– Ты не бросай меня! – попросила она. – Меня и так все бросили, мама еще и гадостей наговорила, инвалидом обозвала.
– Почему инвалидом? – удивилась Жанна.
– Ну типа я с ребенком справиться не могу. Взяла и уехала. И телефон отключила!
– Эх, не знаешь ты, что такое быть инвалидом, – грустно пошутила Жанна. – Ладно, давай я немного у тебя посижу. Но с тебя кофе!
1987
Девочка Жанна была послушной. Ей сказали, что подслушивать нехорошо, – и она не подслушивала. Просто бабушка с родителями шептались так выразительно и так громко, что выхода не было. Выйдя из туалета, Жанна застыла у двери в кухню.
– Если продолжим заниматься, к тридцати годам она будет инвалидом, – сказала бабушка и высморкалась.
– А лечение не предлагал? У нас есть массажисты, есть хирурги. Они Балашову поставили на ноги после сложного перелома! А помнишь, у Решетникова колено выбито было? Так он до сих пор танцует! – сказал папа.
– Это врожденное, у нее сустав недоразвит, его не вылечить, – ответила бабушка.
– А если операция? – спросила мама.
– Ну какая может быть операция? Жанне семь лет, она растет, сустав растет! Тем более, если она не будет балериной, будет жить долго и счастливо. Нельзя сильные нагрузки…
– Ну ладно, пусть не классический балет, пусть просто пока потанцует… – перебила бабушку мама.
– Таня! Ей нельзя танцевать! Никак.
На кухне воцарилась нехорошая тишина. Жанна замерла.
Ей нельзя танцевать. Сегодня они сходили к врачу, который долго разглядывал ее рентгеновский снимок, а потом объяснял что-то бабушке. Жанна не слушала, ей было не очень интересно.
Жанна вжалась в стенку. А если не танцевать, то что?
На кухне кто-то громко высморкался.
– Так, – сказал папа, – прекратите рыдать, в конце концов, живут люди и без балета. Будет у нас в семье хоть один нормальный человек.
В слове «нормальный» Жанна услышала грусть.
На кухне опять всхлипнули.
– Я ей пуанты хранила свои… Первые… Новые…
Теперь заплакала и Жанна. Мама обещала ей пуанты. Обещала, что отдаст в конце года, что разрешит померить. Они такие красивые, такие безупречно красивые…
Жанна заревела в голос, дверь кухни мгновенно распахнулась, и папа подхватил ее на руки.
– Ну ничего-ничего, – сказал он, – не реви. Зато будешь булочки всю жизнь есть сколько влезет. И конфеты. Хочешь, завтра купим?
Слезы у Жанны мгновенно высохли. В их доме булочек и конфет не водилось никогда, у них даже белый хлеб был редкостью.
– Хочу! – сказала Жанна и посмотрела в кухню через папино плечо.
Там сидели одинаково заплаканные мама и бабушка.
– Ребенок, – сказала бабушка маме. – Что ты хочешь от нее? Она же пока не понимает…
Бабушка погладила маму по голове.
Жанна действительно пока не понимала.
Понимать начала чуть позже. Врожденный дефект, который невозможно исправить и с которым придется жить.
В семье, где бабушка – бывшая балерина, а папа с мамой действующие звезды, в семье, где мама ушла со сцены, чтобы ее родить, в семье, где вообще ничего не существовало, кроме балета.
2026
– А потом она мне говорит, что я инфантильная! – воскликнула Настя.
Жанна включилась и посмотрела на соседку. Та уже стала похожа на человека, пятна с лица сошли, остались только ненормально узкие глаза.
– Ты просто устала, – сказала Жанна. – Давно ты одна?
– Паша уже две недели в своем Владивостоке. Я тебе жаловалась, что он мне заявил? У него отпуска летом не будет!
– Нет, еще не жаловалась, – сказала Жанна.
– Да я вообще не знаю… – надулась Настя, – я этого лета жду-жду. Я мечтала, что мы вдвоем поедем…
– А Фекла?
Настя содрогнулась.
– Ну какой отпуск с ребенком? – возмутилась она. – Ты чего? Мама посидит.
Настя схватила телефон и набрала номер. В трубке сказали, что абонент недоступен. Настя отреагировала нервно.
– Вот опять она меня воспитывать решила! Как маленькая! Все детство мне отравила, все время чего-то требовала и требовала! Туда иди, сюда иди, это делай, то делай! Вот тебя в детстве оценками доставали?
Жанна покачала головой. Ее в детстве не нужно было доставать оценками. Она и так училась лучше всех.
1993
Жанна сосредоточенно грызла ручку и ждала, как зачарованная, когда вечернее солнце пустит зайчика на ее тетрадку. Зайчик полз, как черепаха.
В прихожей зазвонил телефон, Жанна подорвалась, но не успела – трубку подняла бабушка.
– Алло? Леночка? Нет, Жанна зайти в гости не может, она математику делает.
Жанна с ненавистью посмотрела на тетрадный лист. Там было записано длинное математическое выражение, которое нужно было упростить. После знака «равно» зияла пустота – словно эхо пустоты, которая царила в голове Жанны.
– Я знаю, что завтра у вас математики нет, – в голосе бабушки сквозило раздражение. – Она не школьную программу решает. У нее своя программа… Не знаю… Как все решит, перезвонит. Но это не скоро. До свидания!
Солнечное пятно наконец доползло до полей тетради, но радости не принесло.
Жанна взяла карандаш и нарисовала под алгебраическими закорючками машину времени. Простенькую: кресло на массивной плите, два больших рычага и куча ручек поменьше. А сверху – огромный прозрачный колпак. Потом на кресле нарисовала себя – толстую некрасивую шестиклассницу. Представила, как нарисованная Жанна набирает дату. Кажется, это было 22 марта 1991 года.
Мысленно потянула рычаг.
Нарисованная машина неслышно загудела – и нарисованная Жанна оказалась рядом с реальной Жанной, ученицей 4-го «А». Был открытый урок. Пока все шло хорошо, никто не заметил путешественницы во времени. Но вот худой противный проверяющий вдруг вышел к доске и начал писать.
Нарисованная Жанна зашептала настоящей: «Сиди тихо!», но та не слышала. Когда дядька дописал цифры и спросил: «А этот пример кто-нибудь решить сможет?», реальная Жанна вдруг поняла, что знает ответ. Она подняла руку…
Нарисованная Жанна разочарованно вздохнула и потянула второй рычаг машины времени. Ей не хотелось видеть, что произойдет дальше. Четвероклассница Жанна выйдет и решит все правильно. А на следующий день бабушку вызовут в школу (мама с папой опять были на гастролях). Бабушка уйдет тревожная, а вернется радостная. «Я всегда говорила! – станет повторять она. – Если Бог одно отнял, то другое даст! У тебя математический талант! Будем искать репетитора».
Дверь комнаты приоткрылась, Жанна-шестиклассница вздрогнула и быстро прикрыла рукой рисунок.
– Тебе долго еще? – спросила бабушка.
– Долго…
– Я тогда молока принесу.
Дверь закрылась. Жанна грустно посмотрела на машину времени и потянулась за ластиком.
2026
Жанна попыталась выбраться из-под Феклы, но та сразу засопела.
– Ты что, уходишь? – испугалась Настя.
– Рука затекла, – пожаловалась Жанна.
– Я тебе подушку принесу! – Настя ушла в комнату, вернулась с тремя большими подушками, которые примостила Жанне под локоть.
– Мама как-то так с ней сидит, – пояснила она.
Жанна откинулась на подушку. Правда, стало намного удобнее.
– Что у тебя с мамой случилось? – спросила она.
Настя насупилась.
– Ай, – сказала она, – да у нее климакс, наверное. Наорала на меня на ровном месте, отчитала. Ушла. Я вообще не поняла. У нее чувство юмора стало сдавать. А что, я должна сидеть как привязанная? И кстати, я такси ей оплатила, ей еще и лучше, не надо на автобусе домой ехать!
– Так что случилось-то? – не поняла Жанна.
– Да я пришла в два часа ночи, – отмахнулась Настя. – Маме сказала, что иду на деловую встречу, а мы с девчонками малость… Ну а что было делать, она бы меня просто к подружкам не отпустила! Сама виновата, короче. Отпустила бы, я бы и не врала!
1993
Борис Аронович был великим учителем. Он согласился заниматься с Жанной в состоянии аффекта, сразу после очередного показа знаменитого балета «Икар». Это была визитная карточка театра и чуть ли не лучшая мужская партия современности.
Папа обаял его, не сняв свои знаменитые крылья, и Жанна стала самой младшей ученицей. И единственной девочкой.
Борис Аронович был терпелив, Жанна стала для его учеников точкой отсчета. Своим матерым десятиклассникам, которые готовились к поступлению в МГУ и МФТИ, он теперь говорил:
– Эту задачу даже Жанна решила.
– А вот у Жанны на следующее занятие пятнадцать примеров, и она справляется.
– Хочешь, я попрошу Жанну, и она тебе объяснит?
Однажды ранней весной Жанна пришла на урок на двадцать минут раньше, решила подождать во дворе и уселась на качели. Что с ней случилось дальше, она не в состоянии была проанализировать.
Она видела, как из подъезда вышел Гоша – высокий нескладный парень, который занимался перед ней; она видела, как минутная стрелка переползла через верх циферблата и начала спускаться по другую сторону от двенадцати. Но Жаннина попа как будто приклеилась к качелям.
Уик-уиии… Уик-уиии…
Жанна увидела, как в подъезд вбегает Миша. Бежит – значит, опаздывает. Опаздывает, значит, ее время закончилось.
Жанна вышла из «комы», отлипла от качелей, отряхнулась и пошла домой. Больше всего ее поразило, что ничего не случилось. Дома все было как обычно, никто не сказал ей ни звука.
Бабушка накормила ее котлетами на пару и выдала маленький кусок горькой шоколадки – для мозга. Этот шоколад родители привозили с гастролей, и бабушка строго его дозировала, выдавала только после усиленных мозговых нагрузок.
Потом Жанна пошла к себе в комнату и легла, глядя в потолок. Домашки не было. В голове была прекрасная звенящая тишина.
– Устала? Нужно поспать? – спросила бабушка. – Я тебя через час разбужу.
Жанна закрыла глаза.
Следующее занятие с Борисом Ароновичем Жанна прогуляла вокруг его дома. Она пыталась придумать причину пропуска прошлого занятия, из-за этого опоздала, а знаменитый учитель терпеть не мог опозданий. В итоге так и не решилась зайти.