Я растерялась, не зная, что делать. Лезть под руку было страшнее всего. Где-то слышались крики: «За короля!», а все вокруг стало каким-то ватным. На секунду я бросилась к ним, не чувствуя ног, а через мгновенье увидела, как под грудой мертвых тел что-то сверкнуло. В луже крови отчетливо виднелась рукоять Эскалибура, сверкающая драгоценным камнем.
«Можно убить только Эскалибуром!», — пронеслось в голове, а я, задыхаясь, схватила рукоять, потянув ее на себя. Моя дрожащая рука сжимала светящийся клинок, а странная невидимая волна прошила меня насквозь, отдаваясь каким-то теплым чувством в животе. Эскалибур! Задыхаясь, на ватных ногах, я бросилась к ним, чувствуя, что меч почти невесом.
— У нее Эскалибур!!! — закричал кто-то, среди мешанины ужасающих звуков. — Смотрите!
— Мордред, — закричала я, бросая меч, и видя, как любимый свободной рукой умудряется перехватить его на лету, бросив на меня лишь мимолетный взгляд. Я так и не успела увидеть, что произошло, но через мгновенье окровавленный Мордред, тяжело дыша, держал перед собой Ланцелота. К горлу пресветлого рыцаря был прижат меч.
— Нет! — послышался страшный женский крик, пока Ланцелот с ужасом косился на сверкающее лезвие. — Сынок!
— Вивьен, — голос любимого был хриплым. Волосы облепили лицо, на щеке была грязь вперемешку с кровью, а порыв ветра поднял вверх изодранный плащ. — Либо ты сейчас же убираешь своих воинов, либо Ланцелот торжественно умирает, как доблестный рыцарь от меча своей матери. Романтично, не так ли…
— Не смей! — послышался журчащий голос Вивьен, а я увидела в тумане ее силуэт. — Не смей убивать моего сына!
Ланцелот попытался дернуться, но лезвие впилось ему в шею, пуская небольшую струйку крови. Пресветлый рыцарь решил, что попытки сопротивления вполне достаточно для героической баллады, поэтому притих и побледнел.
— Впервые я задумался об этом, когда мама привела его в пример, — послышался хриплый смех, а я с ужасом смотрела на кровь, которая стекала по его лицу. — Отводи свое войско, Вивьен. Живо.
Богиня стояла перед сыном, а тот смотрел перепуганными глазами на мать.
— Второй раз я повторять не буду, — послышался охрипший голос, а Вивьен протянула руку к Ланцелоту.
— Ты не убьешь его, — прожурчала Владычица Озера, паря в тумане, словно привидение. — Знаешь, что будет, если ты убьешь его?
— Знаю, — прокашлялся Мордред, тяжело дыша паром. — Купаться больше не пойду. Отводи войско, Вивьен! Или красавцем он больше не будет. Раны, нанесенные Эскалибуром, почти не заживают, а если заживают, то оставляют шрамы.
— Ты не посмеешь! — прошипела Вивьен, протягивая бледную руку в сторону Ланцелота. Ее платье и волосы растекались по воздуху, словно в невесомости. — Это будет последнее, что ты сделал!
— Я предупредил. Достаточно, — произнес Мордред, сплевывая окровавленные волосы с лица. — Останови битву.
— Я тебя услышала, сын богини судьбы, — прожурчала Вивьен, поднимая бледную руку, а светлые рыцари стали отступать в сторону реки. — Но, поверь, такого я не прощаю.
Битва остановилась и наступила тишина, прерываемая всхлипами раненных и громыханием доспехов. Кто-то из воинов тащил раненного, кто-то ковылял, тяжко опираясь на меч, один из рыцарей упал на колени перед грудой тел, снимая шлем.
— Отступаем! Все! Гавейн! Это и тебя касается! — прозвучал сорванный голос Мордреда, а он потянул за собой Ланцелота. — Все отходим! Я пойду последним! Мерлин!
— Рана серьезная, — послышался голос старого чародея, а я пыталась понять, что вообще происходит. — Но держится. Ничего, он сильный. Справится. Да, Артур.
— Мой король! — бросился кто-то из рыцарей круглого стола к тому дереву, под которым сидел Артур. — Артур ранен!
«Отец!», — кричал Лоегрин, таща за собой хрипящего Персифаля, потерявшего шлем. Сэр Кей мрачно ковылял опираясь на меч, Гавейн с омерзением выдернул меч из трупа, а потом, пошатываясь, двинулся в сторону Артура.
— Помаши маме ручкой, Ланцелот, — выдохнул любимый, едва держась на ногах, а Вивьен привидением парила в тумане, безотрывно глядя на сына.
— Ты зря решил навлечь гнев богини вод! Пусть моя жизнь и Эскалибур связаны, и меч сам выбирает кому служить, но … — ее голос стал бурлить, а вода в реке поднялась стеной. — Пусть держит рукоять рука, но острие найдет врага! Богиня Рек, Богиня Вод за это жизнь свою дает!
В одно мгновенье лезвие Эскалибура засветилось, ослепляя всех ярчайшим светом всех. Я покачнулась, отшатнувшись от вспышки, а через мгновенье наступила темнота, а меня крепко обнимали руки. Сердце вздрогнуло, а я подняла глаза, видя знакомое лицо, перепачканное грязью и кровью.
Мое сердце вздрогнуло от радости, а по моим щекам потекли слезы, когда я протянула дрожащую руку к лицу Мордреда.
— Жив, — прошептала я, проводя по его лицу и мокрым от крови волосам. — Жив… Все хорошо…
Сквозь слезы радости, я видела, как он смотрит на меня яркими синими глазами, а по его губам скользит улыбка. Меня держали в руках, а я чувствовала, как его руки начинают медленно разжиматься. Сердце вздрогнуло, а я услышала тяжелое дыхание. Любимый покачнулся, а я судорожно попыталась его удержать.
Глава девятнадцатая.
Жизнь отымела смысл
— Все… хорошо, — выдохнули мне в ухо, а я понимала, что он медленно оседает вниз. — Отпусти…
Я держала любимого изо всех сил, не сводя глаз с его лица. В уголке рта показалась кровь, алой струйкой стекая на подбородок. Мордред медленно опускался на колени, а я всеми силами пыталась удержать его, но не могла. Что произошло? Как? Когда? Откуда кровь?
— Все будет… хорошо, — любимый попытался улыбнуться, а я задыхалась, глядя на уродливый сверкающий осколок торчащий из его груди. Я застыла на месте, боясь даже смотреть на пробитый доспех, откуда бурыми наплывами сочилась кровь.
— Держу, держу, — лихорадочно шептала я, оседая вместе с ним на траву и положив его голову себе на колени. Зажав рот рукой, я смотрела на осколок, чувствуя, как меня начинает трясти. А внезапный приступ паники накрывал меня удушающей волной. — Нет… Нет…
— Тише, — услышала я шепот, а мне на щеку легла окровавленная рука. — Тише… Не надо плакать…
Мои губы дрожали, а я протянула руку к осколку, боясь прикоснуться к нему. Перед глазами все плыло, а я не верила свои глазам
— Не трогай. Пробил насквозь, — услышала я шепот, а его грязная рука соскользнула с моей щеки и сжала мою протянутую руку. Я цеплялась за нее, как могла, лихорадочно оглядываясь по сторонам. Кто-нибудь… Прошу вас… Помогите… Я гладила пальцами его большую руку, прижимая ее к груди.
Сквозь мутную пелену я видела, как Мерлин стоит, опираясь на дерево, заслонив собой Артура от летящего осколка. По его мантия пропиталась кровью, даже кончик седой бороды покраснел, а старик смотрел на короля, который еще не понял, что произошло.
— Все хорошо, Артур, — негромко произнес чародей, а посох выскользнул у него из рук дрожащих рук. — Все-таки успел… Не такой уж я и старый…
Все казалось призрачным, похожим на сон. Белый туман рассеивался, обнажая серое, невзрачное и пасмурное небо. Я тяжело дышала, умоляя, чтобы это был сон. Просто сон.
— Мерлин! — прохрипел Артур, а тот медленно опустился рядом, откинув седую голову и облокотившись на дерево. Его борода покраснела, а он улыбнулся Артуру, положив сухощавую руку поверх окровавленной руки Артура. Это сон. Мерлин не мог спасти Артура ценой своей жизни! Не мог! Это просто сон…. И тут мою руку сжали, а перед глазами все поплыло. Казалось все звуки стихли, а под доспехам Мордреда забарабанил противный дождик, смывая кровавые разводы. Капли дождя попадали ему на лицо, стирая грязь и кровь и обнажая смертельную бледность. Губы любимого казались безжизненными, бескровными и лишь тонкая струйка крови, убегавшая из уголка рта, придавала чудовищные краски этой картине. Его скользкие от крови пальцы держали меня, а Мордред укрыл второй рукой осколок, на который я смотрела, словно сквозь размытую пелену.
— Не смотри. Мне уже не больно, — послышался шепот, когда сверху на осколок легла перчатка. Я прижимала его руку к своим губам, целуя ее и чувствуя, как по щекам текут безудержные слезы. — Сними с меня плащ и накинь… Промокнешь…
Мои губы дрогнули, а чувство реальности возвращалось вместе с ледяными каплями, летевшими откуда-то из серости небес.
— Все будет хорошо, — шепотом твердила я, исступленно целуя окровавленную и грязную руку любимого, не зная, чем ему помочь. — Все будет хо…
Рыдания душили меня изнутри, а закрыла глаза, умоляя спасти его. Кто-нибудь! Прошу вас! Не верю… Я не верю, что он умрет… Я не верю… Я отказываюсь верить… Синие глаза смотрели на меня с нежностью, а мои губы дрожали.
— Хо… ро… шо… — судорожно икала я, нежно гладя лицо Мордреда и пытаясь стереть кровь. — Пожалуйста…
Я до боли прижала его руку к своей щеке и очнулась от своего крика, срывавшего горло, жадно ловя воздух.
— Моя маленькая богиня, — слышала я задыхающийся шепот, от которого сердце замирало. Я ловила каждое слово, каждый вздох и боялась, что он умолкнет навсегда. Синие глаза смотрели на меня, а я склонилась к приоткрытым губам и целовала, прижимаясь щекой к мокрой щеке, прикрывая любимого собой от дождя. Мои слезы капали на его лицо, размывая грязь и кровь, а я бережно держала его голову, чувствуя, как дрожат мои руки.
— Люблю… Люблю… — шептала я, умоляя его побыть со мной еще хоть мгновенье. Еще мгновенье. — Не уходи…
Я улыбалась сквозь слезы, кусала дрожащие губы, закрывала глаза, оберегая любимого и пытаясь согреть холодеющую руку дыханием. Вода стекала по моим волосам, а я не замечала холода. Зубы стучали, а я тихо простонала, пытаясь заглушить рождающийся крик отчаяния.
— Я рад, что увидел тебя… — слышался угасающий голос, а я снова разучилась дышать, проводя рукой по мокрым, спутанным, черным волосам. Ярость, рожденная бессилием, ненависть, рожденная болью, страх, рожденный потерей, накатывали волнами, а я только начала осознавать, что больше никогда не увижу его. Никогда… Это последние мгновения его жизни.