Он поднял усталые веки,
Он речь говорит. Тишина.
О, голос! Запомнить навеки:
Россия. Свобода. Война…
Тогда у блаженного входа
В предсмертном и радостном сне,
Я вспомню – Россия, Свобода,
Керенский на белом коне.
Он считал, что теперь будущее принадлежит ему. Но, при этом, среди тех, кто всерьёз рассматривал наведение порядка, Керенский уже совершенно заслуженно считался балаболом, человеком, который никуда не годится, человеком только слова, а не дела. То ли дело Корнилов, который стал сосредоточением всех надежд на то, что появится сильный человек и наведёт порядок и приструнит большевиков. Сам он при этом был человеком политически наивным, с крайне размытыми политическими взглядами и, соответственно, это всё привело к той глупейшей истории, которая, фактически, сорвала последнюю попытку навести в России порядок.
Что же было в России к концу июля 1917? Неудача на фронте в связи с явным разложением, прежде всего, усилиями большевиков, армии, подавленный большевистский мятеж в Петрограде, правительственная власть, которая полностью перешла в руки Керенского, ставшего премьер-министром.
На фоне наведения порядка на Юго-Западном фронте после июльской катастрофы, генерал Корнилов назначен Верховным главнокомандующим вместо Брусилова, и на нём теперь были сосредоточены все надежды людей, которые рассчитывали, что он хоть как-то наведёт порядок. Корнилов сразу оказался в довольно странном положении. В частности, он пришёл на заседание Временного правительства и начал рассказывать о положении в армии, стал объяснять, как и что будет сделано. И тут он заметил, что на него все как-то странно посмотрели, после чего попросили говорить только в общих чертах, не вдаваясь в подробности военных операций. Потом ему объяснили причину такого поведения: дело в том, что многие члены Временного правительства подозревали министра земледелия Виктора Чернова, лидера Партии социалистов-революционеров (эсеров), в том, что он будто бы является германским шпионом. Оказывается, в самом Временном правительстве был человек, от которого очень активно сливалась информация немцам (если это так, то понятно, откуда знали немцы о том, когда и как пойдёт июньское наступление). Всё это совершенно анекдотично звучит, с учётом того, что вся кампания против Царской Семьи, против Императора и Императрицы велась на основании ложных обвинений в том, что они будто как-то связаны с немцами и ведут тайные переговоры о сепаратном мире. В итоге оказалось, что целая крупная политическая партия, фактически, полностью принадлежит Германии и к министру Временного правительства, лидеру крупнейшей тогдашней политической партии, тоже очень большие вопросы.
Корнилов начал, конечно, осознавать, что всё это какие-то авгиевы конюшни, которые надо чистить. Он стал предлагать комплекс мер, связанных с обеспечением его собственной достаточно широкой автономии в качестве Главковерха, чтобы ему ни правительство, ни советы не приказывали. Он начал требовать, чтобы смертная казнь была распространена не только на фронт, но и на тыловые районы, в частности, на Петроград, с тем, чтобы можно было этих самых большевистских агитаторов арестовывать и тут же быстро вешать. Только такие меры будут работать в этой чрезвычайной ситуации. Совершенно понятно, что со стороны всех т.н. социалистических партий это всё было встречено в штыки, со стороны большевиков и всех, кто находился под их влиянием.
Левая пресса, связанная с Петросоветом, уже начала отчаянно травить Корнилова, как человека, который претендует на то, что он – будущий диктатор. Началось активное стравливание его и Керенского – а это был очень работоспособный ход потому что Керенский был 100% самовлюблённым персонажем. Мысль о том, что кем-то теперь интересуются больше, чем им, что кого-то носят на руках, как во время приезда Корнилова в Москву в августе 1917 года на Государственное совещание, была ему крайне неприятна.
Корнилов был раскручен, фактически, как народный герой. Хотя нельзя сказать, что Корнилов был по-настоящему выдающимся полководцем. В Первую мировую он прославился, прежде всего, тем, что, оказавшись в 1915 году в австрийском плену, сумел оттуда сбежать. И это бегство сделало его героическую репутацию, тем более, что человек он был невероятно смелый и невероятно харизматичный.
В августе 1917 году в Москве было проведено т.н. Государственное совещание, на которое собрались общественные деятели и политики, которые так или иначе исходили из того, что государство надо сохранять и укреплять, что нужно оказать поддержку Временному правительству. Причём, фигуры там были самые разные. Например, там присутствовал знаменитый князь Пётр Кропоткин, отсидевший многие годы в Петропавловской крепости, международно признанный идеолог анархизма (когда мировой лидер анархистов выступает на государственном совещании, это уже само по себе смешно), убеждённый оборонец и сторонник Антанты.
