- А если его там нет?
- Тогда мы будем по косточкам разбирать вот этих вот граждан. Пшел вон!
Филин высвистел за двери, словно его и не было.
Вернулся он быстро, сияющий и довольный, неся в руках злополучный кейс.
- Что отсюда брали? - жестко спросил Платон, когда чемоданчик положили перед ним на стол.
- Деньги, что же еще? - удивленно взирая на кейс, но уверенно ответил Арнольдик. - Там больше ничего не было.
- Проверим, - изобразил подобие улыбки Платон, без труда открывший кейс, быстро накрутив шифратор, ковыряясь ножом под крышкой, на дне кейса.
Внутри что-то щелкнуло, открылось второе дно, Платон извлек оттуда бумаги, которые тут же мельком просмотрел.
- Все на месте? - озабоченно спросил Паленый, вытягивая шею, стараясь заглянуть в кейс.
- Вроде как все. Я сам толком не знаю. Не я их сюда клал.Но если бумаги на месте, значит все целы.. На фига они им? Они бабки рванули, а кейс бросили, Сергеич же говорил, что кейс этот дед взял, чтобы деньги в него положить. Все. Уходим, Паленый. Нечего тут светиться, ковры хозяевам топтать.
Паленый, отбросив церемонии, поспешно налил полстакана коньяка, выпил, не закусывая, заспешил за направившимся к выходу Платоном.
Уже в самых дверях он обернулся, и приказал Вовику, ткнув в нас пальцем:
- Приберите здесь все. А потом приедете на Палиху, знаете сами куда.
И ушел, аккуратно, придержав дверь, чтобы не хлопнула.
- Ну, что стоите?! - заорал Вовик на Филина и Шмыгло. - Несите веревки и скотч! Не слыхали, что ли, что делать велено?! Да пакеты полиэтиленовые найдите, только смотрите, чтобы целые были, без дырок!
- Зачем пакеты-то нужны, Вовик? - удивился непонятливый Филин.
- А этих что - руками, что ли душить будешь?! Или пальбу устроишь?! опять почти что заорал на него Вовик, которому данное поручение было явно не по душе.
- Вовик, мы на мокрое не подписывались, - попытался объясниться испуганный не на шутку Шмыгло.
- Вот пойди и расскажи про это Паленому! - схватив его за грудки завопил Вовик. - Мало ли на что я не подписывался?! Кто нас спрашивает?!
Бандиты растерянно замолчали и принялись искать то, что велел Вовик, который, глухо матерясь, разгуливал по комнате вокруг стола с моим пистолетом в руках, стараясь не смотреть нам в лица.
- Я могу выпить водки? - спросил его Арнольдик.
- Стол перед тобой, чего спрашиваешь? Наливай да пей, хоть залейся, буркнул Вовик.
- На столе только коньяк и вино, можно я достану водку из морозилки? Я ее туда охладиться положил.
- Иди и возьми, только без фокусов, газ там опять открывать не вздумай.
Арнольдик подошел к холодильнику, стоявшему возле дверей кухни, медленно, чтобы видел Вовик, открыл дверцу и достал из морозилки запотевшую бутылку водки, показал ее Вовику, и в следующее мгновение метнул ее в голову бандиту.
Вовик инстинктивно пригнулся, бутылка пролетела над ним, грохнула об стену и разлетелась вдребезги, Арнольдик же, воспользовавшись паузой, схватил с холодильника свой "ТТ", лежавший там с утра под газеткой.
И тут же, ни секунды не раздумывая, он несколько раз выстрелил в упор в не успевшего опомниться Вовика. Тот боднул головой воздух, протаранив пустое пространство перед собой, обиженно хрюкнул, выронил пистолет и упал.
К выпавшему пистолету бросился выскочивший из соседней комнаты на звук выстрела Шмыгло. А сверху, на его широкую спину, бросился лейтенант Скворцов, нанося ему безжалостные удары штопором в плечи и шею.
Картина была ужасающая: оба быстро оказались залиты кровью, озверело рычали и барахтались, упав на пол. Скворцов вонзил зубы в руку Шмыгло, схватившего все же пистолет...
В эти же секунды громадный Филин пытался отобрать "ТТ" у Арнольдика, который вцепился в оружие мертвой хваткой.
Так и не сумев разжать пальцы Арнольдика, сжимавшие рукоять, Филин обрушил ему на голову удар огромного кулака.
Старик охнул, и сполз по стене, выронив из руки пистолет. Филин наклонился, чтобы подобрать оружие.
Я понял, что еще мгновение, и он перестреляет нас всех.
Не успел Филин дотянуться до рубчатой рукояти даже кончиками пальцев, как я врубил движок коляски и вмазался вместе с коляской прямо в колени выпрямившемуся в этот момент Филину, вминая его в стену, безжалостно дробя кости и разрывая сухожилия.
Дальше я ничего больше не видел. Дальше я потерял сознание. Меня так сильно тряхнуло, что на несколько мгновений я вырубился.
Когда я очнулся, то увидел, что прямо под колесами моей коляски корчится и стонет от дикой боли Филин.
Переведя затуманенный взгляд в сторону, я увидел склонившуюся над пришедшим в себя Арнольдиком Нинель. Убедившись, что с ним все в относительном порядке, я подъехал к окровавленным Скворцову и Шмыгло. Оба лежали неподвижно, не подавая никаких признаков жизни. Пистолет, из-за которого они вступили в схватку, лежал рядом, и было непонятно, кто же из них и в кого выстрелил.
