Вечером 25 октября (7 ноября) в здании бывшего Смольного института открылся II Всероссийский съезд Советов рабочих и солдатских депутатов. Собранный по инициативе возглавлявшегося Троцким Петросовета, он представлял лишь 402 из 1429 советов, действовавших на тот момент в России, 1027 советов не были представлены. Большинство делегатов съезда составляли большевики и левые эсеры, поддерживавшие вооружённое восстание. Меньшевики и правые эсеры (партия социалистов-революционеров — ПСР), возглавлявшие избранный на I Съезде Советов ВЦИК резко осудили действия большевиков и потребовали от съезда начать переговоры с Временным правительством об образовании нового кабинета министров. Не получив одобрения съезда, меньшевистская и правоэсеровская фракции покинули заседание. Легитимность созданного большевиками Совнаркома была закреплена постановлениями съезда, состоявшего исключительно из их сторонников. Легитимность его со стороны других партий не признавалась.
Относительно этого первого состава Совнаркома всё достаточно забавно, потому что из его 15 первых членов 10 оказались «врагами народа»: 9 были расстреляны при Сталине, а 10-й, Троцкий, был убит в 1940 году в Мексике ледорубом агентом НКВД Рамоном Меркадером, подготовленным группой Судоплатова и Эйтингона. Ещё трое (Скворцов-Степанов, Ногин и Луначарский) умерли естественной смертью, не успев оказаться врагами народа, хотя они, несомненно, ими оказались бы. Остаются Ленин и Сталин. Владимир Ильич Ленин вполне мог бы тоже оказаться «врагом народа», о чём мы, конечно, до конца не знаем. Ну а Сталин уже посмертно был осуждён партийным руководством по поводу культа личности.
Съезд с подачи большевиков принял два декрета – Декрет о мире и Декрет о земле. Первый заявлял, что новая власть немедленно будет вести переговоры о мире со всеми сторонами, закончит империалистическую войну, заключит мир без аннексий и контрибуций. Наркомом иностранных дел был назначен Троцкий, которому было поручено таковой мир заключить. Второй декрет провозглашал немедленный передел помещичьей земли. Это был жест в адрес крестьян, потому что те на протяжении всех предыдущих десятилетий буквально были одержимы темой, что они недостаточно богатые, потому что у помещиков есть земля и её надо поделить.
На самом деле, этой помещичьей земли было крайне мало, но у значительной части крестьянства это реально была навязчивая идея. При этом Временное правительство мялось с решением данного вопроса, потому что это всё-таки было нарушением прав частной собственности. Министры были достаточно образованными людьми, которые понимали, что от передела ничего принципиально не изменится. Была фракция левых эсеров (правые, во главе с Черновым, придерживались относительно государственных позиций и поддержки Временного правительства), где видной деятельницей была террористка Мария Спиридонова. Они выступали за радикальные реформы и были на очень близких позициях с большевиками, в частности, стояли за передел земли и, по большому счёту, в этом декрете Ленин просто присвоил левоэсеровскую программу. У большевиков до этого была своя собственная программа, говорившая про обобществление земли – фактически то, что потом привело к колхозам. Здесь же было всё просто – земля крестьянам, пусть они берут всё, что есть помещичьего, и делят между собой. Это был простой понятный лозунг, от которого значительная часть крестьянства пришла в полный восторг.
Декрет о земле помог большевикам выйти из очень тяжёлой кризисной ситуации, состоявшей в том, что они произвели государственный переворот, встреченный негативно не только будущими белыми, но и значительной частью «розовых» социалистов – меньшевиков, эсеров и энесов, а у них, всё-таки, было достаточно большое влияние, прежде всего, на служащих. Поэтому после захвата власти большевиками начались забастовки банковских и телеграфных служащих, а главное – железнодорожников. Понятно, что если железнодорожники отказываются на власть работать, то, в этом случае, она ничего сделать не сможет, её действия будут просто парализованы. Был такой Всероссийский исполнительный комитет железнодорожников – Викжель, который просто-напросто остановил работу железнодорожного транспорта. Название этой организации отразила в одном из своих стихотворений Зинаида Гиппиус: «Уж разобрал руками чёрными / Викжель – пути». Эта строчка потом в изменённом виде перекочевала в стихи Маяковского. Большевики оказались в сложной ситуации. Викжель требовал, чтобы Ленин и Троцкий из правительства ушли, чтобы туда пригласили эсеров и меньшевиков – однородного большевистского правительства никто не хотел.
Но тут, как не странно, большевикам помог Керенский, который решил вернуть себе власть в Петрограде или, по крайней мере, это имитировать. Он обратился за помощью к тому самому 3-му кавалерийскому корпусу, который когда-то выдвинул на Петроград Корнилов и от которого очень мало теперь что осталось.
