отелось выпадать из эйфории новой влюбленности.
И вот сегодня отец снова позвонил и позвал в гости. После учебы я пошел к нему, не заходя в студенческое общежитие. Он жил на самой окраине, в частном доме. Добираться сюда пришлось минут сорок. Зайдя в ухоженный двор, я заметил папу – тот сидел на лавке и курил, задумчиво глядя на забор. Я сразу понял, что он где-то далеко и не замечает ничего вокруг. Я сел рядом. Отец встрепенулся, затушил окурок.
– Мама приехала, – угрюмо сказал он. – Пойдем, поговорить надо.
Мы молча зашли в дом. В кухне горел свет. На пустом, покрытом скатертью столе лежал, местами помятый, белый конверт. Рядом стояла взволнованная мама в длинном теплом платье и плаще – она явно только с дороги и еще не успела переодеться.
– Сынок, – тихо заговорила мама, – нам с твоим отцом кажется, что та девушка…
– Алина, – подсказал отец.
– Да, она самая. Так вот, эта Алина… Тебе лучше с ней не встречаться больше.
Внутри что-то рухнуло, отдавшись громким звоном в ушах.
– Почему?
Родители не спешили с ответом. Они украдкой переглядывались, словно не знали, с чего начать. Потом отец грубо придвинул пухлый конверт ко мне.
– Читай.
На лицевой стороне написан адрес отправителя и получателя – мой. Внутри объемное письмо, распечатанное на принтере. Заголовок гласил: «Памятка клиента. Уничтожить после прочтения!»
– Мы были против, но ты не особо-то нас и спрашивал.
Когда я оторвал взгляд от письма, мама утирала слезы.
– Эта твоя Алина, она уже однажды испортила тебе жизнь. Хотя может ты и сам был виноват, мы уж тут не знаем всех подробностей, но именно из-за нее ты пошел к этим… – мама презрительно кивнула на письмо.
Я снова стал разглядывать содержимое конверта, не веря глазам: «…команда стирания памяти проведет работу в течение нескольких часов, после чего оставит для Вас новую, незапятнанную жизнь…», «…никаких последствий для Вашего здоровья, лишь слегка заметная головная боль наутро после операции…». Внутри все перевернулось, заходило ходуном. Родители продолжали что-то говорить, но смысл их слов не сразу доходил до сознания.
– Папа нашел этот конверт, когда ухаживал за тобой во время болезни. Помнишь, как ты мучился с головными болями?..
– Когда это случилось? – едва выдавил из себя я.
– Перед самым твоим отъездом. Они рекомендовали тебе сменить место жительства, потому что из жизни удалили слишком большой кусок. Так в письме написано. Но мы не знаем всех подробностей.
Мама тихо рыдала, обливаясь слезами.
– Сходи к ним, сынок, они тебе все сами расскажут.
Я с трудом поднялся из-за стола, как во сне прошел в спальню, где провел детство, а, затем, не раздеваясь, лег в постель. Мне снилась она… Я стоял в людном парке посреди лета, как вдруг почувствовал ее нежный взгляд. Не оборачиваясь, я скосил глаза, но мог увидеть только тень Алины. Она подошла почти вплотную, прижалась ко мне всем телом, ласково тронула мою ладонь, но я упорно делал вид, что ничего не замечаю. Затем она прошептала что-то неразборчивое, будто звала меня, просила обернуться…
Проснувшись посреди ночи, я будто наткнулся на невидимую стену – внутри все болезненно сжалось. Почему Алина меня не помнит? Или она просто притворилась, что не знает меня? А может она и не догадывается, что я удалил часть своей памяти? Остаток ночи я пролежал без сна. Утром встал с головной болью, готовясь к самой важной поездке в моей жизни.
5
Офис компании «Чистый Разум» находился на другом конце города. Здесь не было частных домов – одни только обветшалые стены старых заводов вдоль дороги.
Входная дверь когда-то выглядела чисто и строго, но теперь вся покрылась царапинами и потертостями, превратившись из молочно-белой в грязно-серую. График работы гласил, что трудятся сотрудники «Разума» с десяти утра и до пяти вечера, без выходных. Казалось, что в офисе никого нет и клиенты давно забыли сюда дорогу.
Войдя внутрь, я попал в темный и узкий коридор, из которого в стороны вели несколько дверей. Все здесь дышало былой чистотой и аккуратным отношением к деталям, но теперь выглядело потрепанным и забытым. Жестокая ирония – о компании, стирающей память, забыли клиенты.
Не зная, в какую дверь постучать, я замер в нерешительности, пока из дальней комнаты в конце коридора не донесся мужской голос.
– Кто там? Офис закрыт.
Набравшись смелости, я заглянул внутрь. За столом сидел мужчина лет сорока. Он укладывал какие-то бумаги в картонную коробку.
– Компания «Чистый Разум»?
Услышав голос, мужчина обратил на меня внимание.
– Да, – ответил он, сразу добавив, – хотя уже нет. Мы закрываемся.
Мужчина быстро отвел взгляд и начал с большим усердием собирать вещи. В этот момент я кое-что понял. Голос зазвучал увереннее.
– Вы меня помните. Меня зовут Егор, я был у вас около года назад.
Мужчина снова глянул на меня, словно припоминая, а затем молча кивнул.
