Представить себе подобное отношение к конструкторам и ученым при императоре Николае II просто невозможно. Кличка «Кровавый» понадобилась революционерам прежде всего для того, чтобы отвести глаза от своих преступлений. За период, когда правительству надо было отвечать на террор, развязанный революционерами, по приговорам военно-полевых судов был казнен 2981 человек. Это меньше, чем в СССР казнили в день в 1937–1938 годах. По числу казненных на душу населения борющаяся с терроризмом царская Россия уступала… совершенно мирным Соединенным Штатам Америки.
Император Николай II был гуманным, чуждым всякой жестокости, заботливым о судьбах людских человеком не только в частной жизни, но и как политик и государь. Можно вспомнить и его инициативу по всеобщему разоружению, приведшую к заключению Гаагских конвенций о законах войны, серьезно гуманизировавших военное право (и именно это позволяет нам считать нарушителей конвенций, гитлеровцев например, международными преступниками).
Государь в 1912 году лично на себе испытывал солдатскую военную форму, в результате чего Россия вступила в Первую мировую войну с самой удобной и практичной формой из всех воюющих сторон. Введен был защитный цвет (немцы до своего «фельдграу» додумались только во время войны), немыслимы были ни французские красные шаровары, ни немецкие рогатые шлемы, ни другие демаскирующие элементы. Эта выверенная государем форма спасла в боях тысячи и тысячи жизней русских солдат.
Атака на образ Государя велась и ведется одновременно с двух сторон. С одной стороны, мнимый «царь-тряпка», который все развалил и упустил власть из рук, которому противопоставляется якобы эффективный Сталин, убивавший врагов подлинных и мнимых миллионами и потому власть удержавший. С другой, одновременно с первым (при всей абсурдности), эксплуатируется миф о «Николае кровавом». Мол, последний русский царь был деспот и палач. И никакое управление на Руси, кроме деспотизма и палачества невозможно, а кровавый террор большевизма был естественным продолжением русской государственности.
И то, и другое — бесстыжая ложь. Николай II не был ни «тряпкой», ни «кровавым». Когда было необходимо, он действовал весьма решительно и требовал решительных мер от подчиненных. Красные пропагандисты любят, к примеру, цитировать его резолюцию касательно лифляндского города Туккума «Надо было разгромить город» лицемерно умалчивая о том, что речь идет о взбунтовавшемся против русской власти городе, где убивали и держали в осаде русских солдат. Убиты были полковник и 6 драгун. Какую резолюцию оставил бы на рапорте о подобном мятеже Ленин, трудно даже представить, наверное, распорядился бы травить газами.
Но Государь, выросший в самосознании Хозяина Земли Русской, главной миссией которого является забота о сбережении народа, не мог, конечно, действовать против своей земли теми же методами, которыми действовал, к примеру, грабитель банков Джугашвили. Он не мог учредить в стране режим постоянного чрезвычайного террора, доносительства, страха…
Усилия императора Николая II были сосредоточены на мирном развитии страны, на ее экономическом прогрессе, на внешней обороне, но не за счет катастрофического понижения уровня жизни народа. Царь не хотел и не мог превращать государства в кровавый инструмент борьбы за власть. И именно этим воспользовались демоны революции, начавшие двадцатилетнюю войну на уничтожение против русской монархии, всячески старавшиеся подорвать доверие народа к Государю и изолировать Государя от народа.
Многими именно эта гуманность, нормальность, нечрезвычайность ставится сегодня императору в вину. Даже согласившись, что большая часть мифов о России и её царе — «отсталость», «поражение», «слабость», «неспособность» — это ложь, многие всё-таки обрушиваются на царя с претензиями в том, что он не боролся за власть любыми методами. Мол, если уверен в том, что прав, то великая цель оправдывает самые жесткие средства. Если бы Николай II действовал как Сталин, ну или хотя бы как Петр Великий или даже Александр III, он бы не выпустил власти из рук. Фактически именно эта претензия становится сегодня главной даже со стороны левых, поэтому звучит немного парадоксально: если бы царь был и впрямь хороший, он бы всех наших перевешал.
В лице императора Николая II была подвергнута, таким образом, шельмованию, оклеветана и убита идея нормального, свободного от чрезвычайности, гуманного исторического развития России — без рабского труда, без массовых расстрелов, без взрыва церквей и сожжения усадеб (из всего комплекса усадеб Пушкиногорья — Михайловское, Тригорское, Петровское, в 1918 году были сожжены взбунтованными крестьянами все три, а всего по России были сожжены тысячи усадеб, бывших центрами культуры), без идеологических проработок и шаманизма «лысенковщины».
Именно в этом смысле громадный нравственный вызов императора Николая II современному историческому сознанию России. Готовы ли мы к нормальному, нечрезвычайному динамичному развитию? Имеем ли мы достаточный уровень гражданского сознания, чтобы хороший человек, не деспот, ответственно относящийся к своим обязанностям, но имеющий право и на слабости или ошибки, мог бы спокойно осуществлять руководство, не заливая страну кровью? Или же нам подходит только тиран, который за счет громадных человеческих жертвоприношений держит страну в «ежовых рукавицах»?
