По верху соревновательного зала шли балконы, и мы с командой, найдя лестницы наверх, забрались на них, чтобы видеть сразу два ковра, не выглядывая из-за голов стоящих родителей и болельщиков. Были там и скамейки но на них не сидели те кто хотел смотреть турнир.
Дети, поддерживаемые тренерами и родителями, боролись, выигрывали и радовались от всей души, проигрывали и заливались слезами. В основном те, кто выбывали, уходили с турнира, те, кто проходили по сеткам дальше, тоже куда-то удалялись. И я, оставив сумку с ребятами, встал, пойдя смотреть, куда именно. Понятно, что буфеты-туалеты работают, но чтобы так массово… Колонки и микрофоны для каждого ковра — это, кстати, уровень. На моей памяти бывали случаи, что старший площадки весь турнир выкрикивал фамилии, изрядно хрипя под конец.
Длинные лестницы с перилами, минимальное количество ненужных стен делало место соревнований по ощущениям ещё обширнее, и, подойдя ко входу в соревновательный зал, я неспешно пошёл за каким-то карапузом в подпоясанном пиджаке, который гордо топал куда-то в сторону — видимо, победил.
Слежка привела меня в конференц-зал, где были убраны кресла и положен самбистский борцовский ковёр, на котором разминались юные участники.
На заднем фоне была пустующая сцена, у которой я заметил Павла, разминающего локти характерными круговыми движениями.
— Дарова. Чего один? — подойдя к нему, спросил я.
— Привет. Наши все пошли отъедаться, а я и так был в весе, поэтому много не гонял. — ответил мне Паша, пожав мне руку.
На нём была белая дзюдога и сразу два пояса — красный и белый.
— Сегодня не в синем? — спросил я.
— Синее для тренировок нашей команде отшили — менее маркое для ежедневного использования, белое для соревнований.
— Погоди, я там видел детей в пиджаках. — не понял я, повернувшись. Дети действительно были одетые кстати в чём попало.
— Детям можно, а с моего возраста после открытия будут только белые куртки. — пояснил Паша.
— Помочь с разогревом? — спросил я, хотя тело вопило от боли.
— Было бы хорошо. Первичный разогрев надо сделать. — кивнул он.
— Я сейчас. — сообщил я и побежал за сумкой с формой. Она, правда, за ночь вряд ли высохла, но лучше она, чем ничего.
Пробегая мимо фойе, я заметил странное: группа людей с ручками и блокнотами окружила какого-то парня. Он был в синем костюме с надписью «СССР» на груди и белыми лампасами по ногам и рукам. Парень явно куда-то шёл, но люди с канцелярскими принадлежностями окружили его, кто-то даже щёлкал его на фотоаппарат.
Что за звезда местного разлива?
Я замедлил шаг и подошёл поближе, чтобы послушать чего именно хотят от этого паренька лет на вид так двадцати двух.
— Скажите, Сергей, как вам вернуться в Союз после стольких лет жизни в США? — спросила его кудрявая девушка в строгом коричневом платье.
— Знаете, я очень рад вернуться на Родину. Там мне очень не хватало… — он на мгновение замолчал и, подобрав слова, продолжил, — советских людей.
— Чем люди в Америке отличаются от наших граждан? — спросил кто-то другой.
«Правильный ответ — ничем, кроме ментальности, наверное,» — мысленно ответил я за парня.
— Наши более радушные ко всем, американцы улыбчивые, но за этой улыбкой может скрываться что угодно. — ответил Сергей.
«А, так вот ты какой, северный олень», — догадался я, что именно об этом светловолосом и голубоглазом сыне посла, Сергее Сидорове, я невольно подслушал вчера разговор у тренерской.
— Скажите, какие у вас дальнейшие планы?
— Вы приехали в Воронеж за победой?
— Чем подготовка в Штатах отличается от подготовки в нашей стране? — посыпались вопросы на Сергея.
— Американцы много времени уделяют физике, часто пренебрегая техникой, в СССР же всё гармонично. — ответил он.
— А вы сейчас в отличной форме? — спросила кокетливо та, с которой я начал присутствовать на этом интервью.
— Да, я тоже много времени уделяю физике. — И Серёжа улыбнувшись, как бы в шутку приподнял свои руки, показывая бицепсы. Рукава синего костюма вздулись, не в силах полностью спрятать мускулатуру атлета, а фотоаппарат журналиста выдал вспышку света, стараясь поймать нужный кадр.
И тогда у меня закралась первая нехорошая мысль. Широкая шея, отсутствие лишних жировых отложений, мышечный памп, скуластое лицо. Ну, допустим, генетика у парня хорошая и питание, но что-то меня настораживало, и нет, это не было появление Сидорова, по рассказам — топового спортсмена, на Кубке города Воронеж…
Не дослушав интервью, я поспешил за сумкой и уже с ней вернулся в конференц-зал, а ныне — в разминочную зону.
— Тебя как за смертью посылать. — улыбнулся Павел.
— Ты бы мог начать разогреваться вон с ним, например. — указал я Паше пальцем на карапуза в белой дзюдоге с жёлтым поясом лет одиннадцати, накатывающего шею.
— Не, — помотал головой Паша, — Воткнёт меня через грудь, потом мама не узнает. Буду как ты потом — техники странные выдумывать.