Среди всего этого выступил и Корнилов. Его очень торжественно встретили, он произнёс яркую речь о том, что Отечество в опасности, силы иностранных злодеев пытаются его уничтожить, нужна сильная рука. Ничего особенного в этой речи не было, однако на неё последовала совершенно истерическая речь Керенского, о том, что поднялись враги революции и тёмные силы, но он им не позволит – и никто так до конца этой речи и не понял, имеет ли Керенский в виду под «врагами революции» большевиков и прочие антигосударственные элементы или же, наоборот, Корнилова и всех тех, кто к тому периоду говорил о том, что нужно вводить какое-то достаточно крепкое правление.
Так или иначе, после этого Государственного совещания, которое состоялось 12 – 15 августа 1917 года, стали происходить достаточно мрачные события. Во-первых, была потеряна Рига, взятая немцами 21 августа. Во-вторых, были очень характерные выступления на фронте, где комиссар Временного правительства Линде и генерал-майор Гиршфельд, которые побудить пытались солдат к тому, чтобы они шли и воевали, были просто убиты (это произошло в расположении 444-го пехотного Дмитровского полка недалеко от Луцка на Юго-Западном фронте). Стало понятно, что с армией всё совсем плохо.
И вот, в этих условиях, товарищ военного министра Борис Савинков (фактически, главой ведомства был именно он, поскольку возглавивший министерство Керенский был главой правительства) начал вести своего рода челночную дипломатию между Керенским и Корниловым о том, чтобы базовые предложения Корнилова о введении смертной казни за госизмену в тыловых районах, включая Петроград, были приняты и о том, какие условия должны быть приняты и обеспечены для того, чтобы это решение прошло. По его принятии, понятное дело, многие ожидали второго, подобного июльскому, выступления большевиков. Соответственно, чтобы этого не допустить, нужно было ввести в Петроград какие-то военные части для того, чтобы защитить Временное правительство защитили от потенциальных большевистских выступлений. Вот обо всём этом и вёл переговоры Савинков, катаясь между Могилёвом, где находилась ставка Верховного главкома, и Петроградом.
Он, кстати, был очень интересным и очень неоднозначным персонажем – в своё время он был крупным эсером-террористом, в частности, Савинков являлся фактическим организатором убийства Великого Князя Сергея Александровича, и был последовательным революционером-антимонархистом. В 1917 году он превратился в идейного государственника: революция произошла, самодержавие свергнуто, вот теперь это новое государство надо защищать. Потом он превратился в крупного конспиратора антибольшевистской деятельности в годы гражданской войны. В частности, Савинков сыграл довольно крупную роль в организации антибольшевистских выступлений в 1918 году в Рыбинске, Ярославле и Муроме. Он превратился для большевиков если не во врага №1, но точно одного из самых главных и опасных. Потом его заманили из эмиграции на территорию СССР типа с тайной миссией по подготовке антибольшевистского восстания. Здесь его схватили и допрашивали на Лубянке, устроили открытый судебный процесс, он даже подписал какую-то бумажку, где излагалось, что он теперь всё понял осознал и был готов сотрудничать с советским правительством, а потом погиб при загадочных обстоятельствах – вроде как выбросился из окна и якобы покончил с собой. Выбросился или выбросили – это до сих пор теперь большой вопрос. В общем, такая своеобразная у него была судьба. Кроме того, Савинков ещё и пописывал под псевдонимом Ропшин. У него есть книги «Конь бледный», «То, чего не было», «Конь вороной», а также его мемуары «Воспоминания террориста», как раз о своей террористической деятельности, в которой, между прочим, он никогда не раскаивался.
Савинкову, хотя он был его заместителем в военном министерстве, Керенский не очень доверял. Корнилов ему, наверное, доверял больше (тем более, что они были знакомы по 8-й армии и Юго-Западному фронту, где Савинков был комиссаром Временного правительства), но у него были к нему вопросы. Тем не менее, он вроде бы всё почти уладил, сказав, что сейчас Временное правительство примет решение о распространении смертной казни на все районы. Под это дело в Петроград должен был быть введён 3-й кавалерийский корпус. Корнилов считал, что изюминкой этого корпуса должна быть знаменитая Дикая дивизия, в которой служили, в основном, мусульмане, представители кавказских горцев. Ему казалось, что она в этом контексте логична, потому что это были люди в наименьшей степени культурно связанные с Петроградом, и он рассчитывал, что они уж точно не поддадутся разложению, поскольку после истории с поведением казаков в феврале 1917-го, к ним возникли определённые вопросы. Во главе всего этого дела Корнилов решил поставить командующего корпусом генерал-майора Александра Михайловича Крымова, тоже такого своеобразного персонажа, который в своё время участвовал в заговоре Гучкова против Императора, но здесь он был настроен прокорниловски и вполне государственно.
Всё казалось логично: войска вводятся, Корнилов начинает играть определённую политическую роль, большевиков начинают давить. Но при этом Керенский чувствовал, что это грозит его отодвиганием на вторые – третьи роли, чего он позволить себе, конечно, не мог. Многие в корн