Нужна ли нам власть, которая осуществляет реальные великие проекты, такие как Транссиб, ставший единственным действительно воплощенным в жизнь трансконтинентальным железнодорожным проектом той эпохи, или власть которая, крича о великих достижениях, добивается высокой ценой посредственных результатов, для впечатления которыми требуется занижать уровень предшествующего развития страны?
Николай II — это образ нормальной власти, которая может дать обществу нормальную жизнь без чрезвычайных методов. И когда большая часть нашего общества выберет именно его, предпочитая Сталину, найдет именно в царе воплощение позитивной исторической фигуры, то мы увидим формирование запроса на историческую нормальность, на развитие не ценой людоедства.
Эта нормальность должна сопровождаться гражданской ответственностью самого общества. Как показала трагедия императора Николая II и его семьи, быть нормальным человеком во главе государства, не быть тираном, возможно лишь там, где общество само отвергло революцию, террор, разрушение, систематическую клевету на власть и заговорщические ножи в спину. Общество не должно считать своей обязанностью «рвать» там, где тонко и бросаться на прорыв едва ему показалось, что хватка власти ослабеет. Тирании не заслуживает то общество, которое способно понимать другие управленческие механизмы, кроме тирании.
ПЁТР СТОЛЫПИН. РУССКИЙ НАЦИОНАЛИСТ У ВЛАСТИ
«В нем русское было центром всего», — такими словами Василий Розанов охарактеризовал жизнь и деятельность Петра Аркадьевича Столыпина. «Явился на вершине власти человек, который гордился именно тем, что он русский и хотел соработать с русскими».
Петр Аркадьевич Столыпин ворвался на небосклон русской истории стремительным метеором. 26 апреля 1906 года Государь назначил мало кому известного Саратовского губернатора министра внутренних дел, 8 июля к этому прибавился премьерский пост. А 5 сентября 1911 Столыпин скончался в Киеве от ран полученных в результате подлого теракта.
Чуть более пяти лет огненной жизни политика, оратора, усмирителя и преобразователя навсегда остались яркой страницей истории. Была подавлена способная покончить с Россией прямо на месте грандиозная революция-смута. Страна сделала колоссальный скачок в своем экономическом, социальном, политическом развитии, прибавила и сытости и уверенности в себе.
Хотя Столыпин не смог предотвратить новой революции, для того его и убили, чтобы не смог, но оставленное им наследство было громадно. Сибирь заселили миллионы русских крестьян и навсегда исключена была угроза ее отторжения от России. На страже города на Неве встали линкоры, ассигнования на которые с таким трудом премьер провел через думу – трудно сказать, как бы сложилась наша история, если бы в сентябре 1941 их там не было. Даже в самые тяжелые годы разрухи работали построенные при Столыпине, в ходе второй волны русской индустриализации, заводы. А «столыпинские» инженеры и политехнические вузы обеспечили России впечатляющий технологический прорыв в ХХ веке.
В 1905 году самосознание русской интеллигенции было едва ли не поголовно революционным и национал-предательским, к 1911 году к значительной части вернулось национальное, православное, даже монархическое самосознание. Именно в столыпинскую эпоху возникли как массовый тип те белые, которые даже проиграв в упорной гражданской войне, все-таки сохранили русскую историческую идентичность в эмиграции и донесли её до нашего времени. Частью этой идентичности было и преклонение перед памятью о великом премьере. И не случайно, что сегодня Столыпину ставят памятники, называют в честь него общества и премии – он стал идеалом русского государственного деятеля, тем образцом для подражания, который следует впечатать в десятки и сотни тысяч наших будущих управленцев, если мы хотим сделать Россию снова великой.
В чем была привлекательность Столыпина как государственного деятеля, которая примагничивала к себе даже недавних политических оппонентов?
Прежде всего, в лице Столыпина русское общество столкнулось с таким изумлявшим феноменом, как честное правительство. До того момента чиновников считали замкнутой кастой высокомерных, бесконечно далеких от народа своекорыстных феодалов. Такой взгляд, разумеется, чаще всего не соответствовал действительности – государственные деятели Российской Империи были глубоко преданными Государю и своему делу энергичными администраторами. Бывали среди них, конечно, люди своекорыстные и суетливые (как, к примеру, С.Ю. Витте, несмотря на весь свой громадный государственный ум), но большинство были кристально честны.
Однако только у Столыпина была харизма рыцарственно честного человека, который абсолютно убежден в том, что он делает и без остатка отождествляет себя с государством. «Родина требует себе служения настолько жертвенно чистого, что малейшая мысль о личной выгоде омрачает душу и парализует работу» – премьер всегда жил сам по собственной заповеди.