лаза: под рукой была плотная ткань робы, под которой — вполне материальное тело.
Судорожно выдохнув «я знала!», я качнулась вперёд, обеими руками обнимая мужчину чуть повыше талии, и молча уткнулась лицом куда-то в его рубашку. Молча, потому что чувствовала: если хоть что-то сейчас попытаюсь сказать, точно разрыдаюсь.
И в тот момент мне было плевать на присутствие посторонних и все мои конспираторские планы. Я по жизни всегда была очень падкой на тактильные контакты; обнималась с подружками при встрече, да вообще пыталась лишний раз пощупать собеседника. Некоторых это раздражает, поэтому я обычно старалась следить за своей жестикуляцией. Но сейчас удержаться было решительно невозможно: рукам своим я верила гораздо больше, чем глазам.
Удивительно, но отпихивать меня не стали. Наоборот, я почувствовала, как мне на шею и затылок легла огромная лапища, а на плечо навалилась тяжесть предплечья мужчины. Кажется, ему трудно было держать руку на весу.
— Изви… ниться. До-олжен. Был, — так же медленно, с трудом, растягивая и разрывая слова, проговорил он. — Обещ… ал. Не смог. Про-ос… ти.
Я только судорожно вздохнула, крепче сжимая объятья. Кажется, я была опасно близка к слезам и без попыток что-то ответить.
Я чувствовала себя настолько лёгкой, будто вдруг пропала гравитация. Собакоголовый мутант ошибся, и, значит, они всё-таки не боги. И предопределённости никакой нет, и пусть они себе её куда-нибудь засунут вместе со всеми своими планами!
— М-да, — прозвучал за спиной насмешливый голос. — Насколько удачно я всё-таки выбрал момент. Теперь смогу честно рассказывать своим внукам, что Бич Терры умеет извиняться, и вообще ничто человеческое ему, оказывается, не чуждо. Но это, скажу я вам, всё-таки несправедливо! Я тут с трудом выкраиваю час времени, чтобы морально поддержать несчастную девочку, героически выдержавшую две недели один на один с моим страшным чёрным трибуном, а оказывается, девочке не поддержка нужна, а новости!
— Не. До. Живёшь. До. Детей.
— Хватит, — строго оборвала мужчин Императрица. — Ульвар, присядь, пожалуйста. И ты, Ольга, тоже. Я хочу услышать ответ на несколько своих вопросов.
— Вы думаете, он при вас будет сидеть? — с иронией поинтересовался Кег.
— Да я всё это время сижу, — отмахнулась женщина. — Это вообще-то проекция, если ты не забыл.
Я, наконец, достаточно взяла себя в руки, чтобы без риска опозориться потоком слёз отстраниться от мужчины, и отошла к койке, снова вцепившись в свой «амулет».
На смену лёгкости и облегчению пришла неловкость: я не имела понятия, как теперь следует вести себя с Ульваром сыном Тора. Я даже не понимала, чего именно мне хотелось в этом самом общении, поэтому малодушно решила просто его минимизировать. Тем более, что вряд ли, вот так высказавшись, он сам пожелает продолжить близкое знакомство. Кажется, невыполненное обещание мужчину всерьёз тяготило, как меня — его предполагаемая смерть. А теперь мы избавили друг друга от тяжёлой ноши, и можно было спокойно жить дальше. Хотя бы некоторое время.
О ещё одной немаловажной проблеме, касающейся собственного здоровья, я вообще боялась думать. Потому что эти мысли грозили мне истерикой, бездной уныния и стыда.
Но начать допрос Императрица не успела. В дверном проёме, который только-только освободил пытающийся осторожно добраться до койки абсолют, появился взъерошенный и крайне раздражённый Кичи Зелёное Перо.
— Ага, — решительно кивнул он, созерцая нашу компанию. — Вот ты где. Ульвар, я тебе что говорил? — ворчливо проговорил он. — Я на тебя не для того столько бесценного времени потратил, чтобы ты сам себя угробил при первой возможности. Ну-ка, ползком марш в палату! Герой боевика, — процедил он.
И — вот же чудо! — сын Тора недовольно скривился, но без возражений позволил индейцу себя утащить.
— Чудеса, — хмыкнул, повторяя мои мысли, Кег. — Извиняется, доктора слушается… Может, он действительно потихоньку превращается в нормального человека?
— Не обольщайся, — махнула рукой Её Величество. — Извинился он просто потому, что нам больно от невыполненных обещаний, поэтому абсолюты их почти не дают. А послушался потому, что дураком Ульвар никогда не был, и прекрасно понимает, что сейчас должен поберечься. Но моё время на исходе. Ольга, расскажи, что произошло?
— Мы куда-то летели, — осторожно начала я. — Потом вдруг вокруг начали возникать чужие корабли, и кириос чёрный трибун… кажется, это называется «прыжок», да? В общем, мы переместились. Выпали в самой атмосфере этой планеты. Кстати, а можно узнать, как мы так быстро туда попали? Вроде бы остальные летели значительно дольше.
— Со случайными векторами всегда так, — неожиданно серьёзно пояснил Кегран. — На то они и случайные. Можно перепрыгнуть через половину Галактики, но вряд ли при этом удастся выжить.
