— Меня в ваших понятиях нет и не будет! — ответил я.
— Ну значит, ты гнида беспонтовая! Сейчас за свой беспредел ответишь! — и с этими словами Гнусавый побежал на меня, но я был быстрей и сорвался с места «вдаль», делая так, чтобы лысый чувствовал, что вот-вот меня настигнет, но никак не мог достать. Остальная троица тоже побежала, но отстала от «двойки лидеров» весьма прилично, и когда я услышал, как Гнусавый сбавляет темп, я резко развернулся, сбросив с плеча сумку.
Клиент дозрел — решил я.
И я, замахнувшись правой, готовил свой сюрприз. Гнусавый как раз поднял свои руки на голову, чтобы защититься от моего бокового, а в правой руке у дворового бойца блеснул кастет из тёмного металла. Чел явно занимался боксом, или славился уличным бойцом, но фактор усталости от бега на рваные дистанции дал о себе знать, и он просто защитился, тем самым закрыв себе обзор. А я пнул промеж локтей восходящим ударом ноги — каратисты назвали бы его «май гери джодан», а я назвал бы его удар прямой ногой в подбородок.
Получился глухой хлопок, и лысый пропустив тяжелейший тычок в нокаутирующую зону завалился на спину, сложившись в коленях, словно карточный домик. А я подошёл ближе и не спеша снял с его ослабших пальцев кастет.
Свинец, самостоятельно изготовленная поделка, простая и эффективная для ломания голов — красота!
— Виталя! — воскликнули сзади. Кудрявый бежал, задыхаясь, а за ним — ещё один, и совсем отстал Второй.
— Виталя спит! — выдал я, идя навстречу Кудрявому.
— Слыш⁈ Ты с кем в Вороне общаешься⁈ — начал Кудрявый, но я уже подходил к нему для удара.
Джеб угодил прямо в нос хулигану, и тут же из обоих норок хлынули красные струи.
— А, ссука! — заскулил тот, жалея своё лицо, закрывая его обоими ладонями.
И я пробил правой в корпус, как раз кастетом, от чего Кудрявый свалился на асфальт и принял позу эмбриона.
— Ты в натуре, чё беспределишь! — воззвал ко мне Третий из старшиков, а тем временем Второй остановился, видя, что картина избиения очень уж сильно напоминает то, что случилось в парке пионеров.
— Я по-вашему не особо понимаю! — солгал я. — Вот у меня теперь кастет появился, это как в шашках до конца поля дойти! Я с ним теперь могу вас в два раза эффективнее рубить!
— Ты гадина, тебя же потом найдут⁈
— И догонят? Как вы? И накажут? Снова, как вы⁈ — спросил я, видя, что Третий не собирается на меня бросаться, хотя он и спрятал руку в карман, тяжело дыша. — Знаешь чё?
— Чё? — спросил он.
— У Шмеля тоже было шило. А в первый раз ваших было трое, а в этот раз вас было пятеро. Два лежат, каратист ваш где-то полкилометра назад отстал от нашего марафона. Остались только вы на растерзание-е, парочка простых и озорных ребят!
Конечно, они не знали эту песню, конечно, группа «Мумий Тролль» появится на широких экранах только в 2000-ные, но у меня улучшилось настроение после потерянного на соревнованиях и в милиции дня.
И я, вернувшись к сумке, надел её на плечо.
— Короче, передайте Шмелю, что я, типа, извиняюсь за челюсть, но он сам виноват — с шилом на меня наехал. А за спарринг спасибо! Старшие ваши очнутся — передайте, пусть спортом занимаются лучше. Кастет я изымаю, как сувенир!
И я пошёл по этой улице в сторону города. Эти двое — Третий и Второй — даже и не думали меня останавливать. По пути я встретил и каратиста: он спешил к своим, хромая, на другой стороне улицы. Увидев меня, он хотел было перейти дорогу, но я в шутку сел в низкую стойку с опорой на заднюю ногу и, сложив кисти рук в режущие грани «не снимая при этом кастет», — и он, увидев это, ещё быстрее поковылял в сторону своих. Благо с этой позиции их было прекрасно видно.
Кастет — холодное оружие, ё-маё! Поймают с ним менты — не миновать беды. Однако, возможно, бег на истощение и с ними сработает. Что-то мне подсказывает, что не все сотрудники милиции готовы к труду и обороне…
Я шёл, иногда спрашивая дорогу у гуляющих у леса парочек. Оказалось, что улица, по которой я бежал и тем самым изматывал гопоту, прямиком может привести меня к автовокзалу, который был почти пуст — ещё бы, суббота, вечер. И, купив билет до Воронежа, я дождался своего автобуса и, сев в него, поехал домой. Каких-то четыре часа — и я прибыл на автовокзал, и уже оттуда выдвинулся привычным маршрутом автостопщика до Колодезного. И через два часа с двумя пересадками я был уже в Вороне и проходил КПП.
В общагу я снова не успел, и снова пришлось лезть по трубе в 205-ю комнату. А поднявшись на третий этаж, я замер: у моей комнаты стояла рыженькая девочка в клетчатом платьице и туфлях и хмуро сложила руки перед собой.
— Привет, Рыжик! — поздоровался я.
— Привет, — недружелюбно ответила она мне. — И я не Рыжик, у меня имя есть.
— Анюта, кажется? — вспомнил я.
— Ты ещё и не помнишь! — фыркнула она.
— Да помню, помню. Шучу просто. Просто у всех спортсменов плоские шутки, знаешь почему?
