– Жди здесь, – сказал Вадим и покинул машину. Вернулся он минут через пятнадцать с чемоданом в руке. Сел внутрь и сунул его мне в руки.
– Что это за дом? – спросила я.
– Много будешь знать, скоро состаришься. Куда тебя теперь отвезти?
Я позвонила Денису, он ответил сразу.
– Ты где? – задала я вопрос.
– Неподалеку.
– Что заказчик?
– Молчит. Ты, что, раздобыла наркоту? – голос его звучал недоверчиво.
– Да. Если ты можешь выйти с ним на связь, сейчас самое время.
– Пусть твой дружок валит, двор проходной, выйдешь с другой стороны, я буду там.
Я повесила трубку, а Вадим грустно посмотрел на меня.
– Уходишь? – поинтересовался он, я кивнула и полезла из машины.
– Лика, – окликнул он меня, я замерла и обернулась, – надеюсь, ты меня не подведешь.
Он подмигнул мне и завел машину. Я хлопнула дверью и осталась стоять, провожая его взглядом. Через пару минут двинула в глубь двора, с трудом таща тяжелый чемодан. Денис не обманул, его машина стояла возле арки. Я быстро села, и он дал по газам. Некоторое время бросал взгляды то на меня, то на чемодан, потом, покачав головой, сказал:
– Не знаю, кто из вам более сумасшедший, ты или этот мужик. Он понимает, как подставляется?
Я его слова проигнорировала, через пять минут спросила:
– Куда мы едем?
– Ко мне.
– Это может быть небезопасно, – вздохнула я, – они нашли в телефоне твой номер, и ты их весьма заинтересовал.
– Ничего, скоро я получу остальные деньги и свинчу отсюда на время.
– А прописка…
– Паспорт подделка, – хмыкнул он.
– То есть все, что я о тебе знаю, это имя.
– Я о тебе и того не знаю, – рассмеялся он, я только усмехнулась в ответ.
Сообщение пришло ближе к вечеру.
– Пусть девчонка одна принесет чемодан сегодня в восемь на место смерти, она поймет, – прочитала я и сцепила зубы. Теперь у меня не оставалось сомнений в том, что все затеял Марк. Только он мог написать подобное сообщение. Но меня вдруг испугало другое: я представила, что снова окажусь там, в маленькой комнате заброшенного завода, где за несколько часов потеряла все, включая смысл жизни.
– Я не пойду, – покачала я головой, отстраняясь.
Стало тяжело дышать, Денис подхватил меня и аккуратно опустил на диван, сам присел на корточки возле.
– Ты в порядке? – спросил он, когда я стала приходить в себя.
– Да, – кивнула я.
– Что это за место?
– Неважно. Я пойду туда одна.
– Я не отпущу тебя, – нахмурился Денис, но я снова покачала головой.
– Уверена, он сообщит тебе о том, что не стоит так поступать.
– Ты знаешь, кто он?
– Догадываюсь.
– Это не опасно?
Я пожала плечами и снова вспомнила свои же мысли о том, что Марк всегда избавляется от всех свидетелей.
"Он не сможет, не сможет", – забилось в мозгу, и я сжала рот рукой, чтобы не заплакать.
– Да что же такое, – растерялся Денис, сбегал в кухню и принес мне воды. Я выпила ее, держа стакан трясущимися руками.
– Который час? – спросила его.
– Половина седьмого.
– Отлично, – поднявшись, я пошла в прихожую одеваться. Денис смотрел на меня растерянно и даже как-то беспомощно.
– Такое ощущение, что ты идешь на смерть, – сказал он, я только усмехнулась.
– Дай чемодан.
Он принес чемодан, протянул мне и сказал неуверенно:
– Тебе необязательно идти. Пусть лучше убьют этого парня, я убью, если надо.
– Больше никогда так не говори, – сказала я, строго глядя на него, и открыла дверь.
– Мы еще увидимся? – спросил он, я снова пожала плечами.
– Посмотрим.
Денис провожал меня взглядом, пока не закрылись двери лифта. Только после этого я нашла в себе силы глубоко выдохнуть и прижаться к стене. Слезы сами покатились по щекам. Я вышла во двор, обойдя дом, направилась к остановке. Здесь Марк когда-то посадил меня на маршрутку, которая увезла меня к заводу. Я глубоко выдохнула и стала ждать.
Через полчаса я твердо вышагивала по тропинке, искренне радуясь, что зима хоть как-то изменила окружение вокруг, и оно не давит на меня со страшной силой. Однако стоило вдали мелькнуть черному зданию завода, как я остановилась, не решаясь идти дальше. Представила, что Марк видит меня сейчас и, наверняка, усмехается. Тряхнув головой, пошла, ноги подкашивались, дыхание сбивалось, но спустя десять минут я стояла возле проема, служившего когда-то входом.
– Давай, – сказала сама себе, – пришла, так заходи.
Усмехнувшись, я осторожно ступила внутрь. Под ногами захрустела помесь снега, кирпичной крошки и битого стекла. Я не боялась встретить здесь бомжей или детишек, будучи уверенной, что Марк обо всем позаботился. Но здесь была куда более страшная вещь: дух прошлого, витавший, сколько бы лет ни прошло. Я тихо шла по коридору, глядя вперед. На улице уже достаточно стемнело, и в здании царила полутьма. Я дошла до комнаты, но прежде чем завернуть в проем, немного постояла у стены.
