– А почему не заходишь? – совсем по-свойски спросила девочка. – Обещал ведь…
– Да все как-то… времени нету.
– Значит, уже не хочешь летать с берега?
– Но там же колючки!
– Да нет никаких колючек! Ты разве не слышал? На той неделе на откос летающая тарелка хлопнулась! А когда улетела – на склоне ни одной травинки. Чистая глина и песок!
– Вот это да!
– Конечно «да»! Я там уже сто раз прыгала… Хочешь?
– Я… хочу!
Девочка взяла Генчика за руку. И он сразу перестал стесняться. И они побежали сперва по Кузнечной, потом через дамбу и вниз по Кошачьему переулку. Желто-малиновое платьице девочки трепетало, как маленький костер.
Скорей, скорей… И – ура! Радость полета, счастливое замирание в груди!..
Девочку звали по-мальчишечьи – Саша. И этим она еще больше понравилась Генчику.
Они раз пять прыгнули с откоса. Потом покачались у нее во дворе на больших качелях. Затем Саша показала коллекцию пластмассовых африканских зверей (такое у нее было увлечение), а Генчик рассказал про город и пружинчиков. Чуть не начал говорить и про капитана Сундуккера, но спохватился: может быть, это нельзя. Ведь капитан – не его тайна, а Зои Ипполитовны.
После этого они еще несколько раз прыгнули с откоса – несмотря на то, что глина была влажная после дождика и прилипала к ногам и одежде.
– Ох и перемазались мы, – сокрушалась Саша, очищая Генчика сзади.
– Ничего, глина сама осыплется, когда высохнет… Плохо только, что в глине какие-то твердые крошки, раньше их не было.
– Это не крошки! Посмотри, это шарики такие, оплавленные! Я же говорю, здесь посадка летающей тарелки была, от нее они и остались! Такие же шарики находят, где Тунгусский метеорит грохнулся, я читала…
Генчик взял в ладонь смесь влажной глины и песка. И правда, в ней попадались гладкие, будто из черного стекла, шарики. Величиной с крупную дробину!
– Ух ты! Мне такие и нужны!
Генчик набрал столько «боеприпасов», что шорты поехали вниз от тяжести в карманах. Генчик подхватил их, поправил под резинкой газету и вспомнил:
– Пора домой. У моей сестры душевная травма, надо лечить…
– Несчастная любовь? – с пониманием спросила Саша.
– Вот именно.
– Тогда иди… Придешь еще?
– Обязательно!
Елена уже не ревела, сердито возилась на кухне с посудой.
– Припудри нос. Он у тебя как стручковый перец.
– Сам ты… стручок недозрелый. Убирайся.
– Пожалуйста… Между прочим, я был у Пети.
– Катись со своим Петей… Оба трепачи бессовестные…
– Ты все-таки совершенно неисправимая дура, – грустно сообщил Генчик. – Прямо как в глупой кинокомедии. Вместо того, чтобы нормально поговорить с человеком, разобраться спокойно, сразу истерика. Что за безмозглые курицы эти старшие сестры…
– Иди отсюда, пока не получил теркой по загривку!
– Лучше сядь на нее и успокойся.
– Ты такой же болтун, как твой друг Петенька.
– Да не болтун он! Бестолковая… Думаешь, почему он тебе эти истории рассказывал? Понравиться хотел? Больно ему это надо! Тут совсем другое… Это знаешь как называется?
– Бессовестное вранье, вот как!
– Никакое не бессовестное! Наоборот!.. У него это плод творческой фантазии, вот! Потому что он писатель!
– Че-во? – Елена уронила в кастрюлю с водой дюжину ложек.
– Да! Его, может потом будут в институтах изучать! Как Пушкина и Лермонтова! И Горького! А ты будешь локти грызть… что проглядела такого жениха… – Он увернулся (вот они, настоящие-то летающие тарелки!) и прыгнул за дверь. Захлопнул, потом опять приоткрыл.
Елена заметала в совок осколки.
Генчик сунул в дверную щель газету.
– Почитай, а потом уж бей посуду… – И ушел заниматься пистолетом.
Шарики были – ну как по заказу.
Генчик пальнул из окна по спичечному коробку, что валялся на тропинке у калитки. Коробок взвился в воздух!
Ну и ну! Генчик и раньше стрелял метко, но сейчас получился просто чемпионский выстрел. Ведь до цели метров двадцать, и к тому же Генчик вскинул пистолет почти не целясь.
– Ай да я, – сказал себе Генчик. И погладил пистолет: – Ай да ты!..
Прекрасная Елена возилась за перегородкой. Натренированным ухом Генчик определил, что она перед зеркалом пудрит нос. И надевает свои самые лучшие сережки.
Потом она ушла из дома, бросив на ходу:
– Я к Анжеле…
– Иди, иди к Анжеле…
Генчик знал, что Елена идет к Пете. Мириться. И она понимала, что он это знает.
Юный Вильгельм Телль
Да, пистолет оказался изумительный! Бил без промаха. видно, очень старался Фомушка Сундуков, когда мастерил это оружейное чудо.
Полторы сотни лет назад!
А что, если здесь волшебство? Может, Фомушка знал какое-то заклинание, специально для меткости? И старательно бормотал его, когда выстругивал изогнутую деревяшку и приматывал к ней проволокой железный ствол! В старину ведь было много всяких заклинаний, и, говорят, некоторые помогали…
Или дело не в самом пистолете, а в «пулях»? В тех шариках, что нашел Генчик в сыпучей овражной глине? Там, где садилась летающая тарелка… Может быть, в этих тяжелых и блестящих, как черное стекло, бусинках таится звездная сила?
