— Это тебе! — обрадовал Артур, пока я прикидывала, что из нее можно приготовить. А что еще с ней делать? Как ни крути получалось блюдо «Свари и выбрось», но я не теряла надежды.
— Где Мордред? — заорал Артур, а слуги тут же забегали. — Где этот позор?
На губах Ланцелота скользнула улыбка, а он смотрел на Артура странным, задумчивым взглядом.
— Я здесь! — раздался насмешливый голос. — А что это вы так долго?
— Молчать! — рявкнул Артур, сурово глядя на Мордреда, который насмешливо смотрел на него, сложив руки на груди. — Здесь говорю я! Ты — позор Круглого Стола! Сбежать с поля боя — это верх трусости! И не будь ты сыном моей покойной сестры, я бы вышвырнул тебя из замка!
— Ну да, — усмехнулся Мордред, поднимая брови. — И остался бы без моего войска, которое превышает войско большинства из присутствующих. Воистину мудрое решение, папа!
— Не смей называть меня «папой»! — Артур ударил по столу, а чудовище посмертно подпрыгнуло. — Если бы у меня был такой сын как ты, я бы прикончил его своими руками!
— А я думал, положил бы на него то, чем породил, — заметил Мордред, глядя в глаза Артуру. — Дырявый кораблик в бушующем море, в нем сорок детишек, рожденных на горе. Шагнули детишки на борт без опаски, ведь добрый волшебник поведал им сказку… Слова чародея вдруг стали причиной того, что кораблик поглотит пучина…
Артур побледнел, а рыцари стояли молча.
— Гвиневра, не слушай его! — произнес Артур, целуя меня в макушку. — Полюбуйся, какую тварь я тебе убил! Мне снова удалось обмануть судьбу.
Я посмотрела на Артура, который гордо показывал мне острые зубы чудовища.
— И что мне с ним делать? — ядовитенько спросила я, глядя на счастливых рыцарей и понимая, что стоит мне только обрадоваться, как мне будут стаскивать всю дохлятинку. Рыцари пожимали плечами, мол, делай что хочешь. Наше дело маленькое — не сходить по маленькому при виде чудовища.
— Я придумала, — прикинулась я образцовой хозяюшкой и, вспоминая, что меня сегодня не кормили. — Мы ее приготовим и подадим на стол! С морковкой! Представляете, как вкусно будет! Я тот час же прикажу сварить ее! Половинку мы сварим, а другую пожарим на вертеле…
Ланцелот стоял бледным надутым хомячком, Артур нервно сглотнул, а остальные рыцари по степени бледности сравнялись с Мордредом, на чьих губах скользнула улыбка, адресованная почему-то мне. Если он еще раз мне так улыбнется, я уйду жить в лес!
— Мы ее меленькое порежем, — продолжала я, глядя на оскаленную тушку, а Ланцелот с усилием сглотнул. — А из требушков сварим похлебочку. Как раз к завтрашнему турниру!
Почему все тут же погрустнели? Если путь к сердцу женщины лежит через подаренное дохлое чудовище, то путь к сердцу мужчин должен лежать через кулинарные изыски из подарка? Должна же быть какая-то взаимность?
— В следующий раз тащите дракона! Его надолго хватит! — стараясь сохранить серъезность заметила я, глядя на рыцарей. — Мы его полгода есть будем! Вы еще плеваться будете, а я буду напоминать, что у нас дракон недоеденный остался. Компот из дракона, отбивные из дракона, суп из дракона, пирожки с драконятиной.
Мы поклялись защищать женщин, детей, стариков! — воскликнул Артур поднимая меч. А я смотрела, как по сверкающему лезвию пробежала искра, и вспомнила, как его держала рука в черной перчатке.
В зале появился Лоегрин, подметая белоснежным плащом пол и таща мою несчастную жрицу, которая шла, как на казнь.
— Что делаем с крестьянкой? — фанатично спросил лебедь, пока моя жрица стоически молчала, готовясь к худшему. У меня сердце кровью обливалось, глядя на то, как девушка стоит перед пятнадцатью бугаями, опустив глаза и мужественно готовясь принять неизбежное. Умереть от рук какого-нибудь доблестного рыцаря, поклявшегося защищать женщин, детей, умственно-отсталых и обездоленных, являясь почетным представителем вышеперечисленных льготных категорий? Средневековье, оно такое!
— Имя? Откуда родом? — строго спросил Артур, подходя к бедняжке. — Отвечай своему королю!
— Ивена, из деревушки возле леса. Собирала ягоды и заблудилась… А потом увидела чудовище… Я бежала, а оно гналось за мной… — произнесла жрица, глядя на Артура и на меч в его руках. — А потом было темно и страшно… Я услышала голоса… Это были вы… Пустите… У меня дома ребенок… Он голодный… Муж умер, а я осталась с дитем одна… Пустите…
— Ты веришь в богиню судьбы? — подозрительно спросил Лоегрин, глядя на белокурые локоны. В его глазах горел факел будущей инквизиции. — Это она тебя послала предупредить нас об опасности?
— Некогда мне верить, — вздохнула жрица, сглотнув. — С утра до ночи думаешь, чем накормить дитя.
— А что случилось? — прикинулась я наивной дурочкой, а жрица посмотрела на меня во все глаза. Голос! Она его узнала!
— Отпусти ее, не видишь, у нее ребенок, — я внезапно стала самой ласковой женой на свете. — Бедный малыш плачет без мамы… Она и так столько натерпелась…
Артур посмотрел на меня, а потом на рыцарей, которые хранили молчание.