— Ну почему?
— Потому что плоские шутки отлично укладываются в наши квадратные головы.
И хмурую маску на её лице тронула улыбка.
— Ань, а что ты тут стоишь⁈ — перешёл я к главному.
— Да Женя забрала ключи от комнаты и свалила к твоему Генке! И они там вдвоём — и не открывают.
— Вот она, женская дружба, да?
— И не говори, — произнесла она. — О, у тебя же тоже ключ есть, да? От вашей комнаты?
«Вот он шанс», — подумал я и немного слукавил для всеобщего блага:
— Нет, мой тоже внутри.
— Ну тогда надо стучаться! — с серьёзными намерениями заключила она и уже занесла свой маленький кулачок над дверной гладью.
— А ты до этого не стучалась? — спросил я.
— Шутишь снова? Я уже полчаса долблюсь.
— Может, погуляем по ночному Ворону? — спросил я её.
И она серьёзно так посмотрела на меня, заставив моё сердце чуть быстрее биться. Сумел ли я отбелить Сашину репутацию меньше чем за месяц?
— А как мы выйдем? Дверь-то закрыта в общагу.
— Пойдём, что-нибудь придумаем! — и я оставил сумку у порога комнаты, втихаря от Ани спрятав кастет в карман штанов.
Украсть из сумки не украдут, а вот комендант Надежда Юрьевна внутрь обязательно заглянет — не со зла, просто работа такая. И если кастет найдет — быть беде. Затаскают по товарищеским судам, с вопросами-распросами, из комсомола попрут, куда меня после случая с браконьерами почётно приняли. Я как бы не видел в этом смысла — скоро-то всё равно случится то, что случится, — но студорг Света сказала, что с комсомольским билетом проще на работе будет и вопросов меньше. Как будто деньги некомсомольцам не нужны? Вон Армен тот же, как пашет — в три смены!
Спустившись к 205-й, я постучался в комнату.
— Здравствуй, Саша, брат! Анюта, здравствуй! — разглядел он нас через дверной глазок и на всякий случай выглянул за дверь, когда открыл. — Чем могу помочь, ребят?
— Погулять хотим, а ночь на дворе, — пояснил я цель нашего визита.
— Не говори ничего, заходи, дорогой! — гостеприимно предложил Армен. — Сервис, брат, только для тебя и Ани, брат!
И полез под кровать, и, достав оттуда коробку, вытащил моток лестницы — такие висят в школах возле шведских стенок, только длиннее несказанно.
— Эксклюзив, брат! Рубль за двоих — туда и обратно!
— Идёт, — кивнул я, залезая в карман и оставляя у него на столе рубль.
Армен спустил лестницу и даже подал руку, чтобы Анна взобралась на подоконник.
— Береги руки, чтоб о стену не ударить, не раскачивайся, лестница крепкая, выдержит! — произнёс он, цепляя один конец верёвочной лестницы за батарею.
Мы держали её вдвоём, чтобы она не раскачивалась, пока Анна спускалась вниз. А потом полез и я.
— Смотри, брат, есть комнаты свободные — 2 рубля ночь, — прошептал он мне на ухо, подмигнув.
— Понял, — кивнул я ему и спустился следом.
Городские фонари уже давно зажглись, растягивая наши тени по асфальту. Анина рыжая чёлка вздымалась под порывами ветра, пахнущего рекой и бензином. Она была налегке, в своём клетчатом платье, и вдруг толкнула меня локтем:
— Давай к озеру, там фонари на АЭС горят — красиво!
Её голос звенел, как монетка, брошенная на стекло. Настроение, испорченное Женей — той светленькой, с которой встречался Генка, — сошло на нет.
Июньская ночь обещала быть тёплой. И я не особо переживал, что и я одет легко, и Анна.
— Смотри, — она схватила меня за рукав, — вон в магазине «Часы» свет горит! В том самом, где я взял свою «Молнию».
В единственном освещённом окне часового магазина маячила тень мастера.
Аня засмеялась:
— Представляешь, он там с 1975-го сидит. Все часы чинит…
— Все профессии нужны, все профессии важны, — пожал я плечами и спросил: — Расскажи про себя?
— Так ты вроде про меня и так всё знаешь? Сколько у Перекреста в гостях зависали.
— В квадратных головах спортсменов не много информации задерживается, так что давай, как в первый раз, — попросил я.
— Ну а что рассказать? После 8 класса пошла в техникум, хотя мама и хотела, чтобы я, как и она, была буфетчицей. У меня в школе по литературе тройки были, а вот по физике — отлично. Учительница и посоветовала «технарь». Выиграла конкурс — было 2 человека на место.
— А почему в школе не осталась?
— Семья небогатая, не то что у тебя, а в техникуме стипендия, а после — гарантированная работа.
— Ну, я с тобой в одном «технаре» учусь, так что семья — не семья, человек себя делает сам. Всё равно. — поддержал я разговор.
— Ребята шутят, что после того как тебя головой о ковёр стукнули, ты сильно изменился. Это правда? — спросила она.
— Правда, отчасти. Я и тот, до ковра, — буквально разные люди.
— Это хорошо, — опустила она взгляд.
— Почему? — спросил я.
— Тот Саша грязнулей был и уродом тупым, даже руки пару раз распускал, когда выпьет. А сейчас ты вон идёшь со мной и даже под ручку не пытаешься взять.
— Может, они грязные? — улыбнулся я. — Саша же грязнулей был!