– Тут нет противоречия, Илья, – не сдавался Скворцов, – неизвестно ещё, по чьей команде они так одновременно это сделали.
– Не колотися, Вадим! – вставил Волков любимую присказку. – Серёга Марков своё дело знает. Была двойным агентом, станет тройным – сейчас это модно. Она уже работает на нас. Видишь? Сидим, кайфуем, обмываем первый звонок на Родину и сразу праздник, плавно перетекающий в день рождения. Или ты думаешь, у нас в экипаже всегда именины с нуля часов отмечают? Валери и не скрывает, что идею со звонком ей Серёга подбросил. Где иностранцам самим такое сообразить?! Кстати, Илья, – повернулся Волков к Симакову, – когда мы привезли докторшу к Яну, видели на стоянке Валери с каким-то лысым перцем. Слушай?! На ней лица не было. Что-то у них там стряслось.
– Это её шеф, он заглядывал в дежурку, когда я с Маринкой по телефону болтал, – вспомнил Симаков.
– По-моему, приговорённый к гильотине больше любит палача, чем она своего шефа, – усмехнулся Волков. – Костюмчик у него, конечно, броский. Но шляпы не хватает. Что скажешь, Витя? – подключил Владимир к разговору Авдеева.
– Пожалел я вчера, что французского не знаю, – добавил тот с грустной иронией, – скажу, lamour в их речи не звучало точно.
– Ладно, психологи-лингвисты! – улыбнулся именинник. – Как вам предложение на суахили «дуем нах хату?»
– Ребята, позвольте крайний тост на посошок, – встал из-за стола Авдеев. – Илья! Хочу пожелать тебе Здоровья и Удачи! Всё с большой буквы и непременно вместе. Хряк был здоров. Оно его спасло? То-то и оно. А на днях выпала Удача – встретил девушку! А здоровья не хватило. Вот, Илья! Пью за твои Здоровье и Удачу с большой буквы, непременно вместе!
– Спасибо, спасибо! – смеялся Симаков. – Хороший тост – правильный!
– Да! – смеялся Волков. – Была, говорит, у Виктора удача, да здоровья не хватило.
На улице едва освещённого города было сыро, свежо и очень радостно. Дождь за неделю смыл дурные запахи и нечистоты. Экипажи пребывали в весёлом настроении и, временами выставляя крылья, брели в сторону гостиницы по чистой и свободной улице, как по рулёжке.
– Не понимаю! – вопрошал небо счастливый Скворцов. – Приняли мы, считай, по бочке на брата! А я до сих пор вижу, как гаснут звёзды.
– Тут две причины, Вадим, – растолковал ему Симаков. – Первая: бармен, скотина, без меры сыпал лёд. Был ли в последних бутылках «Ред Лейбл»? Гарантий не даю. Помню, горчило что-то в глотке – может, опять «Дон Педро»[18] с чаем. Вторая причина, Вадим, отчасти вытекает из первой. Я тоже их почему-то вижу.
– Просто распогодилось, мужики! – нашёл всему логическое объяснение мудрый и весёлый Волков. – Теперь у нас выходной, а майорам с Прибылова лететь утром в Маколу.
– Дмитриев ещё должен передать им борт, – сделал ценное замечание штурман Бикбаев.
– Чего там передавать?! – не согласился Симаков. – Якушев, борттехник, остаётся, Сергей Марков тоже на месте.
– А я там ни разу не был, – посетовал на судьбу Скворцов, – знаю, что южней Макоколы.
– Макола-Макокола. Да они рядом тут, командир, на восток через перевал, – дал штурманскую оценку Шапкин (Андрей Шапошников), – поэтому нас туда и не посылают.
– Нашему экипажу граница с Заиром тоже больше нравится, и налёт хороший, – с вызовом поддержал их именинник.
Глава 7. Ночной маршрут
«Лендкрузер» мчал по ночному шоссе из Уиже в Сонго. Дальний свет фар пробивал на сотни метров ровное полотно, выхватывал обочины дороги. Сочная трава по сторонам спорила с кустарником и наваливалась крутыми волнами на асфальт. В полумраке салона Майкл Джексон пел «Денджерос», любимый концерт Валери. Сергей справа смущённо улыбался и не смотрел в её сторону. Он не мог привыкнуть, что инициатива в их отношениях исходила от девушки. Авдеев за креслом водителя мог видеть только её макушку. Вальяжно развалившийся на заднем сиденье справа Волков блаженствовал и откровенно любовался женским профилем в подсветке значков и цифр приборной панели.
Второй день Валери проявляла к Сергею демонстративный интерес. Вчера за ужином при всех спросила, чего бы он хотел в последний день в Уиже. Сергей со смехом ответил, что сто лет не играл в футбол. Сегодня после завтрака она приехала с мячом и сказала, что договорилась с футбольной площадкой до обеда. Авдеев поехал с ними. Валери привезла их в незнакомую часть города, заглушив дизель у крытого спортивного комплекса размером с хоккейное поле. От стеклянного фасада остался один металлический каркас, зато внутри было много света и воздуха. Инициатор матча представила двух лётчиков как профессиональных футболистов и укатила.
Толпа местных мальчишек встретила русских на ура. Серьёзной игры, конечно, не получилось. Младшая братия бросалась в ноги, ребята постарше подхватывали мяч и под улюлюканье гнали его к воротам. Счет давно перевалил за 20:2 не в пользу лётчиков. Переиграть полтора десятка шустрых пацанов было немыслимо, но бегали, смеялись Сергей с Виктором от души…
Валери перевернула кассету в магнитоле. За сорок пять минут ночного пути они не встретили ни одной машины. Радиостанция ожила, сквозь шипение в эфире мужской голос проскрипел: «I”m waiting…»[19], – водитель тут же отключила переговорное устройство.
– Валери! – нарушил затянувшееся молчание Виктор. – Куда ты после Уиже?
– Я по-настоящему устала, – грустно откликнулась она, – сначала в отпуск – на неделю в Намибию. Там отличные пляжи и цены ниже, чем в ЮАР.
– Будешь валяться на песке, смотреть на океан, – произнёс Виктор, представив её стройную фигуру в бикини на пустынном пляже с пальмами.
– Наверно, да, – вздохнула она.
– Потом в Луанду?
– В Анголе мой контракт закончен.
Авдеев перевёл их диалог.
– А после Намибии куда? – заинтересовался Волков, Сергей молчал.
– Не знаю, может, наш комитет что-то предложит.
– А может ничего не предложить? – удивился Владимир.
– Конечно! – она попыталась изобразить задор. – Тогда поеду домой, буду любоваться Женевским озером и искать работу во французской Африке, португальская – не для меня.
– Странно, что у вас контракты только по три месяца, – проявил осведомлённость Виктор, – а на год, на два, как у нас, бывают?
– Вероятно, но в системе комитета помощи беженцам все контракты по три месяца, в конце обязательно неделя отпуска – это социальный пакет. Можешь продлевать сколько угодно, если есть работа и ты устраиваешь руководство.
– А бывают отпуска на две недели, на месяц? – нашёл что спросить Сергей.
– Если надеешься на продление контракта, – повеселела Валери, – должен строго выполнять требования. Но по окончании срока можешь укатить хоть на год, это твоё право, никто обижаться не будет.
Виктор перевёл, и они снова замолчали, погрузившись в музыку.
Это был странный день, словно шлюз, переход между той жизнью, где всё кипело, летало, подчиняло людей большой цели, и новым неведомым бытием, которое у каждого предстояло своё. Лётчиков с утра накрыла хандра, многие просто бродили от кровати до обеденного стола через улицу и пинали чинарики.
На обед в кафе «Напротив» пришёл Курт, руководитель миссии ООН в Уиже после Майкла. Он не особо жаловал лётчиков и старался лишний раз с ними не пересекаться. А тут, довольный, сидел за столиком, вместе со всеми ел луковый суп, а потом с пафосом пригласил весь лётный отряд в здание муниципалитета на праздничный ужин в честь завершения миссии «ЮНАВЕМII». Старшего переводчика Димы Гурова в кафе не оказалось, и за него встал Авдеев. В экипаже Симакова нового шефа не любили, на то были причины.
– Кто победил на выборах? – дерзко выкрикнул начальнику Волков.
– Терпение, господа! – Курт сдерживал ухмылку. – Сегодня за праздничным столом я объявлю об этом официально для всех.
В обеденном зале муниципалитета под белыми скатертями ряд столов располагался у дальней стены вдоль окон. Симаков и его команда заняли места в торце справа. Курт, высокий светловолосый немец с мелкими оспинами на лице, бегал, суетился, усаживал начальство, лётчиков, изображал заботливого хозяина. Полковник Сергеев, всегда в синей рубашке, чёрных брюках, волевой лётчик, лысеющий со лба, по правую руку от него – старший лётного отряда Бондарев, высокий мужик в бежевом костюме, по левую – переводчик Гуров, в белой тенниске, в очках, заняли почётные места в центре под окнами. Ангольское начальство в тёмных костюмах и ооновские руководители в песочной форме – напротив. Курт взял микрофон.
– Хочу, чтобы сегодня моим переводчиком был Викто́р, – с улыбкой произнёс он, чем вызвал немалое удивление за столом.
Авдеев встал со своего места.
– Хочет сказать нам, что теперь он белый и пушистый, – пробубнил рядом Волков.
– Вот и пришло новое время для Анголы. Состоялись первые многопартийные выборы по всем демократическим канонам…
Курт говорил о достойных представителях многих континентов, упомянул про радость вступления России на общий европейский путь, горячо благодарил всех присутствовавших.
Сверху Виктору были хорошо видны знакомые лица и их выражения. Он встретился взглядом с Айной и Путри, скромными подругами из Малайзии. Одиннадцатого августа в Луанде, в ночь накануне вылета по местам службы, в большом ооновском городке возле столичного аэропорта состоялся грандиозный банкет. У палаток полночи жгли костры в круглых металлических чашах и просто на земле, были накрыты столы для фуршета. Авдеев ещё не знал, в какой экипаж попадёт, бродил среди скопления счастливых людей со всего мира и случайно наткнулся на них. Путри играла на гитаре в джинсах и рубашке, как девчонка. Авдеев присел на корточках послушать, под настроение попросил инструмент, затянул «Ой да не вечер». Было не очень, но девушки хвалили. А потом Айна запела из «Битлз» «Хей, Джуд», подруга аккомпанировала. И они самозабвенно пели втроём! К ним подходили люди с городка и тоже подхватывали. Стоголосый «На-на-нана-на-на-на, хей, Джуд!», усиленный ночным эхом, долго летал над кострами и палатками…