Остановился и я, обернувшись. Ну нет, рано же ещё! Мы же на достаточно людной для наших дел улице.
И я пошёл к ребятам, видя их раскрасневшиеся лица, видя и то, как они попрятали правые свои кисти в карманы дешёвых спортивных костюмов, совсем как у меня.
— Парни, я не могу один за вас всех бегать! — прокричал я, находясь в метрах тридцати от них.
— Слышь, мы знаем, где ты живёшь! — выкрикнул Кудрявый.
— И что вам это даёт⁈ — улыбнулся я. — Неужели вы про меня не спросили у пацанов?
— Краснопузый, ты чё, думаешь, если ты спортсмен и с ментами трёшься, то тебе всё можно? — спросил меня Гнусавый.
«До 1991 года, как минимум», — подумалось мне.
— Я тут слышал, я ТИПА у вас тридцать рублей увёл⁈ — спросил я.
— А хочешь сказать, что не так? — спросил в ответ Второй, тот из младших, того, кого я положил после Шмеля.
— А ты сам это видел⁈ — вкрутил контраргумент я.
— А чё, скажешь, что менты забрали? — спросил он же.
— Менты подоспели как раз, когда я вашего Каратиста положил. Шарить по карманам они бы мне не дали, а после, вашего Шмеля по скорой увезли, и он в себя уже пришёл. Так что фуфло ваша предъява.
— Если ты не при делах, то чё убегаешь? — спросил Кудрявый.
— А вы чё, беспределите? Каждый раз вас больше, чем один?
— Слышь, где ты тут беспредел увидел⁈ — воскликнул Гнусавый. — Кастет мой кто отмутил?
— Кастет — трофей, он мой по праву выигранного боя у превосходящего меня противника. Следующий раз костюм у кого-то из вас заберу, так что готовьтесь в Курск в трусах ехать! Ну что, дальше побежали⁈
Бегать за мной никто не хотел. Странно, я уже разогрелся. В настроении появилось что-то разбойничье, снова адреналин, но уже в смеси с дофамином.
— Короче, давай спокойно, побазарим без бега! — высказал предложение Кудрявый.
— Слово пацана? — усмехнувшись, спросил я.
— Слово пацана, — подтвердили на той стороне.
— Я вам не верю, но как комсомолец даю вам шанс. Старший ко мне, остальные на месте!
— Морда автоматная! — высказался Гнусавый.
— Погоди, — шикнул на него Кудрявый.
Они стояли у перекрёстка и приходили в себя, а Кудрявый шёл ко мне. Вот, наконец, то я понял, кто из этой пятёрки главный. Он был выше меня и крепче, худощавый, но жилистый, слегка сутулый, на лице под глазами синяки.
— Ты отвечаешь за свои слова, что у Шмеля денег не брал? — начал он.
— Честное комсомольское! — ответил я, чем породил кривую улыбку.
— И чё ты хочешь сказать, что Шмель — крыса? И что я тебе, краснобрюхому, поверю? — спросил у меня Кудрявый.
— Да мне похеру, поверишь ты мне или нет! С вашими крысами сами разбирайтесь. Я говорю, как было. Бабла я не брал. Хотя оно не ваше и не какого-то общака, а отмученное у простых людей.
— Это не твоё дело, чьё оно. Кастет верни, а со Шмелём короче, мы ещё поговорим. И если ты нам насвистел, на себя пеняй! — выдал Кудрявый.
— Смотри, я щас вас всех могу раскатать в одно лицо, как раз с этим самым кастетом, прям наглушняк! Может, пока менты едут, и костюм сниму — вон, к примеру, с Гнусавого.
— Не надорвёшься от отдачи? — холодно спросил он.
— Чё, в тридцать лиц к КПП Ворона приедете?
— Надо будет — и в Ворон приедем! — пригрозили мне.
— Ты херово представляешь, то, с кем ты говоришь. Пацаны не рассказали, почему меня вам не выдали?
— И почему? — усмехнулся Кудрявый.
— А потому что все знают, что я чужого никогда не возьму, а если меня давить — горло вырву с корнем!
— Свистишь, сука мусорская! — С этими словами Кудрявый схватил меня за правую руку, а в его ударной руке блеснул нож. — Пацаны, бей его!
Удар ножом в корпус не дошёл до своей цели — я перехватил его руку на излёте.
И для другого бы всё тут и закончилось: оставшиеся четверо достигли бы его и напихали бы ему полный рот волосатых мозолистых ног. Но я, дёрнув Кудрявого на себя, как я никогда не делал на борьбе, скрутился к нему спиной и ударил бедром по обоим его ногам.
Подхват под две ноги — какой спортик его пропустит? А вот не спортик, как выясняется, запросто. Наши массы сложились, и я прилетел на грудину Кудрявого, а Кудрявый рухнул на спину и голову. По инерции я перекувыркнулся через обмякшее тело, вставая на ноги, и получил выбор: изматывать четвёрку дальше или атаковать.
— «Слово пацана» говорите⁈ — прорычал я, выламывая руку Кудрявого и забирая из неё небольшой нож-складник.
Первым возле меня был оказался Гнусавый. Всё тот же состав — нападающих у сборной Курска по гоп-стопу.
Но нож был и у меня. Я показал ему своё новое оружие, а потом достал из кармана ещё и кастет, застёгнув молнию на кармане.
— Краснопузому — не канает! — прорычал в ответ Гнусавый.
— Тогда все поедете назад голые и в гипсе! — сообщил я ему и приготовился к бою.