Нагнувшись в кресле, я подобрал пистолет, потом попытался осмотреть Шмыгло, который оказался ближе ко мне. Не без труда я перевернул его на спину, и тут же отшатнулся: на меня посмотрел ужасающей кровавой дырой выбитый пулей глаз, вернее, пустая глазница.
Я потянулся к Скворцову, но он сам зашевелился и глухо застонал, открыв уцелевший глаз. Потом он с большим трудом, но решительно отказавшись от помощи, поднялся на ноги, раскачиваясь из стороны в сторону, как маятник.
- Надо срочно сматываться отсюда, - было первое, что он сказал.
- Да вы что?! - возмутилась Нинель. - Куда вы пойдете?! Вам всем нужна медицинская помощь. Вы все достаточно серьезно ранены! А вам, Скворцов, необходимо срочно делать операцию!
- После такой перестрелки самое срочное, что нужно сделать, это как можно быстрее сдернуть отсюда, пока нас не забрали в милицию, или пока нас не перестреляли бандиты. Быстро собирайтесь! Если нас задержат в квартире, полной трупов, мы будем иметь бледный вид, и большие сроки. Наверняка кто-то уже сообщил о перестрелке.
Скворцов, охая, зачем-то стал обыскивать убитых бандитов.
Но ключи от машины он нашел у покалеченного, но оставшегося в живых Филина, который застонал, когда Скворцов стал его переворачивать.
- Адрес! - с ненавистью выдохнул Скворцов в лицо Филину, закрутив у того узлом рубаху на груди.
- Не знаю я! - огрызнулся, как выплюнул, Филин. - Не помню!
- Ничего, сейчас вспомнишь! - Скворцов ударил Филина по перебитым коленям.
- Ауууу! Больнооо!!! - взвыл тот.
- Больно?! - яростно удивился Скворцов. - А мне - не больно?! А ему, - он указал на мертвого Петюню. - Ему не было больно?! Быстро адрес! Шутки кончились!
- Палиха, тринадцать, квартира четыре...
- Охрана? - угрожающе спросил Скворцов, не давая Филину опомниться.
- Трое во дворе, двое в подъезде, между этажами, в квартире постоянно от восьми и больше братков. В прихожей - четверо охранников. Пистолеты, считай, у всех есть, у охраны - пистолеты и пара автоматов "узи". В квартире, в шкафу, гранатомет, автоматы Калашникова, гранаты, патроны, но это на случай выезда на серьезные разборки, или на случай нападения. Вроде все...
- Пароли, сигналы?
- Не пройдете, - покачал головой Филин. - Я там был раза три, пускают только своих в доску, кого в лицо знают, или если кто приведет.
Скворцов встал с колен, и мы собрались на выход. Я наклонился к Петюне и поцеловал его в лоб, Нинель накрыла его чистой простыней, которую достала из шкафа.
Я взвел курок пистолета и попросил всех уходить и подождать меня во дворе.
Уходить все наотрез отказались, сказав, что уйдем вместе. Нинель что-то хотела возразить, сделала движение ко мне, но посмотрела на залитое кровью лицо Скворцова, на тело Петюни, накрытое простыней, на которой проступали кровавые пятна, зажмурилась и отвернулась к стене...
Глава вторая
- Куда поедем? - спросил Арнольдик, усаживаясь за руль бандитской машины.
- Поедем к Павлуше, на Остоженку, - сказал я в окошко машины, стоя рядом, в коляске. - Это врач один, мой очень хороший знакомый. У него даже операционная дома.
- Он что же - людей дома оперирует?! - ужаснулась Нинель.
- Да нет, что вы, Нинель Петровна! Это он экспериментирует в свободное время. А что - есть лучшие предложения? В больницу нам даже показываться нельзя, моментом донесут и нас повяжут.
Других предложений не последовало, и машина тронулась следом за моей коляской, встретив по дороге милицейские машины с привычными уже для нас включенными сиренами и мигалками стробоскопов, которые мчались к месту недавнего побоища.
Мы все ужасно устали, были подавлены происшедшим, смертью Петюни, ужасным ранением Скворцова, диким побоищем, кровью.
Скворцова в машине стало знобить, он впадал в беспамятство.
Арнольдику тоже было плохо, его тошнило, кружилась голова, он наверняка заработал сотрясение мозга. Учитывая его возраст, это было серьезно.
Неожиданно, уже подъезжая к Остоженке, Арнольдик просигналил мне и резко прижал машину к обочине, вызвав целую бурю возмущения со стороны ехавших следом.
Не обращая на них внимания, он открыл дверцу, высунулся и его долго и мучительно тошнило.
Я подъехал к нему и участливо спросил:
- Вам плохо, Арнольд Электронович?
- Я только что убил. Я убил человека. Как мне может быть после этого хорошо? - поднял на меня мутный, слезящийся взгляд Арнольдик.
- Но вы же фронтовик, разведчик. Вам же приходилось убивать на войне?
- Во-первых, там были враги, фашисты. А здесь? Я просто даже не знаю. А во-вторых, разве можно вообще привыкнуть убивать? Разве можно привыкнуть к крови? Разве можно привыкнуть к смерти?
Он устало покачал головой, сделал мне знак, чтобы я помолчал, и больше ничего не говорил.
Нинель обняла его сзади за плечи и сидела молча, пока он с трудом восстанавливал тяжелое дыхание.