— За что вы ее сюда привели? Она чем-то провинилась? — снова продолжала я, в надежде, что мне удастся уговорить его. — Неужели она напала на вас?
— Вина ее в том, что она предупредила доблестных рыцарей об опасности, — нагло заметил Мордред. — И за это ее посчитали вестницей богини судьбы. А теперь выбирай, что делать. Добро или выводы?
— Пусть останется здесь до прихода Мерлина! — строго произнес Гавейн, глядя на Ланцелота, который кивнул, а потом нехорошим взглядом посмотрел на жрицу.
— А я считаю, что ее нужно отпустить! Она ни в чем не провинилась. И даже наградить за то, что спасла моего любимого мужа, — скрепя сердце произнесла я, видя, как жрица стиснула зубы и опустила глаза.
— Как бы я не любил тебя, — послышался дрогнувший голос Артура, а он обнял меня огромной рукой. — Всем я обязан Мерлину. Он говорит о том, что подлая богиня судьбы расставила ловушку, пытаясь притвориться добренькой, и каждый шаг ведет меня к погибели. Те, кто предупреждают об опасности — это ее вестницы, знающие путь на Авалон.
— А что? — спросила я, глядя на суровое лицо Артура. — У нас король — Мерлин? Почему он все решает? Неужели этот старикан…
В этот момент к моему горлу были приставлены мечи, а я даже побоялась шелохнуться, глядя на острия и переводя взгляд на фанатичный отблеск в глазах рыцарей.
— Как вы можете обижать несчастных, безоружных, беззащитных и без меня?— послышался голос за спинами рыцарей. — Папа! Я наконец-то понял, что такое быть рыцарем! Дай меч! Я не хочу отрываться от коллектива! У кого-нибудь есть с собой запасной меч?
— Я хочу, чтобы ты уважала и почитала Мерлина так же, как и меня. Ибо в мудрости ему нет равных, — изрек Артур, а блеск в глазах исчез. — Он — мой учитель. Увести жрицу и держать в тюрьме до прихода Мерлина.
Жрицу увели из зала, а чудовище стащили со стола и поволокли в направлении мне неизвестном, видимо, опасаясь моих кулинарных экспериментов.
— Я ухожу! — отрезала я, глядя на Артура и рыцарей, которым накрывали круглый стол в честь победы. Судя по количеству блюд, намечается знатное пиршество.
— Неужели ты, любовь моя, не останешься разделить с нами победу? — спросил Артур, пытаясь меня поцеловать. Он говорил так, словно ничего не произошло.
— Я слишком устала, — заметила я, глядя, как рыцари с удивлением переглядываются. — Тем более, что ваш драгоценный Мерлин у меня в печенках сидит!
Внезапно рыцари выставили мечи, как по команде, а острие меча Лоегрина едва ли не коснулось моего горла, заставив нервно сглотнуть.
— Я не позволю тронуть мою королеву! — закричал Ланцелот, обнажив меч против всех. — Она просто не знает Мерлина!
— Дорогой мой Ланцелот, когда белье женщины с грохотом падает вниз — это не очень хорошая примета, — рассмеялся Мордред. — Дорогой папа, пока ты положил на королеву королевское достоинство, кто положил на нее глаз!
— Да как ты смеешь! — заорал Ланцелот, замахиваясь на него мечом. — Я, по крайней мере, защитил ее честь!
— А я, по крайней мере, знаю, с какой целью, — улыбнулся Мордред, а Ланцелот размахнулся мечом, пытаясь пронзить противника насквозь.
— Я сказал, что силами будете меряться на турнире! — закричал Артур, а потом посмотрел на меня с любовью. — В честь моей любимой королевы. Я думаю, что она будет счастлива, узнать, какие доблестные рыцари восседают за круглым столом!
Где-то в зале зазвучала музыка, а потом послышался крепкий тенор: «Король-победитель, король на века! Эскалибур крепко сжимала рука! Послышался чудища горестный вой! И битва закончилась в чаще лесной! Пускай знает небо и знает земля, о подвигах истинного короля! Силен и ужасен, как сам Пендрагон, повержен клинком в мрачной чаще дракон!»
— Вот так какая-то собачка превратилась в дракона! Если Ланцелот убьет крысу, прошу тоже записать ее, как дракона. Не обижайте животное, — рассмеялся развратным смехом Мордред, а Ланцелот сопел. — Я про Ланцелота. Крыса как-то переживет. Кстати о крысах, где наша старая крыса Мерлин?
В этот момент мечи устремились к лицу смеющегося Мордреда. Через мгновенье они опустились.
— Почему наш драгоценный Мерлин, которого уже давно ищут голодные черви, — продолжал Мордред, как ни в чем не бывало, в тот момент, когда мечи снова устремились к его горлу. — Не пришел разделить триумф?
Мечи опустились, а потом снова уставились в горло Мордреду своими хищными остриями.
— Обычно руки у вас устают на сотый раз, — усмехнулся он, отводя клинок Артура. — Так что работаем до победного!
Я смотрела на то, как рыцари, словно по команде поднимают мечи, а сама тихонько отходила в сторону коридора. Закрыв дверь в свою комнату, я упала на кровать и еще долго вертелась на подушке, пытаясь уснуть. Как тут уснешь, когда на тебе железные трусы, в желудке пусто, а последнее, что видела — фанатичный и какой-то нездоровый блеск в глазах рыцарей, как только речь заходила о Мерлине.
— Богиня! — послышался тихий голос той самой таинственной незнакомки, которая стояла призрачным силуэтом. — Он просил передать вам, чтобы вы сделали вид, что любите Артура. И вашу любовь должны видеть все.