ома всей общественной системы, разрушения эксплуататорского государства как такового, и построения утопического коммунистического общества. В виду полного утопизма своей программы и радикального социального нигилизма большевики не стеснялись ни какими средствами – от организации забастовок и военных мятежей до терроризма и грабежей сберкасс, которые именовались «экспроприациями» или «эксами». Знаменитыми мастерами эксов были Иосиф Джугашвили – Коба, Сталин, и его друг Симон Тер Петросян – Камо.
Бывали за большевиками и дела пострашнее, такие как убийство предпринимателя Саввы Морозова и получение партией страховки, которую он оставил на имя своей любовницы (и одновременно любовницы близкого к большевикам пролетарского писателя Максима Горького) актрисы Марии Андреевой. В организации этой смерти более чем основательно подозревали одного из виднейших соратников Ленина, руководителя боевой группы большевиков Леонида Красина, ухитрявшегося при этом жить двойной жизнью крупного специалиста-инженера.
Будучи абсолютно неразборчивы в средствах и считая монархию абсолютным злом революционные и даже либерально-оппозиционные группы охотно пользовались поддержкой иностранных держав. Например, во время русско-японской войны практически вся российская оппозиция жила на средства, выделявшиеся через резидента японской разведки Акаси Мотодзиро. Не чурались оппозиционеры ни связей с систематически враждебной России Англией, ни с Австро-Венгрией, ни с Германией. В последних двух странах были очень влиятельны их международные соратники – социал-демократы и они оказывали российским революционером всевозможную протекцию, в том числе устраивая их дружбу с полицией своих стран. Например, лидер большевиков Ульянов (Ленин) перед войной проживал на территории Австро-Венгрии рядом с границей России и имел такой авторитет у австрийских властей, что его иногда называли русским «вице-консулом», на средства тех же властей враждебной державы он издавал переправлявшуюся в Россию газету «Правда».
С началом Первой мировой войны австрийская полиция Ленина арестовала как русского подданного, однако он был стремительно освобожден и отправлен в безопасную Швейцарию. Безопасную прежде всего для самого Ленина, так как совсем рядом с местом его бывшего проживания начались бои и появились русские войска.
Отдельно необходимо сказать от роли национальных меньшинств. Россия была Империей – огромным пространством, на котором проживало множество народов. Проблема социальной интеграции этих народов начиная с царствования Александра III решалась через последовательную русификацию. Усвоение русского языка и русской культуры действительно действовали на многие народы положительно. Легко русифицировались немцы, за все время Первой мировой войны не было отмечено ни единого случая предательства балтийских немцев, наоборот именно немец генерал Ренненкампф нанес Германии первое и, как потом оказалось, решающее поражение всей войны. Несмотря на старую ненависть русифицировалась значительная часть поляков, граница между польской и русской интеллигенцией во многих случаях начала размываться, особенно за пределами собственной польских губерний.
Но были этнические окраины на которых русификации велось системное противодействие со стороны местных сепаратистских элит, например в Финляндии.
Однако самой болезненной проблемой для Российской Империи была еврейская, блистательно описанная Александром Солженицыным в его книге «Двести лет вместе».
Суть проблемы состояла в следующем – политика культурной русификации не давала в случае евреев ожидаемого результата. Еврейские юноши выучивались в русских гимназиях, говорили по-русски и даже писали прекрасные стихи, занимали места в высшем кругу российской интеллигенции, но, при этом, русскими себя конечно не считали. Как и во всех других странах Европы они считали себя евреями, говорящими на русском языке и вынужденными жить в России, где унизительно переживали свое неполноправие – наличие черты оседлости, ограничений при приеме в средние и высшие учебные заведения и так далее.
Еврейское юношество активно шло в революционеры, составляя значительную группу во всех революционных партиях, а в некоторых и большинство. Они рассматривали себя как наиболее несовместимую с самодержавием часть городской России. Однако многие другие группы в этой городской России эти юноши и девушки рассматривали как конкурентов, место которых они не прочь занять. При этом не испытывая никаких особо сентиментальных чувств и жалости к России деревенской.
Именно еврейская революционная интеллигенция, как не раз отмечалось, была в наибольшей степени заражена утопической идеей радикальной перестройки всего российского общества сверху донизу.
Часть еврейских революционных сил оттягивал на себя сионизм. Но таких фигур, как герой обороны Порт-Артура полный георгиевский кавалер Иосиф Трумпельдор, создатель еврейской самообороны в Палестине, или знаменитый политик и писатель Владимир Жаботинский, считавший, что евреи должны не делать революцию в России, а завоевывать для себя Палестину, было абсолютное меньшинство.
Но вернемся к главному. Итак, интеллигенция стремилась к свержению самодержавия с тем, чтобы перевести Россию на "правильную сторону истории", вовлечь её в основной поток мирового развития, как она его себе представляла.
При этом говорить с народом на таком сложном языке было, конечно, затруднительно. Даже идея свержения самодержавия за пределами узкого образованного слоя особой популярностью не пользовалась. Поэтому конкретной формой осуществления переворота стала атака на Царскую Семью, на личность русского императора и его августейшей супруги. Дискредитировав их можно было перейти к удару по самодержавной монархии как таковой.
Самодержавие, стремившееся сохранить в той или иной мере русский цивилизационный суверенитет, рассматривалось интеллигенцией как препятствие к развитию страны, соответственно оно подлежало уничтожению, а сама страна – переводу на «правильную сторону истории». Разумеется, объяснить большинству народа свои цели таким сложным языком интеллигенция не могла, а потому избрала стратегию личной дискредитации императора Николая II и царской семьи.
2. Оппозиция против царской семьи
Император Николай II был выдающимся государственным деятелем, но не того типа, который стал актуальным в ХХ веке, не диктатором, каковым Государь никогда совершенно не был. Он со всеми старался обращаться очень мягко, при этом будучи абсолютно, стопроцентно уверенным в своей самодержавной власти. Как подчёркивали современники, это был самый воспитанный человек, которого они когда-либо встречали в жизни. Он старался не применять жёстких, репрессивных мер и подавлять оппозицию на корню. Но, в то же время, император не был услужлив и не шёл на уступки. Люди очень часто не понимают такого отношения, им кажется, что если человек вежлив, то значит он сейчас поддастся, а если он не поддаётся, но при этом не ведёт себя резко или грубо, значит нужно на его давить ещё сильнее.
Человеком, который попался в эту психологическую ловушку и дошёл до настоящей ненависти к Императору, был Александр Иванович Гучков, лидер центристской партии «Союз 17 октября» (октябристов), выходец из семьи крупных промышленников, общественный деятель, человек с авантюрной жилкой (он то ездил воевать за буров в Южную Африку, то отправлялся делать революцию в Македонии) и человек с огромными, невероятными политическими амбициями.
При Столыпине Гучков был Председателем Государственной Думы, возглавлял партию октябристов. Первое время он хорошо сотрудничал с Премьером, но, в последний год его жизни, фактически предал и возглавил думскую оппозицию против него. После гибели Петра Аркадьевича, Гучков начал стремительно дрейфовать к роли лидера уже не парламентской, а общей оппозиции. Он активно перетягивал на свою сторону военных, распускал всевозможные слухи о Царской Семье, совершенно люто ненавидел Императрицу Александру Фёдоровну, которая отвечала ему в этом взаимностью.
Есть одна маленькая деталь, которая характеризует их взаимоотношения – в 1912 году в руки Гучкова попали письма Императрицы и царских детей к Распутину, написанные в нежном тоне, очень, очень ласковые и дружелюбные. Гучков начал эти письма распространять, как, якобы, компрометирующие Царскую Семью, после чего Государь попросил передать ему, что тот подлец.
После этого случая Гучков как личность для Императора перестал существовать. Государь был человеком не мстительным, общественная деятельность Гучкова продолжалась. Хотя Императрица высказывала несколько раз мнение, что было бы хорошо, если бы с ним что-то случилось. Возможно, конечно, что если бы так произошло, то ситуация повернулась бы по-другому.
Гучков был злым гением русской монархии последние пять лет её существования. При этом он был человеком выдающихся организаторских способностей, выдающегося политического активизма и считал, что вправе распорядиться судьбой монархии и особенно судьбой не устраивавшего его лично монарха так, как ему угодно.
В годы Первой мировой войны Гучков возглавил организацию под названием «Военно-промышленный комитет», где крупные промышленники решали вопросы снабжения армии (потом туда ещё пригласили представителей от рабочих).
Все армии, не только российская, но и армии других стран, во время войны столкнулись с серьёзными трудностями в области снабжения, поскольку никто не планировал, что война затянется на четыре года. Поскольку на военное министерство постоянно обрушивалась критика, и обвинения в том, что оно ни с чем не справляется, правительство пошло на сотрудничество с общественными организациями, одной из которых как раз и был Военно-промышленный комитет. В его задачу входила координация усилий промышленности по производству оружия, снарядов, обмундирования и прочего. Так же ВПК стремился договориться с рабочими, чтобы те не бастовали.
Фактически, Гучков этот комитет превратил в организацию по установлению контроля над промышленностью не только в интересах обороны, но и в интересах организации антиправительственной деятельности.