Потом сделала шаг и повернулась ко входу. Комната была пуста, лишь над проемом, бывшим когда-то окном, болталась на ветру веревка, к которой было что-то привязано. Я прошла внутрь, стараясь не смотреть по сторонам, поставила чемодан в угол и подошла к проему окна, с трудом различив в сумерках лист бумаги, свернутый в трубочку. Я отвязала его от веревки и развернула. Чтобы прочитать написанное, пришлось включить телефон.
"Банк "Александровский", – гласила записка, – 696-я ячейка на твое имя".
Глава 26
Больше не было ни слова. А я стояла не в силах уйти и смотрела в темноту через проем окна. Глотала слезы, не замечая, как комкаю листок в руках, как впиваюсь ногтями в замерзшие ладони. Не знаю, сколько прошло времени, когда я вернулась в город, было уже совсем темно. Идти к Денису не хотелось, снимать номер в гостинице было опасно, меня могли по нему вычислить. Я шаталась по городу, натянув шапку и закутавшись в шарф.
В какой-то момент вдруг села на маршрутку и отправилась к родительскому дому. В окне кухни горел свет, в комнате включен телевизор. Сердце сжалось, и мне снова захотелось плакать. Я крепилась, не замечая, как слезы катятся по щекам. Господи, да за что же мне все это? Все в моей жизни стало таким: рядом, но бесконечно далеко. Чего было проще: подняться и позвонить в дверь. От мысли, что я могу прямо сейчас увидеть маму с отцом, я разревелась еще больше. Я знала, что не имею права идти к ним. Что будет дальше?
Мне все равно придется уехать, а знание того, что я жива, может быть опасным для них. Никто не должен даже подумать о связи Ивановой Ани с семьей Ленц. Никогда. А значит, я никогда не увижусь с ними. Предательски подумалось, что можно дождаться утра, они выйдут из дома, и я просто на них посмотрю…
"Уходи, – безжалостно сказал внутренний голос, – лучше этого ты ничего не сможешь сделать сейчас".
И я пошла, растирая слезы, выползла на дорогу, увидела телефон— автомат. Ларек с карточками был у остановки. Я все-таки не выдержала и, купив карточку, направилась к телефону. Набрала по памяти номер и стала слушать гудки. Трубку сняли после пятого, и тут же раздался голос отца:
– Слушаю, – сказал он, и я закусила губу, не в силах сдерживать слезы. – Алло! Вас не слышно, перезвоните.
Пошли частые гудки, но я повесила трубку далеко не сразу. Папин голос звучал в ушах, и я чувствовала в нем боль и одиночество, которые тут же начали съедать меня изнутри. Наверное, потеряв меня тогда, родители так и не смогли смириться. Я была единственным долгожданным ребенком, их маленьким чудом, как они меня называли. И что в итоге?
Повесив трубку, я стремительно зашагала прочь, запрещая себе думать о чем бы то ни было. Приехала в центр и продолжила шатания. К счастью, кинотеатр работал до трех ночи, и я проспала несколько сеансов в последнем ряду. После трех таскалась по городу, заглядывая в ночные заведения, и пила кофе. К девяти утра я окончательно осатанела от холода и кофе, но, к счастью, банк открывался в это время. Выждав для приличия еще полчаса в соседней кофейне и приведя себя в туалете в более— менее приличный вид, я отправилась в банк. Мне выдали номерок и велели ждать очереди, которая, несмотря на ранее время, присутствовала. Наконец, меня вызвали к окошку, где сидел молодой человек.
– Чем я могу вам помочь? – поинтересовался он.
– Я бы хотела получить доступ к ячейке, – ответила я, протягивая паспорт.
– Она на ваше имя?
– Да, номер шестьсот девяносто шесть.
– Минутку.
Он стал что-то проверять в компьютере, через полминуты сказал:
– Да, все в порядке, вас сейчас проводят.
Он кого-то вызвал, появился еще один мужчина в банковской форме и повел меня по коридору. Мы пришли в комнату, забитую ячейками. Мужчина пропустил меня вперед, а сам остался снаружи, прикрыв дверь. Я вытащила из кармана ключ на веревочке, осмотрелась и направилась в глубь. Нужная ячейка была примерно в середине комнаты. Я открыла ее, слегка подрагивая, она оказалась забита пачками евро, на них лежал конверт.
Я взяла его в руки и, немного помедлив, раскрыла. Там было письмо. Я никогда не видела почерк Марка, но сразу узнала его.
"Привет, милая.
Уверен, ты все сделала правильно, поэтому чемоданчик сейчас у меня, а у тебя приличная сумма денег для жизни. Прости, что как всегда использовал тебя втихую, но иначе ты начинаешь вносить свои коррективы. Очень хотелось пристрелить твоего Женьку, но знаю, что ты мне этого никогда не простишь. Будем считать произошедшее справедливым, ведь я забрал у него всего лишь паршивые деньги, а он у меня – тебя.
Передай Денису привет и оставшуюся сумму, она в отдельном пакете. Скажи, что он отлично справился, но все равно проиграл мне, он поймет, о чем речь.
По-хорошему, от водилы тоже стоило избавиться, но твоя слабость по отношению к нему опять мне помешала. Старею, наверное.
Прощай, Лика, и помни, что ты мне обещала".
Я сжимала листок так сильно, что костяшки пальцев побелели. Глаза бегали и бегали по письму, перечитывая снова и снова. Наконец, я сообразила, что выгляжу подозрительно, быстро сняла рюкзак и сложила туда деньги, они вместились с трудом, а пакет для Дениса пришлось нести в руках. Я покинула комнату, и меня проводили до основного зала, кивнув охраннику, я вышла из здания. День был морозный, но светило солнце, а я снова плакала и ничего не могла с собой поделать.