И подготовка к показу в театре мод отнимала неожиданно много сил. Особенно утомляло, что приходилось шифроваться от отца: Тихон понимал, что устроит папочка, если узнает, что его «голубой» сын связался с миром моды. У Арины были те же проблемы, она шифровалась от мамы.
– Я ей никогда не врала, – грустно призналась Арина Тихону после очередной репетиции. – Вообще, прикинь? Даже если разбила что-нибудь. Или джинсы порвала. Или урок прогуляла. Наоборот, сразу к ней. А теперь… А ты? Врал?
– Отцу? – фыркнул Тихон. – Да ему до прошлой недели вообще на меня было плевать!
– Нет. Маме?
Тихон задумался. Пока у мамы жил, ей тоже было не до него, она больше занималась дочками. А потом… Правда пару дней назад мать позвонила, даже приглашала зайти поболтать.
И тут у Тихона родилась гениальная идея.
– А поехали – я тебя с мамой познакомлю! – предложил он Арине. – Домой идти неохота, опять к тебе – неудобно уже, и так каждый вечер…
Раньше, когда Тихон упоминал, что он переехал от мамы к отцу, Арина недоумевала. Она не понимала, как можно сбежать от мамы. Тем более, по рассказам Тихона, мама у него вполне адекватная. Но, посидев у нее дома буквально полчаса, многое поняла.
– А я тут жил, – сказал Тихон, глядя, как Арина пытается стряхнуть с джинсов крошки грифеля.
– Я тебе еще лучше картинку нарисую! – сказала Мелкая, преданно глядя в глаза Арине.
Конечно, у девочек были имена. Но Тихон звал их Мелкая и Немелкая. Пикантность ситуации была в том, что Немелкая была младше, хоть и на десять минут, но больше. А Мелкая, соответственно, старше, но худее.
Мелкая была очень похожа на Тихона, такой же эльф с длинными белыми волосами. И именно она мгновенно прилипла к Арине и начала рисовать для нее картинку за картинкой, стряхивая мусор от грифеля и ластиков прямо на себя и на все вокруг.
Немелкая же все время пыталась стащить какую-нибудь еду.
Мама Тихона смотрелась среди всего этого вполне гармонично. Восхищалась картинками одной, отбирала то хлеб, то сушку у второй и колдовала у плиты.
– Через полчаса будет ужин, ждем папу, – сказала Елена, когда Немелкая в очередной раз попыталась что-то схомячить.
– Ой, мы пойдем, наверное, неудобно, – зашептала Арина Тихону.
– Да ты что! – возмутилась мама. – Это ж такое счастье – вас кормить!
Запеканка, салат, пирог… Арина представить себе не могла, что столько еды можно готовить одновременно.
– У вас всегда так? – спросила она.
– Угу, – ответил Тихон.
Тарелки, кружки, салфетки…
– Я всегда мечтала о большой семье, – призналась мама, – вот чтоб как сейчас, четверо детей за столом. Лучше пятеро, конечно. Или…
– Ма-а-ам, – взвыл Тихон, – неужели тебе этих двух мало?
– Мало, – честно призналась мама, – мне и тебя мало. Так что приходи почаще. И Арину приводи. И еще кого хочешь. Вы же одноклассники, правильно я поняла?
– Угу, – сказали подростки хором.
– А еще мы вместе в одну студию ходим, – призналась Арина.
– Ой, – заволновался Тихон, – ты только отцу не говори! А то он и так…
– А что за студия? – полюбопытствовала мама.
– Ну… – Арина смотрела на Тихона, пытаясь по его глазам понять, что можно говорить, – там как бы театр, как бы мода, но Тихон, он как бы…
– Я рисую, – признался Тихон.
– Так это же замечательно! – обрадовалась мама. – Я очень рада, что ты опять рисуешь.
– Опять? – удивилась Арина.
– Когда он был маленький, он занимался, а потом…
– Потом родились эти и тебе стало не до меня, – мрачно сказал Тихон.
На кухне повисла неловкая пауза.
– А я красиво рисую? – спросила Мелкая.
– Очень, – сказала Арина. И подумала, что давно не видела вторую сестру. Заглянула под стол и обнаружила, что та тихонько ест лист капусты, который стащила со стола.
Арина прыснула. Немелкая показала ей кулак.
«Пусть ест, капусту можно», – одними губами сказала Елена.
И тут уж рассмеялись все, обстановка разрядилась.
А потом пришел Петр, помыл руки и уселся во главе стола.
Эту картину мама много раз описывала Арине, как самый страшный женский кошмар. Жена как обслуживающий персонал. Жена, которая мечется между столом и плитой. Жена, которая в переднике на кухне достает из духовки пирог. Но пирог был такой вкусный, а ужин получился такой веселый, что Арине быст-ро надоело ужасаться и она расслабилась. Девочки в присутствии папы вели себя почти чинно. Немелкая молча, но аккуратно наворачивала добавку, пользуясь ножом и вилкой, Мелкая вела светскую беседу.
А потом Елена предложила подбросить их домой. В машине Арину совсем развезло и она задремала, привалившись к Тихону.
«Хорошо, когда друг – гей», – подумала она, засыпая.
И мама Тихона посматривала на них в зеркальце заднего вида и улыбалась.