– У меня осталось ваше письмо, – я достал помятый конверт из внутреннего кармана куртки. – Я хочу узнать, что тогда случилось, и почему я к вам обратился.
– Не могу тебе этого сказать, парень. Политика фирмы, извини.
Мужчина посмотрел с вызовом, принявшись застегивать потрепанный костюм. На его столе царил полнейший бардак, а помещение было практически пустое. Его наполняли только коробки разных размеров, расставленные по полу, и стол с двумя стульями по краям. На одном из них сидел, Евгений Петрович, как значилось на табличке, валявшейся среди беспорядка.
Но я не для того сюда ехал, чтобы так просто сдаться! Пока я подбирал подходящие слова, Евгений Петрович сам заговорил.
– Я тебя помню, – он глянул мне в лицо из-за кипы бумаг. – Тебя сложно забыть, как и ее. Такой сложной операции я еще не проводил. Это было действительно рискованно. Тебе пришлось немало переплатить за риск. Небось до сих пор кредит за наши услуги выплачиваешь?
Мужчина усмехнулся и бросил очередную пачку бумаг в коробку.
– Расскажите, почему я пришел к вам…
– Я не в праве, политика…
– Компания ведь закрылась, вы сами сказали, – упорствовал я.
– Не компания, наш офис. Клиентура здесь никчемная, в вашей провинции. Когда меня из Москвы отправляли, думали золотая жила и деньги потекут рекой. Ведь где, как не в вашем захолустье люди захотят забыть о тяготах своей жизни.
Я хотел возразить, но вместо этого присел на свободный стул. Мужчину прорвало. Он говорил эмоционально, даже с ноткой злобы в голосе.
– Только вот процедура оказалась для вашего брата дороговата, а когда мы начали проводить ее в кредит, оказалось, что юридически проблематично взыскивать долги с тех, кому мы почистили память. Вот нас и прикрывают.
Евгений Петрович остановился и поглядел на меня очень внимательно, затем достал из пачки, лежавшей на столе, сигарету и закурил.
– Когда ты пришел, я думал, что дела пошли на лад. Ведь тебе нужно было не просто забыть бурную вечеринку или измену подружки, ты хотел удалить из памяти несколько лет. Не полностью, конечно, – Евгений Петрович шумно выдохнул дым и затянулся снова, – фрагментарно, все что касается этой девушки.
– Алины? – Вырвалось у меня помимо воли.
Евгений Петрович удивленно замер и ответил только спустя секунд тридцать.
– Да, Алины. Тебе уже кто-то рассказал?
– Родители, они нашли ваше письмо.
Помолчав немного, я добавил:
– Я встретил ее снова.
– Да-а, – протянул Евгений Петрович и снова глубоко затянулся, стряхнув пепел на пол. – Судьба порой подкидывает нам сюрпризы похлеще увольнения.
Он угрюмо указал на себя большим пальцем, через облако дыма я разглядел на его лице ухмылку.
– Пойдем-ка, пройдемся немного.
Евгений Петрович встал, затушил сигарету и пропустил меня вперед. В кабинете была еще одна дверь, заваленная коробками. За ней, новая комната. Вдоль стен открытые металлические ящики, из которых выглядывали пухлые пластиковые папки.
– Это дела наших клиентов, – откашлявшись, произнес Евгений Петрович. – Мы храним их для отчета перед Центом. Здесь все, что мы когда-либо стерли. Погоди-ка минутку.
И мужчина принялся копаться в ящиках. Долго искать не пришлось, он вытянул из глубины самую объемную папку, красную, в отличие от прочих, что были синего цвета. Он достал из нее фотографии, положил на небольшой металлический столик у окна, рядом с маленьким телевизором.
На фото мы с Алиной смеялись и тянули руки к фотографу. На другом снимке мы обнимались. На третьем сидели на капоте машины, а за рулем был тот самый Сашка – случайный знакомый из парка.
– Это вы до визита к нам, – прервал ход мыслей прокуренный голос. – Здесь не все, конечно. Есть кое-что еще.
Мужчина достал из папки небольшой цилиндрик с USB-коннектором на одной стороне и вставил его в телевизор у окна.
– Мы храним всю информацию на таких носителях и дублируем на бумаге, для надежности.
На экране возникло усталое и измученное лицо – мое лицо. Я сидел за столом в безлюдной комнате. Пустые глаза практически не двигались. Тот я словно бы уже умер, только почему-то еще мог шевелиться и говорить.
– Когда вы примите таблетку, ее активные вещества с кровью проникнут в ваш мозг и начнут работу, – говорил равнодушный незнакомый голос за кадром. – Тогда вам придется припомнить все, что хотелось бы удалить из своей головы, и мы отследим те нейроны вашего мозга, которые отвечают за эти участки памяти. Затем проводится процедура разрушения этих нейронных цепей, и ваша память остается девственно чистой. Конечно, вы будете помнить все остальное и не утратите никаких моторных или аналитических функций, просто забудете то, что хотели забыть. Это если говорить простым языком. Когда операция закончится, мы поместим вас в привычную обстановку, чтобы на утро, вы и не вспомнили о нас. Именно поэтому все операции и проводятся ночью.
Запись остановилась. Евгений Петрович вынул флэшку и положил на стол.