— Я с радостью, — ответил Дима. — У тебя куртка с собой?
— Всегда с собой! — бодро ответил я, кладя сумку и начиная переодеваться.
Надев свою синюю куртку с установленными заплатками изнутри, я принял свою боевую излюбленную «левую».
— Прикинь, мне на прошлом турнире подарили дзюдогу, я Саше эту подогнал, а тем же вечером какой-то дятел в него из ружья шмальнул.
— Ужас! — произнёс Дима не придав значения истории с ружьём, словно это была выдумка Паши и спросил у меня: — Ты готов?
— Готов! — выдохнул я, и наша игра началась.
Борьба за захваты, угроза выводами из равновесия, подсечки — и я даже пару-тройку раз условно «улетел». Дима выдергивал меня на бросок, останавливая тягу, когда мои ноги отрывались от ковра. И всё на таких скоростях, что я бы мог только позавидовать Пашкиному другу. Но в какой-то момент я имитировал верхний захват за ворот, и, когда руки Димы пошли его срывать, резко рухнул вниз, скользнув в ноги. Однако спортсмен успел вставить свою правую руку между собой и мной. И это правильное решение. Но я скользил на коленях дальше, закручиваясь под его ногу — туда, где защитной руки не было, — и, оказавшись сзади, подбил ногу ашибараем и, запрыгнув на Диму со спины, сомкнул у него на шее удушающий замок.
— Неплохо, но я бы бросал оттуда подсидом! — похвалил меня Дима, похлопав меня по удушающей руке, чтобы я отпустил хватку.
— А есть сетки уже? — спросил Павел у Димы.
— Да не, тут они просто вызывают категорию и всё.
— Парни, щас семьдесят первый будет! — словно услышав нас прокричал кто-то в судейском костюме из дверного прохода.
— О, моя! Спасибо за разогрев, Саш! — поблагодарил меня Дима.
— Мы на трибунах будем за тебя болеть! — пообещал Диме Павел.
И я, быстро переодевшись обратно в гражданское, вместе с Пашкой пошли на зрительские места. Там я заметил и Сергея Сергеича, который спокойно сидел, словно обычный зритель, и смотрел схватки. Свободных мест было предостаточно. Как и в Воронеже, тут было два ковра — точнее, площадки с татами для дзюдо — и небольшие трибуны в три этажа стульев с проходами между ними.
— На татами номер один приглашается: первая пара мужчин веса 71 кг — Дмитрий Лукьянов, «Динамо», Курск, и его противник Сергей Сидоров, «Трудовые резервы», Москва! — разорвал помещение огромного зала подзвученный колонками голос судьи-информатора.
Сука, как? — вспыхнул мой молчаливый вопрос. В своём непонимании, как это возможно, застыл и Павел, и даже его тренер, сидящий недалеко от нас, приоткрыл рот.
Всё, что я знал и слышал, всё, что обещали мне представители КГБ, оказалось недостоверным. И на татами действительно вышел тот самый Сергей Сидоров, вот только с бритой головой, впалыми синяками под глазами и ещё большим мышечным пампом под курткой. Сверху на чёрный пояс был надет белый, пальцы его рук оказались тейпированы пластырем. А суровый и немного безумный взгляд смотрел исподлобья на другую сторону площадки, куда уже выходил друг Павла Дружинина. Сергей вернулся. Вернулся злее, жёстче, безумнее.
Глава 20Я рвать вас всех буду!
Эти двое сошлись в центре татами, и в этот раз Сидоров не медлил. Его первый успешный захват сразу правой после обманного левого словно удар вылетел в сторону грудины Дмитрия, и казалось, зал вздохнул вместе с Димой, когда он пропустил его. А следующий за ним бросок был молниеносный — словно Сидоров делает выход на подхват одной-единственной рукой, и вот оно: докручивание корпуса, натягивание соперника на себя и скручивание к полу.
Время словно замедлилось. Я ощутимо увидел, как Дима Лукьянцев цепляется за куртку соперника, и они оба летят дальше, падая на спину Димы. Их веса сложились, а Сергей Сидоров перекувырнулся через своего соперника и, встав на борцовский мост, резко развернулся давя на соперника грудью. Зал охнул, а когда затих, то до нас донесся крик нижнего спортсмена.
Рефери показывал оценку «Иппон». Но Диме было не до проигрыша — он вопил под весом верхнего спортсмена. А Сидоров уже поднимался0 после команд «ямэ» «соемаде» чуть медленнее, чем должен был бы. По старой наигранной привычке он протягивал руку побеждённому, но тому было и не до руки тоже.
— Ключица, похоже, или ребро, — произнёс я себе под нос.
Вот только сомнения были: от какого действия — от жёсткого взятия захвата или от падения особым образом с последующим накатом.
И вот ещё один спортсмен уходил с татами покалеченным. Сломанная ключица — это плохо. Ключица — это минимум шесть месяцев реабилитации.
«Как ты это делаешь⁈» — крутилось у меня в голове. — «Дима-то явно умел падать и падал сотни, если не тысячи раз».
И я встал.
— Ты куда? — спросил меня Павел.
— Да так, перекинусь парой слов с победителем схватки! — бросил я.
И я пошёл в коридор, где должен был пройти Сидоров. Он появился, выходя из зала — сосредоточенный, хмурый. Такое ощущение, что даже после такой травмы он не получил удовлетворения от своей схватки.
— Эй, ты чё творишь, а! — начал я.
Но передо мной из ниоткуда возникли два крепких человека в спортивных костюмах, не пропуская меня к Сергею. Снова наблюдательность Саши Медведева меня подводит, но это начинает уже походить на мою серьёзную проблему, если я всё буду замечать в последний момент.
— Ты кто? — спросил меня Сидоров.
— Я тот, кто спрашивает у тебя, зачем ты калечишь парней⁈ — строго произнёс я, но моя суровость не возымела никакого эффекта, ну не страшно я выгляжу, что с этим сделаешь.
— Не понимаю, о чём ты. Парни… — И эти двое, оттеснив меня, дали коридор Сергею.
— Эй! Я слышал твой разговор с твоим отцом в Воронеже! И про советских людей и про страну. Ты это всё специально делаешь! — прорычал я на эмоциях.
Вне себя был и Павел. Но в отличии от меня, он стоял позади меня со сжатыми кулаками и пыхтел носом.
Сидоров, остановившись, обернулся и, сделав шаг к нам, наткнулся на спины тех, кто его охраняли — а может, спасали всех остальных от него.
— Мне тут по секрету нашептали, — начал он, — Что какой-то пацан из «Динамо» меня подставил, какой-то местный вундеркинд…
— Слышь, я всё про тебя знаю, и ты ещё легко отделался! — прокричал я ему.
— Легко? — он усмехнулся. — Как я понимаю, это ты был, да? И ты же спёр мои вещи из раздевалки?
Я не ответил. Меня переполняла ярость.
— Так вот знай. Теперь я не просто заявляюсь на турниры. Я буду делать так, чтобы в первых кругах вставал с динамовцами! Власти моего отца, который тоже на вас зол, на это хватит. Я рвать вас всех буду, пока вы не закончитесь — светло голубые!
— Слыш! Мы можем с тобой прямо сейчас один на один выйти на голых кулаках! — прорычал я.
— Вот будешь иметь моё положение, тогда и поговорим. А пока, динамовцы, я вам обещаю, что не успокоюсь, пока вас обоих и вообще всех вас не заставлю страдать за то, что вы сделали! — с этими словами он обернулся и пошёл прочь, а следом за ним и два его — то ли телохранителя, то ли конвоира.
— Что ты имел в виду, когда сказал, что слышал его разговор с его отцом? — спросил меня Павел.
— Я Воронеже слышал, как этот психопат говорил, что ненавидит всё советское. А теперь вот ещё и «Динамо».
— Да похеру! Чего он там ненавидит — я его порву на татами! — прорычал Паша.
— Он и раньше был дикий, потому что употреблял всякое. А теперь он ещё и осторожен, потому что знает, что мы знаем. — Я покачал головой. Меня медленно, но начало отпускать от нервного разговора.
— Значит, встретимся с ним ещё!
— И к этой встрече надо очень хорошо подготовиться. У нас будет шанс только на ковре, потому что от всех других бед его батя-посол отмажет без особых трудностей. — произнёс я.
Я вернулся на трибуны и, подойдя к Кузьмичу, который сидел рядом с Сергеичем, сказал:
— Товарищи тренера, я поехал в Ворон, тренироваться!
— А как же насмотренность, Саш? — спросил меня Кузьмич.
— Фёдор Кузьмич, Сергей Сергеевич, я, походу, уже насмотрелся. Я натренируюсь и гада этого достану на ковре! — решительно проговорил я.
— На ковре он очень опасен, — выдохнул Сергеич. — Дима на Чернозёмной-центральной в том году в тройку входил, а тут — секунды, и иппон с травмой.
— У меня всё есть, чтобы его уложить. Просто надо тренироваться больше и больше физики. Фёдор Кузьмич, вы же не против, если я параллельно другие утренние секции буду посещать без отрыва от наших с вами тренировок? — спросил я.
— Ну что с тобой сделаешь, я не против, — вздохнул он.
И попрощался с тренерами рукопожатием, а потом и с ребятами, кто был тут, я взял сумку и пошёл на выход.
На душе снова скребли кошки. Тварь вернулась меньше чем через месяц и уже совсем по-другому мыслит, но всё так же калечит людей.
После 13-го августа Саше Медведеву будет семнадцать, и я смогу вызваться к этому уроду на ковёр. Но полтора месяца на подготовку — это очень мало, даже если бы у меня была чудо-дрянь как у Сидорова — мало. Однако можно попробовать раскрутить метаболизм, чтобы я не помирал от трёх тренировок в день.
И тут в мой разум постучался вопрос: а почему Серёга Сидоров не выступает по другим видам, кроме дзюдо? Ну там — САМБО схоже, или какая-нибудь классика? А потому, дошло до меня, что уровень физики в других видах выше, и потому что в дзюдо он непревзойдённый мастер, пускай и с чёрной душой, а там его просто «сожрут». Хотя сам он использует приёмы американского рестлинга, где не получается переиграть техникой.
По прибытии в Ворон надо добавить тренировки не только с боксёрами, но и с греками и вольниками — как там их называют в эту эпоху? Классическая и вольная борьба, по-моему.
25 июня, суббота, выходной день который уже клонился к вечеру. И я топал в сторону автовокзала, хмуро созерцая виды этого чудесного города. Я шёл по улице Дзержинского, вокруг была зелень травы газонов и счастливые, улыбающиеся люди, а мимо меня тёк неспешный трафик разноцветного, отечественного автопрома. Завернув на Ленина, я подумал, что не стоит так себя накручивать, а просто надо больше тренироваться и подойти к решению задачи аннигиляции Сергея Сидорова как к чему-то обыденному. Мне почему-то показалось, что если он хотя бы единожды кого-нибудь не победит, то сломается, сожрёт себя сам, учитывая уровень его внутренней истерии. А значит, программа-максимум будет выполнена даже в случае, если он с кем-то на татами просто не сможет ничего сделать. Но лучше, конечно, наказать уродца.