Когда сербы ответили, что они согласны в той или иной степени со всеми пунктами ультиматума, кроме одного – чтобы австрийские следователи действовали непосредственно на территории Сербии, минуя её суверенитет, Австрия получила возможность, сославшись на то, что один пункт ультиматума отвергнут, объявить Сербии войну. Это произошло 28 июля 1914 года. Уже на следующий день, 29 июля, начинается обстрел Белграда, поскольку это было очень удобно, так как сербская столица находилась рядом с австрийской границей. Австрийцы при этом исходили из того, что более благоприятного случая разгромить Сербию у них не будет. Их при этом активно поддерживала Германия, полностью австрийцев подстрекавшая для пользования этой возможностью, чтобы те были более решительны.
При этом и Германия, и Австрия явно недооценивали Российскую Империю, потому что у них создалось впечатление после предыдущих случаев, что та станет делать грозные заявления об очередных «красных линиях», но при этом реально воевать не будет. И, в данном случае, сильно ошиблись – уже 25 июля в России скрытно была объявлена частичная мобилизация: никаких официальных объявлений не публиковалось – но войска начали возвращаться из летних лагерей в места постоянной дислокации, откуда они могли в любой момент выступить на фронт. Также начался призыв в тех военных округах, которые граничили с Австро-Венгрией. После объявления Австрией войны Сербии скрытая мобилизация в России стала открытой.
Здесь надо понять, что над всеми сторонами господствовали военно-технологические соображения. Это был тот случай, когда в какой-то момент те, кто принимал политические решения, стали заложниками определённых военных технологий – если ты объявляешь мобилизацию, то значит ты подгоняешь под это дело расписание железных дорог, начинаются заготовки продовольствия, сосредоточение вооружения, боеприпасов и так далее. Очень важным вопросом является то, кто первым проведёт эту мобилизацию, поскольку если ты в ней отстанешь от противника, то тот сможет по тебе ударить в тот момент, когда твои войска ещё не отмобилизованы.
Соответственно, все стороны очень боялись не успеть мобилизоваться раньше других – а Россия была вынуждена опасаться этого больше всех, потому что у нас огромная страна, в которой не везде были равномерно развиты железные дороги и система сообщения. Вывоз к западной границе мобилизованных из внутренних округов, например, с Волги или с Урала, был трудоёмкой задачей – он и во Вторую мировую войну оказался таковой. Так что Россия больше всего была вынуждена опасаться того, что она рискует не успеть с мобилизацией.
Поэтому, когда перед Императором Николаем II был поставлен Генеральным штабом вопрос о характере мобилизации – частичной против Австро-Венгрии или же всеобщей на случай её поддержки Германией, то Государь подписал одновременно два указа: один – о частичной, а другой – о всеобщей мобилизации и сообщил начальнику Генерального штаба генерал-лейтенанту Николаю Николаевичу Янушкевичу, что он должен посоветоваться с министром внутренних дел Сергеем Дмитриевичем Сазоновым и обнародует тот указ, который будет целесообразен с военной и с политической точек зрения без всяких дополнительных уточнений непосредственно с Императором.
2. 1914. Начало войны. Стратегическое поражение Германии.
В итоге, 30 июля 1914 года в России началась всеобщая мобилизация, на которую Германия отреагировала очень резко, притом, что перед этим она сама же и подталкивала Австро-Венгрию к войне, но теперь уже начала требовать от России немедленной отмены, немедленной остановки всеобщей мобилизации, в противном случае угрожая войной. Государь на это ответил, что его мобилизация вовсе не означает войны, что германия и Россия вполне могут сохранить мир, что ведётся она исключительно для вразумления Австрии. В свою очередь, в Германии все военные круги стояли за войну, а дальше уже доминировала логика не столько политическая, сколько чисто военная. Дело в том, что у Германии существовал абсолютно чёткий план войны, исходя из того, что она будет вестись на два фронта – против России и против Франции. Соответственно, немцы рассчитывали на то, что они первыми разгромят Францию, при этом практически не ведя активных боевых действий против России, которая всё равно будет долго собираться, а потом уже займутся непосредственно ей и принудят к миру и капитуляции. Этот план именовался планом Шлиффена – по имени главы германского Генерального штаба (1891 – 1905) генерал-фельдмаршала графа Альфреда фон Шлиффена. Сущность его состояла в том, чтобы через признанную всеми государствами нейтральной Бельгию (по этому поводу были заключены специальные соглашения, подписанные Германией) активно ввести практически всю немецкую армию (90%) на разгром Франции. Они должны были идти широким фронтом так, чтобы по выражению Шлиффена, правофланговый должен был коснуться Ла-Манша – и, соответственно, попросту снести французскую армию и взять Париж, после чего Франция будет разгромлена.
Германский Генеральный штаб исходил из того, что ему нужно любой ценой реализовать этот самый план, то есть быстро по железным дорогам подвезти войска в сторону Франции и быстро её разгромить, после чего уже переключаться на Россию. И это требовало того, чтобы в войну вступила Франция, поскольку немцам было бессмысленно воевать только лишь против России в ситуации, когда у них весь план был рассчитан на то, чтобы победить французов. Без этого вся механика плана ломалась. Причём, хитрые англичане попытались Россию предать. Министр иностранных дел сэр Эдвард Грей предложил немцам такой вариант: если они не воюют против Франции, то Англия, в свою очередь, уговорит её не поддерживать Россию и тогда война ограничится только Россией, Австрией и Германией. Это был типичный, абсолютно английский предательский план. Но немцы всё равно его принять не могли, потому что у них ломалась вся механика войны, ведь в этом случае они не могли действовать по своему плану, нудно было срочно создавать какой-то другой, а пока они это сделали, то Россия бы уже мобилизовалась полностью. Поэтому немцы взяли курс на войну и с Россией, и с Францией. Кайзер Вильгельм, несущий непосредственную ответственность за создание той обстановки, в которой война возникла, до последнего был уверен в том, что Англия с Германией воевать не станет, потому, что он и Георг V – двоюродные братья. Действительно, все монархи начала этой войны так или иначе были родственниками между собой. Если бы речь шла чисто о конфликте монархий, то это было бы, отчасти, похоже на семейную ссору. Но все монархи, к тому времени, находились под влиянием сильной государственной бюрократии, военных кругов, парламентов. Георг V так вообще был королём парламентской монархии. Да и бойни между близкородственными монархами в истории Европы случались не раз и не два. Так что мнение Вильгельма, что войны не случится, поскольку он родич русского царя и британского короля, отдавало сильным инфантилизмом. В итоге, именно Вильгельм объявил войну России и в тот же день, 1 августа, приказал оккупировать маленькое нейтральное государство Люксембург по причине необходимости для немецкой военной логистики. А уже затем, 3 августа, Германия объявила войну Франции – совершенно неспровоцированно, просто как союзнику России. И после этого началось вторжение в нейтральную Бельгию – согласно германскому военному плану, для наступления на Францию. Никак по-другому развиваться военные действия Германии попросту не могли. Это самое вторжение было серьёзным нарушением международного права, поскольку нейтралитет Бельгии был подтверждён всеми европейскими странами, включая и саму Германию. Германский канцлер Теобальд Теодор Фридрих Альфред фон Бетман-Гольвег заявил о том, что, дескать, нейтралитет Бельгии – это всего лишь клочок бумаги (причём он сказал это с таким оттенком, что бумага – туалетная). Выглядело это совершенно оскорбительно и сразу настраивало против Германии общественное мнение и в Великобритании, и в нейтральных странах – немцы выглядели совершенно откровенными агрессорами.
Дальше выяснилось, что, вообще-то, наступать на Бельгию гораздо сложнее, чем может показаться. Бельгийский король Альберт оказал достаточно интенсивное сопротивление. Поход немцев на Бельгию не стал для них «лёгкой прогулкой», им приходилось преодолевать это самое сопротивление со стороны населения. Против оккупантов в Бельгии началась партизанская война, на которую те реагировали расстрелами и репрессиями. Им сопротивлялись целые города, подвергавшиеся в ответ обстрелам артиллерии. В результате очень серьёзно пострадал город Лувен с его древней библиотекой, кафедральным собором и другими историческими зданиями. С точки зрения пропаганды, информационной войны, это очень серьёзно сработало против немцев – они выглядели варварами, разрушителями, врагами культуры. Точно также они вели себя и дальше, в течение всей войны, очень серьёзно подрывая этим свой престиж. Например, в 1917 году при отступлении с части территории Франции, они взорвали величайшую в истории средневековую башню-донжон Шато-де-Куси, исходя из того, что она могла бы использоваться для корректировки огня французской артиллерии. Так что средневековый памятник истории, культуры и архитектуры был варварски уничтожен.
Проблема была также и в другом. Немцы начали достаточно успешно, обладая преимуществом и в организации военных сил, и в организации передвижения их по железным дорогам, и в выучке войск, наступать на Францию. Первые две недели боевые действия практически не велись, потому что все стороны занимались мобилизацией. Затем на территории Франции развернулось приграничное сражение, развивавшееся с 14 по 24 августа, в котором немцы имели очевидное преимущество. Они громили французские армии и наступали в сторону Парижа. Немецкие стрелки буквально расстреливали французских солдат в их красных штанах, бывших прекрасной мишенью. Однако уже с первых дней выяснилось, что у французов сильная артиллерия и везде, где она работает, немцам приходилось достаточно тяжело. Для успешного разгрома французов немцы должны были выдерживать очень высокий темп наступления. После высадки из воинских эшелонов, единственным средством передвижения для немцев, если это были не кавалерийские части, являлись их собственные ноги. Если непрерывно наступать с боями в течение 10 дней, в каком состоянии будут к окончанию этого периода, к решающим боям солдаты? В результате этого наступления на Францию, по мере продвижения к Парижу, немецкие войска очень сильно изматывались. А им надо было гнать и гнать дальше. К началу сентября немцы действительно уже приблизились к французской столице, будучи при этом, однако, в совершенно измотанном состоянии.