— Спасибо. Так вот, мы упали довольно удачно, в лесу, и долго шли. Кириос чёрный трибун за это время неоднократно спас мне жизнь, — честно сообщила я. — Потом мы пришли в какой-то странный город с пирамидами. Там было очень большое похожее на дворец здание, мы прошли внутрь, остановились в большом зале с бассейном. Там появилось странное существо; оно называло себя Симарглом и утверждало, что всё это — предопределённость Ульвара, и что всё идёт правильно. А утром, когда кириос чёрный трибун ушёл, этот собакоголовый опять явился и сообщил мне, чтобы я не волновалась, что нашедший свою предопределённость абсолют не способен от неё отказаться, а чёрный трибун ушёл, чтобы умереть, но меня заберут и без него. Собственно, вся история.
— Чую я, что-то ты недоговариваешь, — медленно качнула головой Императрица. — Но да ладно, у меня уже нет на это времени. А Ульвар, стало быть, сумел переступить через предначертанную смерть? — идеально очерченные губы сложились в очень довольную, какую-то предвкушающую улыбку. — Это радует. Я к тебе обязательно загляну ещё, очень хочется узнать что-нибудь о твоём времени со слов свидетеля, — сообщила она и исчезла. На край кровати рядом со мной медленно опустился небольшой резной диск.
— М-да, — проговорил Кегар, поднимая странный приборчик и присаживаясь на освободившееся место. — Я, конечно, всегда знал, что он крут, но чтобы настолько?
— А почему он сейчас… вот такой? — рискнула спросить я.
— Да его в таком виде притащили, — мужчина недовольно поморщился. — Вообще удивительно, что это было всё ещё живо. Пережить такой взрыв почти под ногами, это, скажу я тебе, вообще-то чудо. Даже для абсолюта. Даже для этого конкретного абсолюта. Ожоги, переломы, позвоночник вообще в труху, тяжелейшая травма головы, — он потому так и говорит. Речевой центр среди прочего здорово повредило, поначалу вообще не мог. Да восстановится, куда денется! У нас либо мёртвый, либо здоровый, третьего не дано, — рассмеялся он.
— А откуда ты всё это знаешь?
— Работа такая, всё знать про своих бойцов. А уж про старших офицеров — особенно, — хмыкнул рыжий. — Я им заместо мамки и тятьки.
Кег ещё некоторое время развлекал меня пространными разговорами ни о чём, после чего ушёл. И я, честно говоря, испытала настоящее облегчение: оказывается, за время своего заточения я успела отвыкнуть от общения. Или просто рыжий был настолько утомительным собеседником?
Оставшись в тишине, я задумалась. Про Ульвара думать не хотелось совершенно: было элементарно страшно это делать, да и мало ли, до чего бы я додумалась. Поэтому я задумалась о богах, Императрице и странном рыжем типе.
С последним было проще всего. Кажется, я поняла, кто он такой. Ну, то есть, не до конца, но примерно: какой-то очень выскоий чин, старше сына Тора по званию, и явно хорошо знакомый с Её Величеством. Наверное, что-то вроде генерала. Наверное, ко мне он пришёл именно в качестве сопровождения для Императрицы, вряд ли его привело простое любопытство.
Об Императрице думалось с трудом. Я никак не могла принять мысль, что она может быть вот такой деловито-спокойной и даже немного озорной. Вообще она показалась мне очень весёлой и непоседливой по характеру, и в других обстоятельствах мы могли бы подружиться. Однако я в страшных снах не могла представить себя с ней на короткой ноге. Проскальзывало что-то эдакое в мимике, взгляде, жестах; что-то, от чего делалось почти жутко. Да и не удивительно: чтобы править, нужна железная воля и характер, которые, кажется, у этой женщины в наличии, просто она не всегда находит нужным их демонстрировать. Может, не хотела вот так с ходу меня пугать? Оставалось только уподобиться Шахерезаде с её сказками и понадеяться, что Её Величеству действительно любопытно, и она не сдаст меня в утиль, когда любопытство будет удовлетворено.
С богами всё было вовсе грустно и тревожно. Я почему-то боялась их мести, хотя никак не могла объяснить себе, за что. Ни с кем не спорила, ни с кем не ругалась, ничего плохого не делала, вела себя послушной приличной девочкой. Найти бы где-нибудь место, в которое эти существа не имеют доступа, и спрятаться бы там…
В общем, с такими тяжёлыми нервными мыслями я улеглась спать. На творчество после всех переживаний не тянуло.
А утром всё вернулось в прежнее русло. Некоторое время я ещё дёргалась и вздрагивала, но постепенно успокоилась и взяла себя в руки. Добрый Кичи принёс мне ещё несколько мотков этой чудесной верёвки (не знаю уж, откуда он её взял), и я предпочла занять голову и руки именно ей.
По моему субъективному времени прошла ещё неделя (я ещё от первого мотка верёвки отрезала кусочек, на котором завязывала узелки на каждый субъективный день своего заточения), когда наметились очередные изменения. С привычным едва уловимы шелестом открылась дверь, являя моему взгляду Ульвара сына Тора в том самом чёрном мундире, в котором он был в первую нашу встречу. Чувство дежавю заставило меня нервно вжаться в угол, где я и сидела со своим рукоделием.
— Пойдём, — мрачно буркнул мужчина, хмурясь. В его виде уже совсем ничего не напоминало о недавних событиях; разве что и без того короткие волосы сменил вовсе уж тонкий несерьёзный пушок. Я, чувствуя, как в душу заползает страх, шумно сглотнула вязкую слюну и тихо спросила: