Два дня Сергей Марков отсыпался на вилле у Валери. Командир экипажа полёты отменил, а в остальное время Дмитриеву до него не было дела.
Утро понедельника Валери понуро просидела в тойоте. Звонкая африканская весна вокруг была не для неё. Авария в Макоколе совершенно выбила её из равновесия, и она не могла спать. Ночью перед глазами вращались и падали в джунгли вертолёты, кричали люди со сломанными позвоночниками, а она в ужасе из грузовой кабины никак не могла заглянуть в отсек к пилотам, боялась, что он там. Два года она без страха гоняла по африканским дорогам, зная, что может напороться на мину или засаду. Она всегда гордо улыбалась и считала себя фаталисткой. Она всегда была сильной, а за спиной ооновская организация по правам беженцев. Теперь ей было по-настоящему страшно. Нет, она так не оставит. Она добьётся, чтобы Сергея перевели в их комитет. Она на хорошем счету и будет требовать от руководства. Аммана должен! Он упёрся, гад! Что значит «чужой»?!
Валери завела «Лендкрузер», включила радиостанцию, решительно потянула на себя скрученный шнур и на переговорном устройстве нажала тангенту.
Сквозь чуткий сон Сергей услышал в окно, как завёлся дизель, и ему безумно захотелось обнять Валери перед её отъездом. Он вышел на залитое солнцем крыльцо. Было чудесное утро, терракотовая плитка приятно грела голые ступни ног. Кованые ворота были заперты, а стоявший под навесом белый «Лендкрузер» с толстой полутораметровой антенной на переднем бампере газовал на месте. За рулем Валери кричала на кого-то по радиостанции. Он не слышал раньше, чтобы она вообще ругалась, – нахмурит брови, грозно скажет: «Нет! Не пойдёт!» – но чтобы так?!
Она со злостью швырнула переговорное устройство и увидела его. Он, кудрявый, заспанный, босой, прятавший лицо от солнца под веткой манго, удивлённо улыбался ей. У Валери из глаз брызнули слёзы, и она бросилась к Серёже. Он ни о чём не спрашивал, просто прижал её к себе.
Глава 6. Накануне
Погода капризничала. Во вторник Уиже проснулся в плену низких свинцовых туч. Ночью шёл дождь, и утром сорвавшиеся с привязи хозяев белёсые шавки клубились по мокрым крышам, цеплялись к антеннам – что-то вынюхивали.
После завтрака, к огромной радости Симакова, чей экипаж на ближайшие дни записался в дежурные, с Атлантики подуло тёплым, энергичным – значит, лётным. Незримые африканские силы проснулись, напряглись и опрокинули свинцовую крышку с чаши, на дне которой устроилась столица северной провинции Анголы.
Вечером на стоянке у полукруглого металлического ангара «восьмёрку» Симакова (UN-06) встречали два ооновца в песочной форме (в шортах, с голубым беретом под левым погоном) – англичанин Джейк и голландец Коби. Высокие худые парни, лица вытянутые, причёски «ёжик-бобрик», ноги белые, кроссовки серые. Из кабины вертолёта с рулёжной дорожки они выглядели однояйцевыми близнецами. Только чёрный кейс в правой руке выдавал британца, в чьи обязанности входило вести журнал налёта часов экипажами. Обычно он обходил русские «восьмёрки» по пятницам, а тут явился во вторник.
Голландец Коби в отсутствие дел слонялся с Джейком за компанию. Он нёс службу в Мбанза-Конго, но на границе с Заиром было неспокойно, и начальник безопасности Ян разрешал подопечному торчать на базе в Уиже и писать отчёты.
Борттехник Волков откинул трап. Два молодых парня с дежурными улыбками и коротким «Хай!» поднялись на борт. В кабине пилотов Джейк по привычке занял место штурмана и начал заполнять журнал, сняв показания GPS.
Было приятно наблюдать, как левша-англичанин напротив твоей фамилии аккуратно выводил «7» (бывало и больше). Итоговая цифра налёта часов в Африке округлилась до двух сотен. В этой бухгалтерии не ясен был только персональный коэффициент и конечное денежное довольствие, которое почему-то держалось в тайне. Тем не менее все члены экипажей старались в такой ответственный момент присутствовать в кабине пилотов.
Джейк закончил работу, дал расписаться командиру Симакову, скривился, указав пальцем на пустые графы других бортов, сунул журнал в свой дипломат и с кислым «Бай» стал протискиваться на выход. Авдеев последовал за ним, Волков уже стоял у вертолёта. После длительного полёта хотелось побыстрее обрести под ногами твёрдую почву. Сделав десяток шагов в сторону перрона, Джейк неожиданно обернулся и выдал по первое число:
– Я всегда говорил, что нанимать русских – плохая идея! – То ли англичанин решил покрасоваться перед голландцем, то ли этому предшествовали более глубинные причины: встал не с той ноги, подруга ушла к другому, и он высокомерно продолжил: – Здесь нужно работать! Хорошо работать! А в России учат хорошо только бастовать!
– Так-так, Джейк, интересно! – Авдеев, с удивленным лицом, прямиком направился к ребятам в шортах, Волков последовал за ним. – Ты, надо полагать, умеешь хорошо работать?! И платят тебе тоже хорошо?
– Да, умею, – надменно ответил тот, – и контракт у меня отличный. А если для вас час полёта стоит дёшево, то это в соответствии с вашим договором. Не устраивают условия – не подписывай! Подписал – выполняй! Так принято в Европе! – англичанин смело смотрел на приближавшихся русских. – Взяли лётчиков! – пояснял он голландцу, продолжая нарываться. – Один экипаж летает, четыре сидят в гостинице.
