Шутка вызвала улыбки.
– Спасибо, мужики! Вы же знаете – за мной не заржавеет! – благодарил Скворцов.
– Вадим! – попросил Авдеев. – С крайней точки на базу пустишь на правую чашку?
– Вообще не вопрос! – радовался тот понятному желанию человека, заболевшего небом.
Маргарет тянула с вылетом и подъехала на дежурном джипе к вертолёту, когда двигатели уже работали больше десяти минут.
– Где Юра? – сразу обратилась она к командиру.
– Сегодня Виктор в качестве бортпереводчика, – коротко объяснил ей Вадим.
– Well, well! – скорчила гримасу чилийка, поднялась по трапу и под шум винтов стала объяснять Скворцову задачу на португальском.
– Извините! Давайте попробуем на английском, – вежливо обратился к ней Авдеев, – Какой первый пункт назначения?
Дама с обидой повернулась к Виктору и стала повторять задачу на день. Но португальский никуда не делся, и Авдееву пришлось достать блокнот и записывать, чтобы разобраться. Он выяснил и зарисовал точки приземления: 1, 2, 3, соединил их стрелками, подписал деревни, повторил очередность. Маргарет кивнула, и Авдеев направился в кабину пилотов. Командир дал добро, штурман вбил точки в GPS, и машина покатила на исполнительный старт.
После обеда борттехник Волков, в извечном камуфляжном комбинезоне, поигрывая на указательном пальце ключами от авто, подошёл к «Лендкрузеру». Рядом у зелёного «Дефендера» кучерявый здоровяк Борисов в чёрных шортах, в майке с белой птицей на голубом квадрате привалился задом к водительскому сидению.
– Василич! Тебе что ближе: «каждому по потребностям?» – Волков кивнул головой на свою тойоту и нажал на брелке кнопку открывания замков. – Или «каждому по труду?» – указал он подбородком на зелёную колымагу за его спиной. – А то давай, подкину до аэродрома с комфортом, как белого человека. Я порожняком нынче, наши отдыхают.
– Мне, Володя, нравится, чтобы у меня всё своё было, и моим техникам за это ничего не было. А ещё нравится присказка про керосин. Как там у тебя?
– Не керосином единым, а любовью и интимом! Да-да, – рассмеялся Волков, – есть в ней инженерная мысль. Ладно, Василич! Встретимся на поле. Ваша, сударь, смазка – в полёте сказка, – выдал борттехник очередной авиационный шедевр, отрегулировал под свой рост сиденье, лихо вырулил задним ходом и, довольный, притопил послушный дизелёк.
Волков любил субботний ПХД (парково-хозяйственный день). Побыть с машиной наедине было для него внутренней потребностью, выработанной годами службы. В хвостовой балке рядом с безупречным ЗИПом (запасные инструменты, принадлежности) Владимир хранил нештатные щётки разной жёсткости, тряпочки разной мягкости. С машиной он разговаривал исключительно на вы и считал себя между полётами её единоличным хозяином.
Когда борт Скворцова прибыл в Квимбелу, солнце уже клонилось к закату и времени оставалось только-только, чтобы вернуться засветло на базу. Услышав о возвращении, Маргарет протиснулась в кабину и заявила, что между Тото и Сакандикой пропустили важную Мадимбу. Штурман Шапкин пробил координаты деревни и присвистнул. Получалось, что на корректировку плана полёта потребовалось бы не менее двух часов.
– Нет, всё – летим на базу! – принял решение Скворцов.
– А я подам на вас рапорт за невыполнение дневного плана! – заявила Маргарет, очень довольная собой.
– Это ваше право, – парировал командир.
О том, чтобы переводчику пилотировать машину с правой чашки в такой ситуации, не могло быть и речи. На подлёте к дому Маргарет на хорошем английском заявила Виктору, что на него тоже подаст рапорт, что он всё неправильно понял и перевёл. Виктор вздохнул, достал блокнот, лист с записями.
– Вы сами подтвердили только эти точки, – предъявил он рисунок надменной даме, пытаясь быть сдержанным.
При подлёте к аэропорту Уиже Скворцов заметил скопление людей у здания.
– Гляньте, мужики, кто там у перрона, – обратился он к экипажу.
– Наши стоят, командир, лётчики, ооновцы! – уточнил борттехник Джоник, приоткрыв боковую дверь грузовой кабины. – Хорошего мало, раз они в гостиницу не уехали.
После приземления ребята из экипажа Скворцова побежали к вышке.
– Ноль Девятого (UN-09), Колчина нет, и связи с ним – тоже, – буркнул им стоявший в стороне Дмитриев.
Раскол
Субботний ПХД на аэродроме в Уиже близился к концу. Борттехник Волков отключил «массу» и занялся аккумуляторными батареями, приспособив в качестве удобного табурета трап-лесенку, поставив её набок у входа в вертолёт. Подошёл штурман Храмов в тёмно-синей тенниске и светлых шортах, с только что прилетевшего ноль-четвёртого борта.
– Вован, в курсе, что Колчин полдня на связь не выходит? Ооновцы через Луанду пытаются связаться с точками по маршруту! Дмитриев сказал: «В гробу мы видали такую лётную работу».
Волков встал, огляделся. У перрона народ собирался в кучу.
– Костюнь! Ну, ёрш твою за коромысло! Не разводи панику! Знаешь, что бывает со штурманами, которые хреновые вести по бортам разносят? – злился и одновременно пытался острить Волков.
