Так и произошло. Ну а я перевернул самолет и пошел в пике за ним. Я легко взял его на прицел, так как моя скорость была выше. Мы выровнялись над самым морем и помчались колонной, точно поросята на ферме. Русский летел в 20 метрах впереди меня. Патронная лента в одном из моих пулеметов оборвалась, и в результате у меня остался только один пулемет. Я продолжал стрелять и увидел несколько дырок в фюзеляже и центроплане русского. Но мои пули не могли пробить броню кабины, хотя русский пилот пережил несколько неприятных минут, слушая, как мои пули попадают в его самолет.
Мы неслись над самыми волнами в сторону Кронштадта, постепенно поворачивая в сторону берега, пока русский неожиданно не начал набирать высоту свечой. Я повторил его маневр, чтобы снова обстрелять, но в глазах потемнело от перегрузки. Я наклонился вперед и чуть отпустил ручку, ясность зрения вернулась ко мне. Я обнаружил, что нахожусь на высоте 3000 футов совсем рядом со своей целью, нас разделяла буквально пара метров. Мы посмотрели друг другу в глаза.
Это было настолько смешно, что я рассмеялся и помахал ему рукой. Он охотно ответил и покачал крыльями в знак того, что бой окончен. Я согласился и тоже покачал крыльями. Тогда русский пилот повернул и пошел со снижением в сторону авиабазы Кронштадта. Я направился в Суулаярви.
Парни из радиоперехвата, которые внимательно слушали все переговоры, сказали мне, что советский пост управления полетами приказал своим летчикам вытеснить финские самолеты из района Ораниенбаума и уничтожить их. Затем какой-то советский пилот ответил, не назвавшись: «Ты лучше, мать твою, сам лети сюда и сбивай!»
Другой красный пилот кричал, чтобы ему освободили посадочную полосу, потому что он немедленно садится. Вероятно, он собирался совершить вынужденную посадку в Борках, где находился их ближайший аэродром.
Нашим противником над Карельским перешейком был известный 10-й Гвардейский Краснознаменный истребительный полк. Его главная база находилась в Борках возле Ораниенбаума. Основным самолетом полка был истребитель Ла-5, и рули всех самолетов были выкрашены в белый цвет.
Мы уже встречались с летчиками этого полка во многих жарких боях. Командиром полка был дважды Герой Советского Союза Ковалев. Одним из командиров эскадрилий был Герой Советского Союза Медведев. Этот пилот 27 октября прилетел со своим звеном к Суулаярви. В это время в воздухе находились два «Брюстера», их атаковали значительно более сильные Ла-5. Я в это время дежурил вместе со старшим сержантом Лаури Майттяля. Увидев противника, мы бросились к самолетам и немедленно взлетели.
(После этого отрывка полностью теряешь доверие к мемуарам. Дело в том, что командиры 10-го ГИАП ВВС ВМФ прекрасно известны, в это время им командовал подполковник И.М. Рассудкин. Более того, среди летчиков-истребителей вообще нет дважды Героя Советского Союза по фамилии Ковалев. В списках личного состава нет командира звена Медведева, хотя есть Герой Советского Союза В.А. Михалев, однако и он к этому времени уже служил в другом месте.)
Во время взлета за спинами у нас находились другие самолеты, но мы их не видели. Сразу после отрыва от земли я сделал боевой разворот в том направлении, где, как я предполагал, находились наши визитеры и «Брюстеры».
Наша станция наведения передала, что Ла-5 летят на юго-восток, преследуя «Брюстеры». Мы полетели с максимальной скоростью в направлении Ваммелсуу, но, когда наши дежурные сообщили, что Ла-5 находятся к северу от нас, мы повернули туда. И почти сразу после этого мы встретили противника.
Они появились прямо перед нами, справа и выше. Я повернул прямо на них, русские сделали то же самое. Майттяля, который был позади меня, во время разворота оказался сзади от русских и ниже их. В результате один из «Брюстеров» по ошибке атаковал его, в условиях плохой видимости приняв за русского. Я знал, что рация Майттяля не работает, поэтому единственным способом предупредить его было дать короткую очередь под нос «Брюстеру». Я повернул так круто, как только мог, едва не обломив себе консоли. Майттяля заметил и решил, что противник позади него, видя, как резко я сманеврировал. Он быстро выполнил маневр отрыва, и очередь «Брюстера» прошла под ним. После этого «Брюстер», напуганный моим появлением, быстро нырнул в тучу. То же самое сделали русские истребители, заметив самолет Майттяля позади себя.
Затем мы полетели к берегу и начали патрулировать между Ваммелсуу и Ино, дожидаясь, пока вражеские истребители появятся из туч, возвращаясь на свой аэродром. Мы находились недалеко от мыса Ино, когда прямо перед нами на расстоянии 200 метров из туч выскочили 2 Ла-5 и начали пологое снижение в направлении Кронштадта. Я толкнул сектор газа вперед до упора и быстро догнал их.