Корпус на тот момент возглавлял очень интересный персонаж позднейшей истории – генерал-майор Пётр Николаевич Краснов, выдающийся казацкий генерал, совершенно блестящий писатель, объективно говоря, входящий в число крупнейших русских писателей ХХ века, но при этом абсолютно беспринципный политик, потому что он сотрудничал с немцами в 1918 – 1919 годах и начал с ними сотрудничать в 1941 – 1945 и после войны был повещен советской властью как изменник в январе 1947 году (хотя это, строго говоря, было не совсем легитимное деяние, в том смысле, что он никогда не присягал большевикам и не мог считаться, в отличие от генерала Власова, совершившим по отношению к СССР государственную измену; тем не менее, его и ещё группу таких же белых казачьих генералов, которые сотрудничали с немцами во время Второй мировой войны, повесили).
Краснов двинул корпус на Петроград, и социалисты, которые выступали против большевистского правительства, стали пугаться. Здесь тот же Викжель тоже стал нервничать, что сейчас придёт «корниловская контрреволюция». Они стали останавливать красновские части. Поскольку корпус, к тому времени, фактически уже развалился, это были казаки, которые воспринимали Краснова не столько как генерала, сколько как своего атамана. Они остановились и начали говорить с выступившими им навстречу красногвардейцами. По крайней мере, по легенде, всё выглядело так – казаки будто бы договорились с красногвардейцами, что выдадут им Керенского, а те в ответ выдадут им Ленина и их обоих повесят. Это, конечно, была несусветная глупость. Краснов тут же сказал Керенскому, чтобы он уезжал подальше. На этом поход против большевиков на Петроград провалился.
В конечном счёте, большевикам удалось объединить Съезд рабочих и солдатских депутатов, который был за ними, и Съезд крестьянских депутатов, на котором большую роль играли левые эсеры. Они объединились в общий съезд и был создан Второй Совнарком, в котором, наряду с большевиками, были представители левых эсеров. Теперь у большевиков было оправдание, что они соединились со всеми социалистами, которые хотели с ними совместно строить социализм, а если кто-то дело социализма предал, как правые эсеры и меньшевики, то значит туда им и дорога, заявляли они.
Ещё одно трагическое событие дней красновского выступления – это появление у Русской Православной Церкви первого новомученика – протоиерея отца Иоанна Александровича Кочурова, который служил в Екатерининском соборе Царского Села. Когда через Царское Село проходили казаки, они попросили батюшку отслужить молебен за православное воинство и он, разумеется, отслужил. После этого, когда большевики одолели, они пришли и его расстреляли. Отец Иоанн был убит в самые первые дни советской власти – 31 октября 1917 года. Это был первый акт такого очевидного красного террора. Чтобы там не говорили современные идейные последователи большевиков, красный террор начался буквально сразу после захвата ими власти.
За этим последовало достаточно много событий. Понятное дело, что большевики не собирались отдавать власть, они не собирались её никому уступать. Они не собирались разводить никакую демократию, но были вынуждены проводить выборы в Учредительное собрание, поскольку иначе их бы не поняли даже социалисты. Но они совершенно не собирались отдавать ему власть, поэтому начали устанавливать свою диктатуру, причём не только в Петрограде, но и по всей стране. В столице, как тогда говорилось, власть валялась на мостовой, и кто хотел, тот мог её подобрать. Все попытки антибольшевистского сопротивления, по большому счёту, свелись к достаточно шутовской истории с Керенским, Красновым и казаками. Хотя в самом Петрограде тоже в этот момент юнкера заняли ряд учреждений и попытались поддержать Краснова, но у них ничего не получилось.
14. Бои за Москву
В Москве события разворачивались совершенно по-другому. Почему? Как считали в XIX веке мыслители-славянофилы, Петербург это совершенно неорганический и чужой России город (тем более, что он находился в иноэтническом окружении, рядом была Финляндия, поэтому туда могли приехать финские красногвардейцы), то Москва была и остаётся исторической столицей России. Там всегда были очень патриотические настроения и достаточно крепкое собственное общество, крепкое самоуправление. Понятное дело, что сдаваться также просто, как в Петрограде, москвичи совершенно не хотели, тем более, что там находилось большое количество военных училищ и, следовательно, большое количество юнкеров. Помимо этого, на тот момент в Москве находилось, по некоторой информации, около 30 тысяч офицеров, но из них реально в антибольшевистском сопротивлении приняли только 700 человек, что тоже о многом печально говорит.
Но, тем не менее, это сопротивление было и оказалось достаточно жёстким, в какой-то момент даже могло показаться, что оно будет успешным, потому что центром этого сопротивления было Александровское училище, которое находилось рядом с Арбатом (впоследствии – здание Генерального штаба). Соответственно, были крепкие силы юнкеров, были офицеры, готовые сражаться с большевиками. Но московское сопротивление имело ахиллесову пяту: ещё со времён Временного правительства командующим войсками Московского военного округа был назначен полковник Константин Рябцев, эсер по партийной принадлежности (в должности он сменил Верховского, ставшего военным министром). Он выдвинулся благодаря тому, что боролся с корниловцами и, соответственно, в роли командующего московским гарнизоном, он занимался тем, что это сопротивление систематически сливал. Он впустил в Кремль большевистский Временный революционный комитет. Там был очень крупный арсенал, из которого во все стороны развезли оружие большевикам, поэтому белым ничего не осталось и это было полное безобразие.