Рядом с феей появилась девушка изумительной красоты. Она молча стояла и вежливо улыбалась, скромно опустив глаза. Белоснежное платье рассыпалось искрами, а я вцепилась в колонну, понимая, что такого поворота не ожидала. То есть, у феи уже был запасной вариант? В груди что-то заныло, к горлу подполз липкий, предательский, горький и склизкий комок соплей и слез.
- Я рада, что у тебя не сложилось с той богинькой, - авторитетно произнесла мама, снова показывая на красавицу. – Поэтому привела тебе самую лучшую крестницу. Она справиться с ролью богини света. – Ты только посмотри на нее! Думаю начнем с малого! Я вас тут оставлю, вы поговорите, погуляете. Ты ей мир покажешь, обязательно. Папа уже одобрил!
- Она умерла? – наконец подал голос Бог Тьмы, сохраняя спокойствие.
- А чем тебе эта не нравится? – спокойно пожала плечами мама, а я смотрела на идеальное лицо красавицы, которая вежливо улыбнулась. – Да забудь ты ее. Ушла, так ушла. Нечего так переживать!
- Я хочу в этом убедиться, - дернулся Бог Тьмы, а мое сердце вздрогнуло. Неужели он так спокойно воспринял эту новость?
- Она умерла, сынок. Поверь маме на слово, - равнодушно пожала плечами фея. – Увы… Если бы я знала, что, наверное, попыталась ее бы остановить… Но я же не думала, что у вас все так серьёзно!
- Очень жаль, - спокойно произнес Бог Тьмы. – Мама, извини, но меня зовут люди. Им опять от меня что-то нужно. Я же бог?
Он усмехнулся, оттолкнулся от пола, расправляя черные крылья и исчез во тьме купола.
- Ваше Величество, - произнесла красавица и умница мужским голосом. – У меня урок… До конца урока еще полчаса, а я им оставил на растерзание три тыквы! Там все в тыкве!
- Все, можешь идти! – улыбнулась королева фей, глядя на то, как красавица превращается в красавца с розовыми крыльями. – Я еще помню, как впервые нацепили на тебя женское платье!
Фея исчезла, тут же очутившись за моей спиной.
- Как я и говорила, - вздохнула я, глядя на свое потрепанное расставанием платье. – Ничто его не пронимает!
Зеркало скользнуло во тьму, освещая фигуру, стоявшую в темноте.
Бог Тьмы смотрел на свою руку с когтями, словно сжимая что-то невидимое, а потом поднял лицо. В покрасневших глазах стояли слезы.
- Я отпустил… - едва слышно прошептал он, прерывисто дыша. – А она… Она умерла… Умер мой маленький светлячок… Глупый маленький гордый светлячок…
Бог Тьмы опустился на колени, пытаясь обнять что-то невидимое. Его черные крылья расползлись по полу, а он обнимал что-то невидимое, задыхаясь в абсолютной темноте.
- Зачем я ее отпустил? – слышался тихий рыдающий шепот. Я впервые видела, как мужчина плачет. И тем более впервые видела, как плачет бог…
- Маленькая моя, - едва слышно прошептал он, баюкая что-то маленькое и невидимое. – Почему ты ушла? Вот что мне нужно было сделать, чтобы тебя удержать? Посадить в клетку? Если бы надо было бы, посадил…
Хрипловатые вздохи прерывались шмыганьем моего носа, а я понимала, что меня действительно любят. Просто кто-то слишком гордый, чтобы признаться в этом. Весь в папу. Мне вообще один раз только в любви признались. И то без слов. Женщина, которая требует каждый день признания в любви, не любит ни себя, ни его. Мужчины просто устроены немного по-другому. Когда-то я променяла сопливого принца на суровое чудовище. И ни дня не пожалела.
- Кто-нибудь, - задохнулся Бог Тьмы, а я смотрела на него, сквозь пелену слез. – Верните мне ее… Такую, какая есть… Я больше ничего не попрошу… Только верните ее…
- Ты просто его не знаешь, - улыбнулась фея, пока я растирала слезы. Мне безумно хотелось его обнять, броситься к нему на шею, вцепиться и не отпускать… Если бы не фея, я бы никогда не узнала о том, что тьма умеет плакать и страдать…
- Можно к нему, - взмолилась я, а фея тут же обняла меня, как родную. – Я не могу смотреть, как он страдает… Пустите… Перенесите… Я не знаю как, но я прошу вас…
Она толкнула меня, а я неожиданно для себя очутилась в полной темноте. Может, раньше я бы и испугалась, но сейчас шла, слыша сердцем каждый свой неуверенный шаг. Глаза привыкли к мраку, а бросилась вдоль колонн, понимая, что он где-то рядом… Я люблю его… Люблю… Противное, мерзкое, отвратительное, гордое и сейчас слегка сопливое чудовище.
- Светлячок, - слышалось отчаянный тихий вой. – Мой маленький светлячок…
Я застыла в нерешительности, спрятавшись за колонной. Сердце умоляло меня подойти к нему, но я почему-то боялась.
- Я бы не отпустил тебя… - задыхалась тьма, будучи уверенным, что ее никто не видит.
Или я выдохнула громко, или пошевелилась, но Бог Тьмы застыл.
- Кто здесь? – в его голосе прозвучала сталь. Он встал, глядя величественно и спокойно. – Я спрашиваю! Кто здесь?
После такого хотелось спрятаться за колонну и не вылезать. Это был тот самый мужчина, который считал, что слезы и слабость – это преступление. А свидетелей преступления нужно кончать на месте.