Вражеские пилоты, очевидно, думали, что они уже почти дома, потому что расслабились, потеряли бдительность и не замечали нас. Возможно, на зенитных батареях Кронштадта тоже подумали, что мы свои, потому что никто не начал стрелять. Я взял головной самолет на прицел и открыл огонь. Моя очередь врезалась в самолет, и он подскочил, точно лосось на перекате, взлетел на высоту 1500 футов, затем загорелся и разбился на берегу возле аэродрома Кронштадта. Другой самолет спикировал прямо к земле и начал кружить над зенитными батареями, прикрывающими остров. Мы повернули к нашему берегу, так как нам строго запретили ввязываться в напрасные авантюры и подставляться под огонь зениток.
Сразу после этого наша служба наведения сообщила, что несколько вражеских самолетов летят на восток вдоль берега возле Ораниенбаума. Одновременно пришло сообщение, что еще 4 Ла-5 летят у самого основания облачного слоя на высоте 7000 футов. Я сразу увидел их над собой чуть слева, но они тоже нас заметили.
Они начали пикировать с разворотом в нашу сторону, а мы пошли им навстречу, набирая высоту с разворотом. Мои пушки загрохотали, когда дистанция сократилась до 100 метров, и первая же очередь поразила головной истребитель русских. Когда снаряды попали в самолет, стало видно несколько двойных взрывов. Одно крыло отломилось, самолет загорелся и, кувыркаясь, упал в море.
Остальные три истребителя нырнули обратно в тучу, но мы с Майттяля погнались за ними. Вертикальная видимость в слое облаков была хорошей, мы даже могли видеть море в 3500 футах под собой, но горизонтальная видимость была, разумеется, плохой. Покружив какое-то время, мы опять заметили это трио, причем нам повезло - мы оказались позади них. Поэтому мы одновременно атаковали два замыкающих самолета. Очередь Майттяля попала прямо в цель, и пилот сразу выпрыгнул с парашютом. После этого Майттяля занялся третьим самолетом, а мне пришлось сражаться с моим противником несколько минут, прежде чем он загорелся, хотя я несколько раз видел, как мои снаряды попадают в цель. Я спустился под тучи и едва не столкнулся с парашютом пилота, которого сбил Майттяля.
Я сделал несколько кругов, и Майттяля присоединился ко мне. В этот момент мы заметили несколько быстроходных катеров, несущихся из Кронштадта, чтобы подобрать летчиков.
После приземления старший сержант рассказал мне, что в этом бою, который был для него первым, он подбил и второй самолет, который задымил. Однако потом Майттяля потерял русский самолет из вида, так как тот спикировал к Ораниенбауму.
Позднее мы получили подтверждение, что звено Медведева вернулось другим маршрутом. Поэтому заявлять, что я сумел раздобыть его скальп, было преждевременно.
Однажды я вылетел вместе со старшим сержантом Эки Лили на поиски пикировщиков Пе-2, которые появились над Финским заливом. Внезапно Эки совершенно спокойно сообщил мне, что его мотор отказал и вдобавок загорелся. Я посоветовал ему тянуть к берегу и прыгать с парашютом.
Он немедленно повернул к берегу и начал планировать в сторону Сейвясто. Затем он открыл фонарь, чтобы иметь возможность выпрыгнуть в любой момент. Я кружил вокруг него, время от времени сообщая положение дел. Опасность поджариться была не слишком высока, пока два языка пламени не лизнули брюхо самолета. А вот теперь огонь вполне мог забраться в кабину или поджечь баки, которые находились под сиденьем пилота. Если это случится, летчик сгорит заживо!
Когда мы достигли берега, я посоветовал ему аварийную посадку на аэродроме Яппила, который находился прямо под нами. Именно это и сделал Лили, хотя, как выяснилось, он не слышал моих наставлений, потому что отсоединил кабель наушников, готовясь прыгать с парашютом.
Теперь ситуация стала рискованной, потому что он решил садиться, а не прыгать. Если он спустится ниже минимальной высоты парашютного прыжка, ему придется садиться независимо от того, насколько сильным будет пожар к этому моменту.
Лили рискнул жизнью, чтобы спасти истребитель, и ему повезло. Я сверху видел, как его самолет скользит по земле, поднимая облако пыли, и останавливается. Аварийная команда сразу примчалась на помощь и потушила пожар. Наша ремонтная служба приложила массу усилий, чтобы как можно быстрее отремонтировать истребитель. И через две недели он снова был в воздухе над Карельским перешейком.
Убедившись, что Эки невредимый стоит рядом с самолетом и машет мне рукой, я вернулся к выполнению задания. Недалеко от Ораниенбаума я внезапно услышал передачу на неизвестном языке. Кто-то говорил: «Внимание, Иллу, работа, работа». Судя по всему, говорили по-русски.
Я немедленно ответил: «Внимание, русские, когда я найду Пе-2, вот тогда и поработаем!»
После этого товарищи немедленно включили мощную глушилку, так что больше на нашей частоте ничего не было слышно. Однако я сказал советскому оператору, который, судя по всему, понимал финский, что я слышу его глушилку, которая работает на другой частоте, потому что не забивает наши переговоры. После этого русский ответил: «Внимание, Иллу, тогда до свидания!»
Он выключил глушилку, в эфире стало чисто, однако я так и не нашел Пе-2, а потому работа не состоялась.
4 ноября я летал вместе с лейтенантом Валли и старшим сержантом Лённфорсом,