10. Развал армии
И в процессе этого переворота Керенский из министра юстиции, перед тем осуществившего массовую амнистию уголовников, превратился уже в военного министра, и заявил, что теперь его главной задачей является организация успешного наступления и победы над Германией, что уже само по себе представляло анекдотическую задачу, потому что армия уже была к тому моменту практически полностью разложена – большевистской агитацией, Приказом № 1, всеми этими солдатскими советами и всем этим начинающимся дезертирством.
В армии было полное разложение дисциплины и полное отсутствие уже какого бы то ни было авторитета офицеров. С этим процессом пытался бороться генерал Алексеев, который был Верховным главнокомандующим в марте – мае 1917 года. Будучи одним из ключевых виновников февральского переворота, он и дальше пытался всячески риторически заигрывать с революцией, постоянно говорить про свободу, но при этом, всё-таки, его задача сводилась к тому, чтобы как-то поддержать или восстановить дисциплину. В частности, для того, чтобы создать какое-то твёрдое ядро, возник Союз офицеров, исходя из логики, что, если есть солдатские союзы, значит, должен быть и офицерский союз. Его создание сразу же вызвало страшное недовольство и Керенского, и всего Временного правительства, потому что они начали чувствовать в этих офицерах угрозу и сразу стали искать в этом контрреволюционные происки.
В итоге, Алексеев был отправлен в отставку, а на его место был назначен генерал Брусилов, который, с одной стороны, был самым раскрученным в плане успешности военачальником Первой мировой войны (конечно же, реально самым успешным и самым эффективным русским генералом Первой мировой был генерал от инфантерии Николай Николаевич Юденич, который фактически командовал Кавказским фронтом при формальном командующем Великом князе Николае Николаевиче, и отхватил уже треть Турции, включая Трапезунд. К тому же русские войска уже вошли в Персию), имевшим самый крутой пиар благодаря Луцкому прорыву, вошедшему в историю с его именем, но, с другой стороны, солдаты его не любили. Дело в том, что в конце данного прорыва была страшная бойня на реке Стоход, где Брусилов положил практически всю императорскую гвардию в довольно бесполезных атаках. Эти бои остановили дальнейшее продвижение русской армии, прорыв завершился, а Львов так и не был освобождён.
И вот пиаровски раскрученный Брусилов был назначен главнокомандующим. Это воспринималось всеми неоднозначно, в том смысле, что, с одной стороны, он заслуженный, уважаемый, несомненно, успешный генерал, но, с другой стороны, он тоже отчаянно заигрывал с революцией. Они с Керенским начали искать новые подходы, как бы всё-таки добиться того, чтобы армия шла в атаку, и, соответственно, появилась такая вещь, как батальоны смерти или ударные батальоны. Туда отбирали добровольцев, людей, которые были готовы идти в огонь до конца, сражаться, брать штурмом вражеский окоп и захватывать пленных. Дисциплина в таких частях была привычная дореволюционная.
Самым знаменитым и опять же самым пиаровски раскрученным батальоном смерти был Женский батальон смерти, который возглавила Мария Леонтьевна Бочкарёва, достаточно странная и необычная женщина. Она была родом из простой крестьянской семьи Фролковых Кирилловского уезда Новгородской губернии (ныне деревня Никульская Бекетовского сельского поселения Вожегодского района Вологодской области; в 2018 году в соседнем с ней селе Воскресенском ей был установлен памятник), потом вышла замуж за некого еврейского торговца, с которым они жили на Дальнем Востоке. Формально у него там была какая-то лавочка, а на самом деле он занимался грабежами вместе с китайскими хунхузами. Но потом она, в какой-то момент, от него ушла. С началом войны Мария добилась, чтобы её взяли в армию, причём, не в качестве сестры милосердия (которые иногда водили солдат в атаку, как Римма Иванова, удостоившаяся посмертно за такой подвиг ордена Святого Георгия IV степени), а в качестве солдата. Солдатом она оказалась довольно хорошим, став полным Георгиевским кавалером. И вот в 1917 году Брусилов предложил ей создать из таких же добровольчески настроенных женщин Женский батальон смерти.
Таким образом, эта идея исходила не снизу, а сверху – это была такая некая пиар-акция: вот они, освобождённые революцией, женщины отважно идут сражаться и это такой как бы укор базарящим и дезертирующим мужикам, которые избегают войны, тогда как женщины воюют вместо них на фронте. Это было действительно достаточно важное явление в ходе летней подготовки к войне. Московский Женский батальон торжественно отправлялся на фронт с Красной площади, где их благословлял лично Высокопреосвященный Тихон, митрополит Московский и Коломенский. Тут, кстати, надо отметить, что после февральской революции сменили на кафедрах очень многих церковных иерархов. В частности, в Москве удалили с этой должности митрополита Макария (Невского), ныне прославляемого Церковью как святителя, потому что его объявили «ставленником Распутина». На его место пригласили владыку Тихона (Белавина), который на тот момент был архиепископом Виленским, оставшимся практически без паствы (Виленский край был оккупирован в 1915 году немцами) и жившим в эвакуации в Москве. Это было очень удачное решение, поскольку именно он, в итоге, был избран Святейшим Патриархом Московским и всея России и прославляется нами сегодня как святитель Русской Православной Церкви.
Вторым ноу-хау стали речи самого Керенского. Он разъезжал по фронту, собирал вокруг себя солдат и произносил пламенные речи: вы все, товарищи, должны как один встать за свободу, вы теперь свободные солдаты, раньше вас гнали на бой плётками и пулемётами, а теперь вы отважно пойдёте в сражение сами и всё в том же духе. (за эти самые речи ему придумали такое прозвище «главноуговаривающий»). Этим пассажем про плётки и пулемёты он страшно оскорбил всё старое царское офицерство и генералитет, потому что, разумеется, в императорской армии никто, никогда и никакими заградотрядами никого в бой не гнал (во время гражданской войны этим займутся красные), в бой вела дисциплина и идея «за Веру, Царя и Отечество». Керенский произносил такую речь и в конце эффектно падал в обморок, изображая нечто вроде этакой эпилепсии на публику. Соответственно, все переживали. Сам он говорил, что так заряжается энергией от солдат и, по крайней мере, верил в то, что через такую эмоциональную накачку он приведёт армию к победе в ходе летнего наступления, которое пошло в июне – начале июля 1917 года.
Здесь стоит также отметить кое-что по поводу политической ситуации. Советы солдатских и рабочих и крестьянских депутатов стали появляться уже по всей стране и к июню это оформилось в целостную систему, где собирались Всероссийские съезды Советов, был создан Всероссийский Центральный Исполнительный Комитет (ВЦИК). Лидирующее политическое положение было у партий социалистических. Сначала стоит отметить РСДРП, где были большевики во главе с Лениным и меньшевики (социал-демократы) во главе с Чхеидзе и Церетели (там, почему-то, очень много было грузин). Однако, РСДРП были менее популярной социалистической партией, потому что рабочих в стране было меньше относительно прочего населения.
Очень популярна была другая социалистическая партия – ПСР, Партия Социалистов-Революционеров, более известные эсеры, костяк которой, в значительной степени, составляли террористы 1905 года. Они были более популярной партией, потому что они апеллировали, прежде всего, к крестьянам, являвшимся подавляющим большинством населения страны. Их главный пункт был – раздача крестьянам земли, причём, у левых эсеров была такая программа – все помещичьи земли изымаются и делятся между мужиками. Большевики у них эту программу потом перехватили, чтобы укрепить свою власть в деревне и завоевать себе крестьянство (чтобы уже потом его ограбить и фактически начать уничтожение деревни). В Советах (прежде всего крестьянских депутатов) лидировали эсеры при поддержке меньшевиков. Во Временном правительстве лидировали, напротив, представители скорее даже не буржуазно-демократических либеральных партий, сколько масонских кругов – количество членов масонских лож во всех составах было очень большим, они были очень влиятельны.
И был ещё персонаж, который строгой партийной привязки не имел, но который всё больше и больше навязывал себя в роли «вождя революции», причём был связан одновременно с подталкиванием её радикализма, вытеснил из правительства таких авторитетных деятелей предыдущего этапа, как Гучков и Милюков, в ходе апрельского кризиса – Александр Фёдорович Керенский. По результатам этого выдавливания, в мае 1917 года он становится военным министром, заняв место Гучкова (при котором была произведена большая чистка армии от «неблагонадёжных» кадров в среде генералитета, а в ходе внедрения Приказа №1 должности командиров стали выборными, поэтому на места уволенных из армии командующих были поставлены новые, более лояльные к новой власти люди).
Фронт и армия разваливались «благодаря» влиянию Приказа №1 и изданной Керенским «Декларации прав солдата», которая была ещё одной формой того же приказа. Какой-то дисциплины и стремления продолжать войну у солдат уже не было. К тому же, как отмечалось выше, по результатам апрельского кризиса Временное правительство фактически отказалось от ясных, чётких и понятных целей войны. И за что же теперь воевать с мая месяца никто уже внятно объяснить не мог. Могли говорить только, что война ведётся за поддержку своих демократических союзников и против Германии, которая якобы «угрожает революционным завоеваниям», хотя все понимали, что она им никак не угрожала. А все конкретные геополитические цели войны – Константинополь, Проливы, крест на Святую Софию – всё это было в ходе апрельского кризиса полностью позорно слито. Соответственно для того, чтобы заставлять людей побеждать и воевать, приходилось прибегать ко всевозможным сильным средствам, воздействия на сознание, под революционную риторику.
В этой обстановке действовала и уничтожала армию большевистская пропаганда, которая была развёрнута в огромных масштабах на появившиеся непонятно откуда огромные деньги, шедшие на издание газет, в которых постоянно объяснялось, что война эта – империалистическая, что Временное правительство поддерживать не надо, надо дезертировать с фронта и идти делить землю. Вся эта пропаганда очень хорошо действовала, потому что после свержения монархии у солдат, которые были в большинстве своём недавно мобилизованные крестьяне, представление о политическом порядке полностью распалось. Главное, что их стало интересовать – это чтобы их отпустили живыми, и чтобы в своей деревне правильно землицу поделить. Именно поэтому большевистская пропаганда была очень эффективной.