Он сделал несколько шагов, а я притихла мышкой, сползая по колонне. Что-то мне боязно после этого подходить к нему, если честно.
- Я задал вопрос, - в голосе звенела сталь. Никогда бы не поверила, что только что он рыдал, как мальчишка. – Отвечай.
Осторожно, мысленно сжимаясь, я выглянула из-за колонны, в любой момент готовясь дать стрекача. Тактика проверенная, осечек не давала!
Я сделала шаг, видя суровое лицо.
- Я знал, что ты вернешься, - абсолютно спокойно произнес Бог Тьмы, глядя мне в глаза. О том, что он только что переживал не лучший момент своей жизни, напоминали перья на полу.
И вот как теперь? Я надеялась, что меня тут же обнимут, зацелуют, прижмут и больше не отпустят, а тут такое!
- Могу уйти, - обиделась я. Не надо цветов и оркестров, и ящик на красной ковровой дорожке. – Ладно, мне не рады, я пойду.
Я демонстративно развернулась, понимая, что одно дело видеть, как он тихо помирает воробышком в уголочке в зеркале, а другое дело явиться пред светлые очи, чтобы услышать лениво брошенное: «Я знал, что ты вернешься!».
В тот момент, когда я уже делала вид, что ухожу, послышался такой гром, что внутри что-то нервно сжалось. Я бросилась к колонне. На мгновенье показалось, что сейчас все завалится. Раскат грома раздался так близко, сотрясая стены, пол и колонну, которая прямо под пальцами дала трещину.
- Паша, - послышался страшный голос, пока я мысленно благословляла судьбу, что меня зовут Женя. Стоп! Паша? Какой Паша?
Из молнии, которая разрасталась, ослепительной вспышкой, проносясь по всему залу вылетел страшный конь, на мгновение застыв в прыжке, а потом с грохотом приземлившись на черные плиты храма. На коне сидело то, от чего хотелось бежать и оглянуться только лет через пять!
В серой дымке, в страшных доспехах, похожих на спрессованные черепушки, в драном плаще восседал рыцарь в шлеме, от которого смерть тихо спряталась бы в кустах, в надежде, что она «не Паша» и на Пашу вообще не похожа!
- Папа! Папофька! – послышался знакомый голосочек, а я увидела, как на могучей руке восседает Сента, хлюпая носом и телепая ногами в маленьких туфельках. В ее руках была волшебная палочка, которой она интенсивно трясла.
- Оберон! – послышался голос феи, которая появилась из-ниоткуда.
- Мама! Фмотли! У меня палофька! – радовалась Сента, гордо восседая на этом чудовищем в доспехах, которое я бы законсервировала до лучших времен.
- Оберон, - фея уперла руки в боки, глядя на чудовище. Видимо, это их папа. – Ты зачем дал ей палочку?
- Папа не виноват! Я наныл! – шмыгнула носом малявочка, повиснув на папиных доспехах. – Мама, я ему не говолила! Он шам догадалфя!
- Это чужой мир. Мне его не жалко, - произнесло чудовище, скидывая шлем. Ничего себе! Я смотрела на красавца с длинными алыми волосами, прижимающего к себе маленькую девочку. Если это – чудовище, то боюсь представить принца… Он молча слез с коня, направляясь к Богу Тьмы. Следом бросилась крестная фея, повиснув сразу на двоих.
- Я хочу поговорить с сыном, - отрезало чудовище. Нет, ну ради того чудовища можно было отлавливать принцев по одному и расколдовывать в надежде на результат.
Я решила отойти подальше от дружной семьи, знакомство с которой заставляло меня слегка вздрагивать и настораживаться. А не спешит ли сюда какая-нибудь кровожадная бабушка, неся пирожки с печенью, собственного изымания?
- Нисево ты не умеесь! – послышался голосок, а меня схватили за руку. – Муфин соблажнять не умеефь!
Я смотрела на малявочку, которая оттаскивала меня за колонну.
- Лашкаживаю! Шоблажнять муфин нужно так! – Сента посмотрела на меня пристально, и тут же ее лицо стало таким жалобным-жалобным. – Муфина шлазу штанет гелоем, ешли лядом ешть наныл!
Она махнула волшебной палочкой и снесла половину колонны.
- Пусть сами разбираются, - послышался голос чудовища. – Сента! Быстро сюда!
- Папа! – Сента тут же сделала самое жалобное лицо. – Папоська, не лугай…
И тут случилось чудо, от которого я до сих пор не могу отойти. Чудовище тут же изменилось, начиная объяснять, что ничего страшного, что главное, что она цела…
Через мгновенье довольный наныл вместе с мамой оказались в железной хватке чудовища. Малявочка взмахнула палочкой и…. Они исчезли. Храм зашатался, а я испуганно дернулась в сторону, от падающей колонны. Ничего себе! Я бежала, содрогаясь от того, как с грохотом складываются стены! Когда мне говорили про половину дворца, случайно, не это имели в виду?
На подол платья упал огромный кусок потолка, прижав его, а я с ужасом металась, пытаясь его оторвать. Меня дернули, и все прекратилось. Я стояла и всхлипывала, прижимаясь к чужой груди и видя, как меня укрывают крыльями.
- Не бойся, - послышался голос, а меня гладили. – Все хорошо…
- Вот почему ты такой вредный? – я ударила кулачками в его грудь, понимая, что сейчас задушу его! – Это тебе за то, что ты такой вредны!
Он смеялся, пока я негодовала.
- Это тебе за то, что ты такой гордый! – я снова ударила кулачком в его грудь.