рабочих» какого-то города. Красные применяли этот прием сплошь и рядом. Именно в результате классовой природы красного террора соотношение жертв двух репрессивных политик, красной и белой, по подсчетам современных демографов оказалось 4:1. На одного убитого не на поле боя белыми приходятся четверо убитых не на поле боя красными.
Самым знаменитым актом массового террора, затронувшим десятки тысяч человек, был в этот период «Карфаген казачеству», а одним из самых ярких актов персонального террора стала расправа в мае 1919 года над Киевским клубом Русских националистов. До революции Киев служил центром русского национализма, что очень не нравилось как коммунистам, так и украинским самостийником. Киевский клуб был влиятельной политической организацией.
В январе 1919 года в ЧК попал список членов клуба с подробными адресами; по этому списку было арестовано около 60 человек, из них расстреляно по меньшей мере 53 человек. Газета «Большевик» 25 мая 1919 года весьма откровенно объясняла мотивы столь массовой расправы именно с этим клубом.
«Киевская губернская чрезвычайная комиссия уже приступила к делу. По помещенному ниже списку расстрелянных контрреволюционеров товарищ читатель увидит, что в работе Чрезвычайки есть известная планомерность (как оно и должно быть при красном терроре). В первую голову пошли господа из стана русских националистов. Выбор сделан очень удачно и вот почему. Клуб «русских националистов» с Шульгиным и Савенко во главе был самой мощной опорой царского трона, в него входили помещики, домовладельцы и купцы Правобережной Украины. Клуб был центром всероссийской реакции и вожаком ее империалистических стремлений.
Выражая грабительские интересы пихновского помещичества, клуб играл не последнюю роль в нарастании конфликта между царскою Россией и императорской Австро-Венгриею; перспектива выжимания соков из галицийских крестьян непреодолимо тянула савенковское панство к «освобождению» «подъяремной, Прикарпатской Руси». За одно это, за подстрекательство царского правительства к войне, клуб должна была постигнуть справедливая кара со стороны власти тех, кто должен был ложить свою голову на этой войне за помещицкие карманы.
Расстрел монархической организации в значительной степени лишает господ Колчака, Деникина, Клемансо и Ллойд Джорджа возможности иметь тут свой штаб, свою разведку и т.п. Сколько ни было правительств после революции, ни одно из них не трогало пихновского гнезда. Поэтому вся масса черносотенной буржуазии, голосовавшая за «русский список», в числе достигавшая 53000, чувствовала себя в Киеве очень спокойно. Теперь ей придется туже, и вместе с тем, станет гораздо свободнее для нашей бедноты, тысячами способов терроризированной до этого времени киевскими лавочниками и домовладельцами» (Большевик, 1919, 25 мая).
Несмотря на то, что Германия уже полгода как капитулировала в Первой мировой войне, русских киевлян расстреливали за вины перед австрийским и немецким кайзерами и как потенциальных помощников союзников из Антанты. То есть даже в мае 1919 Киевская ЧК всё еще ощущала себя на одной волне… с Вильгельмом и Францем-Иосифом.
Далее газета «Большевик» хвасталась целым мартирологом убитых.
«В порядке проведения в жизнь красного террора по постановлению Киевской чрезвычайной комиссии расстреляны за последнее время следующие члены монархических организаций:
Армашевский П.Я., проф., эсер, домовладелец, бывший товарищ председателя клуба русских националистов, известный черносотенный деятель. Башин И.А., домовладелец, гласный старой Думы; Бедункевич А.М., служащий Ю.-З. железной дороги, Барановский М.В., служащий на железной дороге, Брех Н.С. преподаватель гимназии; Бобырь А.Н., заведующий бухгалтерскими курсами; Бубнов Г.К., купец, гласный старой Думы. Буревкин А.Я., бывший содержатель «Большой национальной гостиницы». Бочаров Е.А., статский советник. Де-Веккин Н.Г., домовладелец. Дембицкий И.М., купец, гласный старой Думы. Данилов К.Г., купец. Галкин Н.Д., служащий Ю.-З. железных дорог, член «союза дубровинцев». Григорьев А.И., присяжный поверенный. Иванов В.Ф., бывший окружной инспектор Киевского удельного округа. Коноплин В.В., купец, гласный старой Думы, член-учредитель клуба «Русских националистов». Купчинский Н.Ф., инженер, домовладелец, видный черносотенец. Мальшин Н.В., домовладелец, видный черносотенец. Матченко И.П., домовладелец. Мининков М.П., присяжный поверенный. Можаловский П.М., товарищ прокурора Киевского окружного суда. Молодовский Г.Г., домовладелец. Моссаковский И.Ф., домовладелец. Неклюдов И.М., бывший вице-губернатор. Неминский Н.С., крупный служащий Киевского земельного банка. Никифоров А.Ф., землевладелец. Новиков А.Ф., домовладелец, купец. Павлович И.Я., директор гимназии, член Государственной думы. Приступа Г.И., присяжный поверенный, гласный старой Думы. Печенов Н.Г., служащий железных дорог. Раич Н.Н., товарищ председателя Окружного суда. Рудаков П.Г., домовладелец. Рожков И.К., купец. Рыжковский В.Р., домовладелец. Садовский Ф.Г., служащий железных дорог. Слинько А.П., купец, домовладелец. Станков К.Ф., купец, домовладелец. Страхов В.В., Суковкин Н.П., бывший киевский губернатор. Тихонов К.В., домовладелец. Тоболин А.А., бывший директор Государственного банка. Флоринский Т.Д., профессор, бывший председатель Комитета по делам печати, известный черносотенный деятель. Цытович А.Л., домовладелец, гласный старой Думы. Щеголев С.Н., домовладелец, землевладелец, член Временного комитета по делам печати, черносотенный публицист».
Как и всегда при массовом убийстве, действовал принцип, описанный Г.К. Честертоном в рассказе «Сломанная шпага». Лист прячут в лесу. А труп под горой трупов. Той жертвой, которая была значимей всего для убийц был профессор Т.Д. Флоринский, филолог-славист и историк-византинист с мировым признанием. Его больше всех ненавидели украинские незалежники, так как своим огромным научным авторитетом и безграничными знаниями Флоринский убедительно доказывал, что «украинска мова» не является самостоятельным языком, а есть продукт искусственного конструирования. Публицист С.Н. Щеголев, автор подробнейшей «Истории украинского сепаратизма» стал ещё одной жертвой, которую большевикам следовало принести на алтарь последовавшей вскоре принудительной украинизации советской Украины.
Ну и, наконец, финальным аккордом первой волны террора стала массовая расправа над небольшевиками в Крыму, осуществленная после захвата полуострова красными: «В зимнее дождливое утро, когда солнце завалили тучи, в подвалы Крыма свалены были десятки тысяч человеческих жизней и дожидались своего убийства, — писал в «Солнце мертвых» Иван Шмелев. — А над ними пили и спали те, что убивать ходят. А на столах пачки листков лежали, на которых к ночи ставили красную букву… одну роковую букву. С этой буквы пишутся два дорогих слова: Родина и Россия. «Расход» и «Расстрел» — тоже начинаются с этой буквы. Ни Родины, ни России не знали те, что убивать ходят». Нельзя ни забыть, ни простить этой расправы над теми, кто остался на Родине, именно потому, что не мыслил без России жизни и не чувствовал за собой вины даже перед большевиками.