– Не смешно, Володя, – ответил тот, – второй случай за неделю. Коню понятно, что пора сворачивать полёты! – Он постоял немного у Ноль Шестого и, не дождавшись понимания, махнул рукой, направился к перрону, обычному месту сбора лётного отряда.
Волков поставил аккумуляторы на место, опечатал вертолёт и побрёл туда же.
Люди понуро ждали новостей. В вечернем воздухе было влажно и катастрофически не хватало кислорода. Виктор посмотрел на чилийку Маргарет. Немолодая женщина переживала до слёз. Казалось, она извинялась всем своим видом. От былой надменности полчаса назад не осталось и следа.
«Устала. Ей тяжело и одиноко, а всего-то хотелось, чтобы в полёте рядом был Юра, ведь он так напоминал ей сына. Она просто не справилась с собой и эмоциями», – пытался оправдать её Авдеев.
Бондарев с Яном вышли из стеклянных дверей здания аэропорта и на русском и английском зачитали телефонограмму из Луанды:
– «В Макоколе совершил жёсткую посадку Ми-8. Экипаж жив. Травмы серьёзные. Машина сгорела полностью».
Весть о том, что при жёсткой посадке экипаж остался жив, вызвала у лётчиков вздох облегчения и даже радость, сквозь досаду. Ооновцы же, как были мрачными и перепуганными, так и остались.
Маргарет рапорт подавать не стала.
– Поехали, мужики, с нами, – предложил Волков экипажу Скворцова, положив руку на плечо Авдееву. – Считайте, что за вами прибыл персональный водитель на иномарке.
– Благодарю, сэр! Мне нравится это жизнелюбие, сэр! – устало пошутил рослый командир «Ноль Пятого» в голубом спортивном костюме.
Перрон аэропорта опустел. На лётном поле, поникнув лопастями, тихо стояли пять вертолётов. В прошлую субботу с утра их было семь.
Волков уверенно вёл тойоту, хотя давно не садился за руль. Скворцов сидел справа, Авдеев со штурманом Шапкиным и борттехником Джоником – на заднем сиденье куцего трёхдверного джипа.
– Видел, Володя, как после телефонограммы на нас смотрели ооновцы, будто мы специально вертолёты гробим, – недобро улыбался командир на правом сиденье.
– Что ты хочешь, Вадим? В прошлое воскресенье они ещё обнимались с нами, встречая из Бэу, думали, та авария – случайность. Мы же от них скрыли скрученное шасси. Только Ян знал. А какая-то сволочь весь месяц точит зубы, каждую субботу давит, давит! Люди к такому не готовы. У некоторых наших тоже нервы сдали. Дмитриев требует запрета на полёты.
– В чём-то он прав, – морщил лицо Вадим, – в Союзе месяц бы загорали, пока комиссия разбирала аварию в Бэу, и Колчин бы не пострадал.
– Утром ребят вытаскивать, – продолжал Волков, – наш экипаж после выходного точно в ПСО (поисково-спасательная операция) пойдёт, а в пару Симаков, скорее всего, тебя предложит.
– В пару с Ильёй всегда готов, – улыбнулся Вадим, вглядываясь за окном автомобиля в начинающую зеленеть савану. – Не идёт из головы сегодняшний день, Володя: пять экипажей были на полётах, а упал тот, на который не пришёл ооновец! Чилийка на борту устроила концерт. Сначала не указала вторую точку по плану, а под вечер потребовала туда лететь. Я отказался – обещала накатать рапорт. Как-то всё резко поменялось. Майкла уволили. Из путёвых один Ян остался. Ну, может, Валери, но она в другой системе.
– Да, Вадим! – многозначительно вздохнул Волков. – Через неделю выборы. Кто-то начал психовать. Не пойму я, чем этой сволочи наши экипажи не угодили. Без вертолётов они что, урны на осликах собираются вывозить? Или мы чего-то не понимаем?
– У всех там один кукловод. А чёрный петух[17] чует, что жареным запахло, – скривился в усмешке Скворцов.
– Да, Вадим! Трудно жить без пулемёта – нечем душу отвести.
– Эт-точно! – поддержал Волкова борттехник Джоник.
Ранним утром два камуфляжных Ми-8 подошли к Макоколе. Командир белого UN-04 Дмитриев попросил на воскресенье профилактику.
– Вадим! Как слышишь? Садись на футбольное поле! Забирай экипаж Колчина и домой! – в шуме работающего двигателя передал по связи командир Симаков на борт Скворцову. – А я посмотрю, что осталось от машины, и за тобой следом пойду.
– Понял, Илья! Забираю Колчина и домой! – подтвердил командир «Ноль Пятого».
На месте крушения вертолёта Авдеев предполагал увидеть закопчённый корпус, без лопастей, с обломанной хвостовой балкой, как в Афгане.
Выжженный пятачок в лесу, в ста метрах от Макоколы, нашли сразу. От вертолёта остался серый пепельный след, как от большого башмака, три чёрных обугленных шасси и оплавленный редуктор. Казалось, что сгорел фанерный макет, а не восьмитонная металлическая машина.
– Что думаешь, Серёга? – спросил командир у штурмана, удерживая вертолёт на месте, над верхушками деревьев, правее пепелища.
– Может, они упали, подорвались на мине и загорелись? – высказал предположение Бикбаев.