— О, откуда знаешь? — улыбнулся я, одеваясь в свой пиджак и штаны для борьбы.
— Да я после борьбы к тренеру подошёл, спрашиваю про тебя: а что с тем парнем, кто он вообще? Ну, мне и поведали, что ты после удара о ковёр в Тамбове начал по-другому думать в борьбе, не стандартно.
Фух, — подумалось мне, — значит, или Сергеич не рассказал Кузьмичу о моих перемещениях из будущего, или Кузьмич не спешит делиться сокровенным с учениками. В целом, с этим можно жить и работать.
— С чего начнём? — спросил я.
— С начала. — жизнеутверждающе произнёс Паша.
Начали с освобождения от захватов, продолжили выводами из равновесия, затем заходами на приёмы — без сопротивления и с лёгким сопротивлением, а закончили двухходовками.
— Пиджак у тебя, конечно… — выдал Павел, на его лице появилась лёгкая испарина первичного разогрева.
Да и я тоже разогнал молочную кислоту и стал ощущать себя лучше.
— Что с ним? — не понял я. — Без красного галстука?
— Не соответствует твоему уровню борьбы.
— Зато уровню физики соответствует. — улыбнулся я.
— У вас в Ворон сборникам не выдают куртки? — спросил он меня.
— Я не сборник, я энтузиаст-любитель.
— Тебе надо турниры выигрывать, за первые и вторые места экипировку часто дарят. — произнёс Павел.
— Слушай, я видел борца одного тут, по мужикам борется — Сидоров Сергей. Что-то его в разминочной зоне не видно.
— А, сын посла? У него тут, скорее всего, своя и раздевалка, и разминочная комната, выделенная по звонку отца.
Мда уж, есть мажоры, как мы с Генкой, а есть короли мажоров…
И пока мы разминались, в разминочной зоне стали появляться взрослые ребята, и правда, ни у кого не было, как у меня, пиджака — все были в белых дзюдогах, кое-кто с цветными поясами, кое-кто сразу с двумя квалификационным и спортивным.
— Списки! — выкрикнул кто-то, и толпа пошла к дверям, где с правой стороны прямо на стену на синюю изоленту мужчина в костюме наклеил рукописные сетки участников.
А потом повернулся к нам и объявил:
— Ребята, будет парад участников, слова работников партии, гимн, и после официального открытия — ваши схватки. Приготовьтесь выходить в одну шеренгу после фразы: «Приветствуем парад участников Кубка города Воронеж по борьбе дзюдо!»
Судья ушёл, а народ потянулся к стене с сетками участников, смотреть кто с кем будет бороться.
— Скоро всё начнётся. — произнёс вернувшийся от стены со списками Павел. — Спасибо, что помог разогреться.
— Да не за что! — ответил я, ещё раз пожав руку Павлу и пожелал: — Удачи!
И когда зазвучала торжественная музыка, все направились в зал для соревнований. Все — кроме меня. Я же сделал растяжку, снова переоделся в повседневное и, повесив сумку на плечо, уже под гимн СССР вернулся на балкон.
— Кубок города Воронежа объявляется открытым! Рэй! — прозвучал голос с намёком на дикторские нотки.
— Осс!!! — ответила голосу аудитория. И зазвучали долгие аплодисменты.
— Всем участникам подготовиться для соревнований на площадке номер один, на площадке номер два пройдут награждения детских возрастов. — продолжал ведущий.
А вот это грамотно — отпустить, наградив детей, чтобы они не толкались тут до вечера. А то часто бывает так, что спортсменов морочат до побед всех дивизионов.
Я сел рядом с командой и стал спокойно наблюдать, как награждают на одной площадке и борются на другой.
— «Возраст 15–16 лет, весовая категория до 60 килограммов», — продекларировал судья-информатор в микрофон, и на ковёр вышли два «мухача» в белых дзюдогах с красным и белым поясами соответственно.
— Саш! — окликнул меня кто-то из команды. Я уже видел его и в поезде, и в зале. Кажется, его звали Снегирь — от фамилии Снегирёв. У него ещё отец какой-то медик.
— Что? — спросил я.
— Смотри, твой вес и возраст!
— Погодите, а разве в моём возрасте не 16–17 лет? А «мужики» разве не с восемнадцати? — спросил я, чем вызвал всеобщий смех.
— Саш, ну ты даёшь! После Тамбова весовые и возрастные забыл, а бороться, наоборот, научился? — поддел меня кто-то из команды.
— Погодите… — я ещё раз посмотрел на ковёр. — То есть мой возраст 15–16, а следующий — 17–18? А «мужики» тогда с девятнадцати?
— Ну да, — продолжая смеяться, ответили мне.
— Занятный спорт, — подытожил я, чем вызвал ещё больший смех.
— Саш, завязывай шутить, у меня после вчерашней тренировки и так живот болит, — попросили меня.
Так значит… Мы с Павлом в разных весовых и возрастных категориях. А ему, судя по подслушанному разговору тренеров, скоро восемнадцать, и на следующий год — девятнадцать. Понял-понял.
Я внимательно наблюдал за схваткой, и кое-чего тут не хватало. А именно — стула для секунданта, который будет подсказывать. Мало того, борцы работали под шум зрителей, но среди них не было тренерских подсказок. Зато были хмурые возрастные мужчины с обеих сторон, которые молча наблюдали за схваткой.