Арину высадили у ее дома. Она долго моргала, пытаясь понять, где она и зачем выходить из такого теплого места, где так удобно спать на ручках у Тихона.
Потом мама довезла сына до подъезда и поняла, что Тихон выбирается на улицу с большой неохотой. И не только потому, что снаружи так промозгло.
– А давай я к вам поднимусь! – предложила она.
– Зачем? – настороженно спросил Тихон.
– Должна же я знать, в каких условиях живет родной сын!
Виктор появлению бывшей жены не слишком обрадовался. Коротко мотнул головой в ее сторону и напомнил сыну:
– Завтра сразу после школы на терапию! И чтоб я тебя не вызванивал по полчаса!
– Какую терапию? – сделала стойку Елена. – Тихон мне ничего не говорил!
– А вот такую! – злорадно ответил Виктор. – Вы со своим муженьком чуть не покалечили ребенку психику, а я лечу! Между прочим, не бесплатно…
Елена мгновенно превратилась в волчицу Ракшу, которая защищает Маугли от Шерхана.
– От чего ты его лечишь?
– От… голубизны!
Тихон инстинктивно сжался. Точно так же родители ругались весь последний год совместной жизни. Тогда Тихон старался забраться куда-нибудь под стол, чтобы всего этого не слышать. Теперь не заберешься – не поместишься.
Мама боковым зрением оценила позу сына и ледяным голосом предложила:
– Витя, а ты не хочешь угостить меня чаем? Тихон, ты пока поиграй у себя в комнате.
Тихон лихорадочно рисовал и злился. На себя – надо было остаться и принять участие в разговоре, а он струсил! На отца – вот зачем он при матери ляпнул про лечение? Специально, что ли? На маму – что это за «поиграй у себя в комнате»? Он что, первоклассник? И снова на себя – потому что малодушно радовался. Потому что не хотел он ни в какой беседе участвовать. Хотел, чтобы мама защитила от злого дядьки-врача… Это были противные, слабые мысли, но отделаться от них Тихон не мог.
Дверь в его комнату скрипнула, вошла мама. Тихон едва успел перевернуть изрисованный лист. Мама сделала вид, что ничего не заметила.
– Мы с папой договорились, – сказала она устало, – если ему так легче, пусть водит тебя на эту терапию, но никаких травяных настоев! И благовоний! И никаких… процедур! Пусть болтает, что хочет, но пичкать тебя всякой дрянью я запрещаю!
Тихон кивнул. Ну хоть так…
Мама подошла и обняла его за голову:
– Большой уже какой… Ты прости, что я так редко звоню… Не видимся совсем. Два маленьких ребенка… Но они уже подросли, так что теперь будем чаще встречаться!
Тихон замер с закрытыми глазами. Больше всего он боялся, что мама заметит его слезы.
Мама чмокнула сына в макушку и повторила:
– Никаких медикаментов! Если будет что-то тебе подсовывать, сразу звони мне!
Тихон кивнул, молясь, чтобы мама еще чуть-чуть так постояла, обняв его голову. Но мама еще раз его чмокнула и заторопилась:
– Извини, мне пора… Девчонок пора укладывать, на завтра что-то приготовить. Звони!
Она ушла, а Тихон долго искал в куче хлама на столе салфетки. А когда нашел, громко, с чувством высморкался.
День был нервный.
Нервничал отец, когда вез Тихона на терапию.
Нервничал целитель.
Он, конечно, говорил, что «лечение все равно не сработает, если мать против, потому что будет установлена энергетическая блокада, которая не позволит квантовым частицам полностью блокировать нейронное биополе и некоторые чакры».
Но из контекста Тихон понял, что мать целителя нашла и ему звонила. И Тихону показалось, что он не хочет работать с ним именно поэтому. Зато цену за сеансы он поднял вдвое, с учетом изменившихся обстоятельств и того, что теперь ему придется тратить несравнимо больше энергии на «восстановление энергетического баланса».
На сеансе Тихон чуть не задремал. Целитель бубнил, на мониторе мелькали картинки мускулистых красавцев, целитель не отводил взгляда от монитора, а вот Тихону смотреть туда было скучно.
«Может, сказать, что я уже вылечился? – подумал он. – Целителю плюс в карму, отец успокоится, с Ариной можно будет…» От этой мысли стало бодро. Даже целитель отвлекся от своих картинок и посмотрел на пациента.
– Ты должен сам научиться блокировать свою похоть, – сказал он с пафосом, – в сложный момент меня не будет рядом и никто не сможет положить руку тебе на плечо…
От мысли, что этот старый дурак положит руку ему на плечо, Тихона замутило.
– Здесь душно, – сказал он, – я пойду.
– От мыслей твоих тебе душно, – хрипло сказал целитель.
«Сейчас превратится в кого-нибудь!» – мелькнуло в голове у Тихона, и тут же замелькали картинки.
Из старика с аккуратной бородкой вылезло страшное чудовище с огромными когтистыми лапами и крыльями.
Чудовище отшвырнуло от себя человеческую шкурку.
Изо рта чудовища вырвался столб огня.
Чудовище…
– Ты слушаешь меня?
Тихон вздрогнул.
– Нет. Я пойду, – сказал он еще раз.
– И уничтожены были Содом и Гоморра. И выжгут они дотла твою душу, если ты не будешь…
Перед чудовищем стоит белый рыцарь, он весь в огне.