– Я правильно понял, Джейк, – посмотрел ему в глаза Авдеев, – в Уиже именно ты отвечаешь за финансовые начисления экипажам? Как часто сам получаешь денежное довольствие?
– По контракту – каждые две недели! – гордо ответил Джейк. – На ваше место было полно желающих с Украины, Болгарии, ваш «Аэрофлот» с Тюмени. У них в экипажах три человека, денег они получали бы больше – вели бы себя скромнее.
– Значит, по контракту, Джейк, деньги приходят каждые две недели? А нам за шесть недель ни цента? – Авдеев говорил с наездом.
– Не понял? – у англичанина на лице зародилась нотка сомнения.
– Командировочные на луковый суп я не считаю, Джейк! Да ты первым поднял бы забастовку, задержи тебе баксы хоть на пару дней по контракту! Лётчики каждый день рискуют. Два экипажа чудом остались живы! – у Авдеева мелькнула мысль что-то выведать у англичанина. – Говоришь, работать любишь? А кто в субботу не прибыл на борт Колчина, UN-09, для сопровождения бюллетеней в Макоколу, не ты?
Джейк опешил, вспыхнул румянцем, как гимназист, ничего не нашёлся ответить Виктору и рванул прочь, сжимая со злостью кейс в правой руке. Голландец с извиняющейся улыбкой посмотрел в сторону лётчиков пожал плечами и последовал за товарищем. Авдеев выдохнул. Стоявший за его спиной Волков оценил:
– Сорвалось! Вон ещё двое наших бегут. Опоздали, мужики! – крикнул он командиру со штурманом, раскинув руки с приседом. – Махач отменяется!
– Я из кабины вижу, Вован, конфликт зреет международный, и без меня! – смеясь, отвечал ему Симаков на ходу.
– Докладываю, командир! О чём был спор, не знаю! Но англичанин удалился красный, без бокса! – отчитался Волков.
– Это аллергия, мужики! Сто пудов – врождённая аллергия на русских, – смеялся Илья.
– Ладно. Полёт нормальный, – весело обнял командир борттехника и переводчика, после разбора перепалки. – Всё правильно. Прорвёмся. Ну что он сделает? Рапорт накатает, что интересовались его зарплатой? Не будет округлять минуты в нашу пользу? Да и хрен с ним! Зато выяснили, кто в субботу должен был лететь с Колчиным в Макоколу.
– Или кто-то важный, кого он даже не посмел назвать, – высказал предположение штурман Бикбаев.
– Сомневаюсь, Серёга! Ладно, проехали. Вован! – весело обратился командир к борттехнику. – Кстати, а что делал Коби, пока мы облизывались над журналом? Он, часом, не шлялся по салону или вокруг хвоста?
– Ну уж нет, командир! Со второго я глаз не спускал! Он сидел у двери, напротив меня, и всё нюхал какую-то папиросу, и глаза закатывал. Соблазнял меня, растаман проклятый, но я перец кручёный.
– Ладно, Володя, молодца! Идём, опечатаем вертолёт, и на ужин, – подвёл черту Симаков.
В среду утром два представителя из группы полковника Сергеева регулярным рейсом на «Дугласе» прибыли в Уиже. Ещё двоих помощников руководитель отправил с инспекцией на базу в Маланже. Сам начальник службы безопасности полётов Ленинградского округа остался в Луанде, где решил задержаться и проинспектировать вертолётный отряд, работавший со столичного аэродрома.
Прибыловцам повезло. Небо согласилось предоставить им лётное окно на час, но и всё – следом пролилось хорошим тропическим, давая понять гостям, что весенний сентябрьский циклон в Африке – это серьёзно.
Замполит Шадрин и штурман Ерохин разместились в гостинице на третьем этаже и пообещали на четверг допрос с пристрастием всем экипажам.
Майоры из Прибылова были известны лётному и техническому составу в Уиже. Кто-то с ними учился, кто-то пересекался по службе. Недаром говорят, что, если два военных лётчика за полчаса не нашли общих знакомых, не исключено, что оба шпионы.
Два дня, среду и четверг, проверяющие соответствовали статусу новой метлы среднего ранга – держали дистанцию с экипажами и техниками, даже с командиром вертолётной группы Бондаревым были подчёркнуто официальны. Народ не переживал. Должность замполита в полку была лётная, у штурмана – тем более. Как ни пыжились два майора, от любви к небу им было не уйти, а значит, всё их поведение было напускным и временным, пока погода держала на земле.
Предвкушение
Накануне выборов новостей было хоть отбавляй.
В среду одним бортом с русскими майорами из Луанды прилетели независимые наблюдатели, в основном с африканского континента, но были и из Европы.
После ужина у входа в гостиницу «Пара Эстреллас» Авдеев увидел симпатичную загорелую девушку, скорее француженку, чем итальянку. У неё были светлые, под барашка завитые волосы, грустные глаза и растерянный взгляд. Виктор подошёл и представился. Она так обрадовалась, встретив в Уиже русского, что на мгновение взяла его за руку, казалось, хотела проверить, настоящий ли перед ней экземпляр или нет. Глаза незнакомки заискрились, сердце распахнулось, и воспоминания унесли восторженную красотку в Марсель, в город детства, в котором она не была несколько лет. За три минуты Полин рассказала Виктору про маму и сестру, которые скучали по ней в столице Прованса, про отца, портовых чаек, про студенческие годы, как увлеклась этнической музыкой и никого не хотела слушать.