Иногда Генчику даже думалось, что шарики угадывают его желание – в какую цель попадать! Вскидываешь ствол, смотришь в нужную точку, бах! – и точнехонько. Хоть в прилетевшее на карниз голубиное перышко, хоть в шляпку гвоздя на заборе… И так сильно эти шарики били! Обыкновенная горошина отскакивала от аптечного пузырька, будто от брони, а «инопланетный» шарик разносил склянку вдребезги!
И торчащий из забора гвоздь вгонял в доску по макушку!
Три дня подряд Генчик дома, на дворе и в огороде тренировался в стрельбе. Не только в меткости, но и в быстроте. Чтобы как ковбой…
Он отработал все движения, все приемы.
Теперь Генчик всегда надевал плотный кожаный ремешок. Не для того, чтобы штаны держались крепче (они-то с резинкой в поясе), а для заряжания пистолета. Справа на ремешке он сделал из проволоки крючок. Двинешь пистолетом вниз – головка ударника цепляется за крючок, и готово, на взводе! Не надо помогать левой рукой. А в левой ладони наготове пули-шарики. Одну тут же вкатываешь в ствол. Чтобы шарик не выскользнул до выстрела, ствол внутри, в хвостовой части, смазан вазелином (из Ленкиного набора косметики).
Ударник на взвод – раз! Шарик в дуло – два! Ствол в мишень три! А уж в том, что промаха не будет, Генчик был теперь уверен на все сто!
Чтобы пополнить боеприпасы, Генчик навестил Сашу. Они славно поиграли у нее во дворе (и мячиком, и на качелях) и опять полетали с откоса. И Генчик наполнил шариками карманы.
– Зачем они тебе? – удивилась Саша.
– Мало ли что. Пригодятся… Красивые такие.
Про настоящую причину Генчик сказать не решился. Было в душе опасение: вдруг пистолет потеряет волшебную силу, если станешь хвастаться…
Но от Зои Ипполитовны Генчик ничего скрывать не собирался. Уж она-то имела право знать о волшебном секрете Фомушкиной игрушки (игрушки ли?). И заодно – о чемпионской меткости Генчика Бубенцова…
Из той телефонной будки, рядом с которой недавно он ободрал колени и локти, Генчик ежедневно звонил Зое Ипполитовне. Телефон отозвался лишь на четвертый день.
– Бубенчик! Ну вот я и вернулась!… Что?… Конечно, приходи! Без тебя скучно.
Генчик помчался на Вторую станцию, но Петю там не нашел. Пришлось пилить в Окуневку на трамвае. С обычной пересадкой в Зеленом квартале, у рыночной площадки.
И там судьба (а она – хитрая особа, любит всякие совпадения) снова послала навстречу Генчику пятерых недругов.
– Гы-ы! Глядите! Опять «забинтованный»! – загоготали Гоха и Миха. Это они по привычке, потому что Генчик нынче был без бинта. Но в своей полюбившейся «горошистой» рубашке. По ней и выследили.
Оружие придает человеку уверенность. Но враги-то ничего про пистолет не знали. И радостно приготовились к охоте.
На случай этой встречи план у Генчика был готов заранее. И страха Генчик не чувствовал. Было в душе кой-какое замирание, но скорее от азарта, а не от боязни.
– А ну, стой! – велел Круглый, вынув из слюнявого рта сигарету. Гоха и Миха поддернули рукава свитеров – для этого они взяли под мышки пластиковые бутылки с разноцветной газировкой. Бычок смотрел исподлобья и не двигался. У него тоже была газировка, он прижимал бутылку к груди.
Буся, как и раньше, был в пластмассовых очках Генчика. Он показывал зубы в тонкой мушкетерской улыбке. И покачивал клеткой со Шкуриком. Шкыдленок стоял в ней на задних лапах, а передними держался за прутья. Смотрел на Генчика красными глазками.
– Иди сюда, мальчик, – вежливо сказал Буся.
Генчик показал им всем фигу. И – бегом в безлюдный переулок. Враги за ним. Все бежали не очень быстро. Круглому мешала полнота, Бусе – клетка со Шкуриком, остальным – тяжелые бутылки. А Генчик нарочно не отрывался от погони. Пистолет у него был в холщовой сумке с рисунком всадника и надписью RODEO . На правом боку.
Посреди переулка Генчик резко тормознул и повернулся. Встал, прочно расставив коричневые ноги в засохших царапинах. Выдернул оружие. Выхватил из кармана шарики. Руки сами работали: раз! два! три!..
Пятеро тоже остановились. Не от страха, от неожиданности. Поморгали, потом все, кроме Бычка, загоготали. Круглый затянулся сигаретой, сказал, отдуваясь:
– Гоха-Миха, давайте его сюда. Я вставлю ему сигарету и научу курить задом наперед… – И, конечно, он сказал, куда именно вставит сигарету. А пока заложил окурок за мясистое ухо.
Генчик твердо знал, что не промажет. И не промазал! Окурок, рассыпая искры, улетел в лопухи. Круглый схватился за ухо. Не оттого, что царапнуло, а просто с перепугу. Гоха и Миха одинаково открыли рты, бутылки в их руках повисли.
Щелк! Щелк! Из пробитого пластика ударили шипучие струи. Как из огнетушителей!