Нож на нож — страшный сон любого здравомыслящего человека, и ещё трое на подходе. Я сделал выпад, угрожая прямым ударом, и, крутанувшись вокруг своей оси, нанёс удар с разворотом, но уже другой рукой. Так называемый «бэкфист» кастетом не дошёл до своей цели. Гнусавый поднял руки — в правой из которых было его оружие, — и мой удар прилетел, конечно же, в блок. Но его же лезвие чиркнуло его по лицу, оставляя глубокую царапину на ухе, виске и немного макушке, из которой тут же брызнула кровь.
А я рванул от них в сторону Беговой улицы. Третий и Второй остановились у Гнусавого, остановился и Каратист.
— Сюда иди, сука! — зарычал Гнусавый, и прикрикнул на своих пацанов, — А вы чё стоите⁈
Резать братву что-то не хотелось. Я почему-то ощущал, что стоит мне забрать хотя бы одну жизнь — повторится моя судьба из прошлой жизни… Тогда была Чечня, а тут, походу, будет Афган, а потом, если выживу, — ещё и Чечня.
Третий из старших шагнул ко мне, а я встал в широкую левостороннюю стойку, чтобы сражаться с ещё одним ножевиком, осознавая: если они будут наступать, то снова придётся немного поизматывать их бегом.
— Вы чего делаете⁈ Милиция! — завопил женский голос из окна хрущёвки.
— Миха, пойдём! — окликнул Второй Гнусавого. — Потом этого хера поймаем!
— Милиция!!! — завопила женщина из окна.
А я сделал шаг вперёд на Третьего. Челночный прыжок вперёд, чтобы сразу отпрыгнуть назад, — и нож Третьего из старших прорезал воздух. А я рукой с ножом сделал накладку на его вооружённую руку и криво ударил его в голову — не ударной частью кастета, а пальцами сбоку — и Третий обрушился ко мне под ноги.
— Вас оставалось только трое! — проговорил я, шагая к ним.
Но тут издалека раздался пронзительный свист милицейского свистка. И это подействовало на пацанов, которые ринулись в пространство между домами. А я склонился над Кудрявым и вложил в его пальцы его нож, а в другую руку — кастет.
— Это тебе, чтоб в особом месте тебя научили за базар отвечать, — буркнул я, замечая вдали бегущих сотрудников.
И тоже рванул в застройку, чтобы снова не рассказывать сотрудникам, что я не верблюд.
На бегу размышляя, что я «имею» по итогу боя: Кудрявый — минус, Третий — минус. Сейчас их примут с оружием. А как ребята узнали, что взял билеты именно до автовокзала, а не до какой-то другой остановки Воронежа? Видать, тот таксист спросил у кассирши. Надо будет его проучить.
Да и парни из Курска тут где-то квартировались — где-то, куда можно позвонить и предупредить, что Медведев едет в город, а потом перезвонить ещё раз и сказать, до какой остановки.
Избавившись от оружия и преследователей, я нашёл горсад это было не сложно над ним кружило «чёртово колесо». И немного побродив там, нашёл Гену с двумя девушками. Губки одной из них были надуты, словно шарик. Ещё бы — я взял и исчез. Однако от Аниных предъяв я как-нибудь уж отболтаюсь — второе свидание как-никак.
— Саш, у тебя правая рука в крови, — шепнул мне Гена.
— Спасибо, — кивнул я.
И пока девушки покупали сахарную вату в этом людном месте с каруселями, я пошёл к фонтану и «умыл» там руки, сполоснув заодно и лицо. Надеюсь, я этих отморозков больше не встречу. А со своим Шмелём пусть сами решают.
За эту неделю я часто вспоминал тот вечер — вечер, наполненный девичьим смехом и кровавым боем с приезжей гопотой. С которой, кстати я поступил, по моему мнению, максимально мягко. Правда, мы с Геной потратили почти все деньги и на тренировку к Кузьмичу в тот вечер не успели, зато успели на фабрику. Успели потому, что я подошёл к тому самому таксисту в Колодезном и заказал поездку к КПП, а по приезду вывел его поговорить.
Всё оказалось так, как я и предполагал: кто-то из воронежских дал ему мою карточку, пообещав поддержку в сложных вопросах, если он, увидев меня, позвонит по номеру. Итого, после апперкота в корпус я забрал своё фото — на котором с другой стороны был номер.
С таксистом я, кстати, за поездку расплатился по счётчику — я ж не грабитель. А, позвонив с таксофона по номеру, был удивлён: на другом конце взяли трубку и официально ответили:
— Дворец культуры имени 50-летия Октября. Концертный директор Брустицев Николай Петрович.
Это же тот мужичок, который у себя в кабинете устроил раздевалку для Сидорова, — вспомнилось мне. Он-то как связан с казацкими? — возник у меня вопрос после того, как я повесил трубку. Фотку я свою вернул на стену — вдруг кому-нибудь ещё понадобится.
А через неделю на моё имя пришло письмо от Павла Дружинина, которое я распаковал аккурат утром до моей пробежки:
«Саш, я его нашёл! Сергеич запрещает мне с ним драться, но я заявляюсь от другой команды. Эта тварь будет на турнире по САМБО в Воронеже. Приезжай 3 июля в ДК Кирова болеть за меня! Посмотришь, как я порву эту Сидорову мразь! Твой друг Павел!»
Чё он, блин, делает⁈ Неужели не понимает разницу в борцовском классе⁈ — вспыхнуло у меня в голове и второй вспышкой пришло осознание, что 3 июля 1983 года, это уже сегодня!
Продолжение доступно по ссылке: