– Лера, ты хочешь сказать, что я запал на первую помощницу самого Роберто?
– Да, Володя, да! – потешалась Валери. – Её шеф не последний человек в провинциях Уиже и Заир, да и в Конго. Наверняка они пройдут в парламент, а мы будем поддерживать тебя!
– Лера, ты считаешь, у меня есть шансы?
– Конечно, Володя! Нет сомнения! – вошла в роль Валери. – Тебе сколько лет?
– Тридцать девять полных!
– Замечательно! А ей двадцать четыре. У вас отличная разница в возрасте – в таком союзе получаются самые красивые мулаты. Она призналась мне, что только ты был с ней так обходителен и нежен на сидушке в кабине пилотов. Никто в жизни не кормил её вкуснее курицей в кисло-сладком соусе. А ведь петух – это главный символ их конкурента Савимби. Официант! Виски – кола! – требовательно щёлкнула пальцами Валери.
– Официант! Виски дабл! – Волков как флаг выбросил правую руку со знаком «виктория».
– Володя, у тебя дом, дети есть?
– А как же, Лера! Не лаптем щи хлебаем. В Выборге апартаменты двухкомнатные, две лапочки-дочки, в мамочку – красавицы, на меня не смотри. У лётчиков вообще девочки чаще рождаются, сто пудов. Поэтому жена должна быть красивой.
– Думаю, Володя, – Валери внезапно погрустнела, – Лили тебя не заслужила. Она такая же перекати-поле, как и я.
– Стоп, Лера, погоди! – Волков забеспокоился. – А тебе сколько лет?
– Уже двадцать семь, – опустила голову Валери.
– У нас с тобой тоже отличная разница в возрасте! – улыбался борттехник. – Прекрасных мулатов не обещаю, но…
– Това-арищ Волков! – нарушил этику переводчика Сергей Марков, встряв в разговор со своим мнением. – Хватит спаивать руководителя комитета помощи беженцам в северных провинциях. А по поводу вашего возраста выражаю протест. Мне двадцать пять, и эта разница здесь самая лучшая!
– Володя, у тебя же всё есть! – не слушала друга Валери. – Не меняй их ни на кого! Найти свой дом, семью совсем непросто! – Валери делала вид, что пьяна и устала от жизни.
– Нет, Лера, подожди, давай разберёмся! – душа Волкова жаждала продолжения беседы с прекрасной дамой. – Поверь мне! В жизни главное – опора, тыл. Человеку без этого нельзя. Ему нужно от чего-то отталкиваться. Есть же у тебя родительский дом?
– Есть, но там живёт сестра и малютка-племянница, а родителей уже нет. Мне хочется там плакать, его дорого содержать, он сыпется, – Валери искренне жаловалась Волкову на судьбу, словно искала поддержки старшего брата.
Сергей Марков сбоку уставился на подругу, казалось, он впервые её не понимал.
– Лера, слушай сюда! Сейчас всё разложим по полочкам, спланируем – не такие проблемы решали! – Волков был в ударе: единственная женщина за столом нуждалась именно в нём. – Сколько процентов твоя доля, во что оценивают дом?
– Дом на берегу Женевского озера, думаю, стоит больше четырёхсот тысяч долларов.
– Хо-хо! – всплеснул руками Волков. – И она ещё переживает?! За хату в Выборге моим девочкам никто не предложит и шести тысяч баксов, а я счастлив. Да, приехал в Анголу за длинным зелёным рублём. Да, оступился, присел спиной к красавице Лили. И не жалею ни грамма. Продавай дом! Ваши родители его строили, чтобы дочерям был задел в жизни, а не чтобы он рухнул и вы вокруг страдали. Поверь отцу, я знаю! Где хочешь жить, дочка?
– Ещё недавно я мечтала перебраться на французский берег, на ту сторону Женевского озера, – вспоминала она.
– Так, ясно! – заявил психолог Волков. – У тебя был француз, и ты мечтала о Париже!
– Володя, я училась в Женеве, потом два года в Нью-Йорке – везде надменность, превосходство титульных рас. Все мило улыбаются, но каждый мнит себя вождём и восхищается мультфильмом «Король-лев», а я его ненавижу! Только в Париже я чувствую себя человеком, а не какой-то полукровкой!
– Интересно девки пляшут! – возмутился Волков. – Теперь ясно, Серёга, почему она мешает виски с кофе? Ты виноват! Не научил пить нашу водку! Не объяснил, что в России каждая полукровка на вес золота. Да моя жена во сне мечтает иметь всего две крови! У нас и шляхта, и тётя Фая, и баба Зейтуна, и дед Гвидон. Короче, слухай сюды, Серёга! – всё сильнее наезжал Владимир на Маркова. – Обидел девочку? Я вижу! Вымаливай прощение на коленях! И переезжайте на побережье Финского залива. Буду к вам наведываться в гости под старость. Ну что тебя лечить, Сергей? Ты уже и сам большенький!
– У меня таких отношений с людьми никогда не было! – растрогалась Валери, слушая перевод из уст Авдеева. – Дорогой мой друг Володя, я просто счастлива с вами за этим столом.
Она взяла себя в руки, встала и гордо подняла бокал.
– Господа пилоты! Завтра в одиннадцать большой митинг во дворе муниципалитета по поводу выборов двадцать седьмого сентября. Приедут начальники ООН, представители трёх партий Анголы. Полётов не будет, предлагаю в два часа поехать на гидростанцию, поплавать, посидеть на перекатах, закатить пикник!
– Эт-по-нашему! – первым крикнул Джоник, и его голос потонул во всеобщем одобрении.
День знаний
После завтрака трёхдверный «Лендкрузер» подъехал к зданию муниципалитета в Уиже. Большой двухэтажный особняк в колониальном стиле, цвета глины, с черепичной крышей под опахалами пальм прекрасно соседствовал с жёлтым собратом «Полисе», где молоденькие пальмочки у входа напоминали пузатых негритят с торчащими из темени косичками.
Из машины выбрался экипаж Симакова. По случаю первого дня африканской весны и обещанного пикника на гидростанции командир определил форму одежды – «шорты с прасо навыпуск». Скажем честно, выбор на базаре был невелик. В песочной форме в шортах, голубом берете, с улыбкой им навстречу с крыльца спускался Ян, шеф безопасности миссии ООН в Уиже.
– Хай, парни! Ваши ноги издали светятся, как молочные бутылки! – по-дружески приколол он экипаж, с которым три дня назад летал в северные районы провинции. – Смотрите на мои – мулат! Не переживайте, джентльмены! Ноу проблем. Месяц назад я был, как вы, молочный.
– Привет, Ян! Нам загорать-то некогда, – отшутился Симаков, – целый день в кабине педали крутим, чтобы винт не останавливался.
– Да-а, тяжёлый у вас велосипед! Зайдите пока внутрь, отдохните, – посоветовал шеф безопасности, – там большой зал, удобно, прохладно. Когда народ соберётся, я позову, а то сейчас чёрные ребята в смокингах начнут съезжаться, а тут вы в лиловых шортах «Блю Дакота».
Насчёт цвета ткани он приукрасил малость, но крошечную эмблему американского клуба на левой штанине разглядел. Видимо, по долгу службы она была ему знакома.
Предвыборный митинг состоялся. У здания муниципалитета на широком деревянном помосте с флагштоками за спиной собралось всё политбюро. Стяги ООН и ангольских партий трепетали на ветру под пальмами и ясным небом. Послы мира и депутаты будущего парламента страстно призывали в микрофон голосовать за справедливость, защищать интересы простого крестьянина. Кто представлял какую партию, человеку непосвящённому было не разобрать. Но местные жители активно поддерживали своих лидеров, скандировали речёвки, как на футболе.
Симаков, Авдеев, Волков, другие официальные лётчики на митинге приветствовали только девушек. Загорелая Валери в сером брючном костюме и шоколадная Лили в длинном синем платье гордо стояли рядом с партийными лидерами Анголы. И хотя им так и не дали слова, по мнению русских пилотов, они отлично дополняли президиум и своим присутствием намекали на будущее равноправие полов.
– Чем не трибуна мавзолея?! – смеялся штурман Бикбаев.
– А мне напоминает митинг в Термезе по случаю вывода войск из Афгана, – выдвинул версию Авдеев, – флаги, репортёры, окончание войны, но без торжественного марша.
– А мои девочки-красавицы сегодня в школе, на линейке в честь первого сентября, – перещеголял всех Волков.
– А ты, Володя, в Африке, – усмехнулся Симаков, – у нас в Кундузе комэска в таких случаях добавлял: «Шакал я паршивый, всё воюю и воюю».
После митинга ангольцы с барабанами пошли по домам, а Сергей Марков распахнул перед Валери массивную дверь муниципалитета. В просторном холле они шли вдоль глухой стены, где на них с портретов смотрели руководители страны, большие чёрно-белые фотографии демонстрировали близость лидеров к народу. Поэт и первый президент Агостиньо Нето – с соратниками, Эдуардо душ Сантуш, второй и действующий президент Анголы с крестьянами провинции Уиже. Влюблённая пара за руку приближалась к открытой двери в дальнем углу.
В небольшой комнате с английскими ставнями, присев на крышку Т-образного стола, оживлённо беседовали двое мужчин. Один – лет тридцати пяти с высоким лбом и лысиной, в светлом костюме, вишнёвых ботинках – больше слушал. Второй – значительно моложе, растрёпанный блондин с худым загорелым лицом, в тенниске, серых штанах, в кроссовках на босу ногу – убеждал.
– Смотрю я на неё и вижу Йоко Оно. Читал про них с Ленноном разные статьи и книгу. Ей нужен гений! Причём здесь этот русский?! Ясно, что дети выбьют Валери из дел надолго, может, навсегда.
– Сравнение с художницей? Мысль интересная. Мозгов у неё действительно гораздо больше, чем у тебя. Шучу! – надменно улыбался старший. – Я сделал всё. Ты сам не удержал девчонку. Согласен, женский ум хорош, пока его не переключат на детей. А мне зачем эта проблема?
Тут говоривший встал, услышав поступь в коридоре.
– Валери-и! Наша Садако Огата![12] – шутливо приветствовал её шеф и небрежно подставил щеку под поцелуй, Сергей остановился в дверях.
– Неужели я так старо выгляжу? – кокетничала она, отстраняя ладонью начальника.
Обиженный блондин, как сходу окрестил ровесника Сергей, подошёл следом, наклонился и молча поцеловал Валери.
– Рада тебя видеть, Жан! – она сделала удивленные глаза.
Старший протянул Маркову пухлую ладонь.
– Добро пожаловать! – указал шеф левой рукой на ближний край стола, сам пошёл на противоположную сторону к роскошному судейскому креслу с высокой спинкой у окна.