все как сговорились.
Что за дела?
– Слушай, я не знал, что это твоя девка. Сказал бы, – натужно произносит мордастый.
– Так я и сказал – отвали. Что было непонятно?
Руки чешутся начать, но они, сука, все молчат. Какого черта?!
– Красивая она у тебя, и так зажгла, что… – мордастый поднимается на ноги, опираясь спиной о стену. – Ты мне за дело врезал. Я понимаю. Ревность такая хрень. Внезапная. Можно и убить кого-нибудь. Без обид?
Он протягивает мне руку. Боевой настрой стухает. Ревность? Он что? Дебил?
Походу, драки не будет.
Ску-у-ука…
Дергаю подбородком и жму ему руку:
– Конечно.
Ну, не бить же его просто так.
– Пиво за счет заведения, – влезает Димон.
Поворачиваю голову, впиваясь в него взглядом. Димон пожимает плечами, как бы говоря, – «тебе че, жалко»?
– Не. Спасибо. Мы пойдем.
И они уходят. Реально уходят. А я не могу въехать в ситуацию, правда, широкая улыбка Димона дает подсказку.
– Что ты им наплел?
– Что ты больной на всю голову и недавно вышел из тюрьмы за убийство бывшего своей телки, – ржет он на всю улицу.
– Ну ты и… – подхватываю его веселье и рвано усмехаюсь. – И они поверили?
– Ты себя видел, Ник? Вылитый уголовник!
– Пошел ты! Весь кайф обломал. Дай сигарету.
Димон протягивает пачку и подносит зажигалку к лицу:
– Так эта куколка твоя, да? Я сегодня чуть слюной не подавился, когда она подошла.
Крепко затягиваюсь, обжигая горло, и выдыхаю вместе с дымом:
– Моя.
– Хороша. На принцесс потянуло, Ник? Не забывай, что, чаще всего, они превращаются в драконов.
Поднимаю брови, глядя на Димона, и он поясняет:
– Разобьешь ей сердце, и она выжжет твое. Принцессы остаются с принцами, а ты…
Димон затыкается и отводит взгляд. Молодец. Видимо, спустя два месяца запомнил, что шутить со мной нужно очень осторожно.
Нет у меня сердца. И трогать ее я не собираюсь. Узнаю то, что нужно Серому, и все. Тоже мне, нашел принцессу-ебанессу.
Топчу недокуренную сигарету и киваю в сторону караоке:
– Пора закрываться.
POV Аня
Я. Хочу. Домой. И. Спать!
Скидываю ботинки и забираюсь в огромное кожаное кресло, подбирая ноги. Неизвестно, сколько придется здесь просидеть, так что стоит устроиться поудобнее. Стучать бесполезно. Орать тоже. Окон здесь нет. Только ждать.
Никита – псих.
Больше нет сомнений по этому поводу. Только почему я переживаю за этого психа, а не за остальных участников возможной потасовки?
Закрываю глаза, усталость и бессилие камнем ложатся на грудь. Гребаная песня… Слишком много она значит для меня. Значила тогда и значит теперь. Почему я не отказалась? Почему не уехала домой? Потому что дура. Признаю. Дура, которая решила поиграть в великую умницу.
Из дремоты меня выдергивает хриплый тихий голос:
– Смотрю, ты здесь освоилась.
– Ты ведь сказал, что я могу быть, как дома, – бормочу я, расправляя затекшие плечи, и открываю глаза.
– Я такого не говорил, но подразумевал. Видишь, ты меня без слов уже понимаешь.
Смотрю на Никиту снизу вверх. Стоит, прислонившись к столу, руки сложены на груди, а на лице, как всегда, ни одной живой эмоции. Синяков тоже нет. Обошлось или это только ему не досталось?
Никита ядовито усмехается, поймав меня на разглядывании. Он больше не бармен-милашка, а снова холодный и колючий Клим. Парень, который сыплет ругательствами, стреляет убийственным взглядом и ввязывается в драки.
– Вот скажи мне, – произношу я, подавляя зевок, – ты просто идиот или бессмертный идиот?
– Я самурай, малышка.
– Да-да… Он не боялся жить и смерти не боялся.
– Так говорят самураи?
– Нет. Так говорил один классный пингвин, у которого мозгов больше, чем у некоторых.
– Пингвин? – Никита улыбается, и у меня теплеет на душе.
Блин. Ну почему я так реагирую? Почему именно на него? Пора валить. Срочно! Опускаю ноги, и тянусь за обувью:
– Да. Коди Мэверик из «Лови волну».
– Что это? Мультик?
– Угу.
– Почему я не удивлен? Аня, ты еще такой ребенок.
– А ты уже такой взрослый, что кидаешься с кулаками на всех подряд, – бурчу я. – Верх благоразумия и жизненной мудрости.
– Ты за меня переживала, – слышу совсем близко с ухом, а в висок ударяет горячее дыхание.
Никита не спрашивает. Утверждает. Не могу пошевелиться, он еще рядом. Дыхание тяжелеет. Я когда только вошла, сразу почувствовала, что кабинет пропитан его парфюмом, а сейчас запах такой яркий… Ядовитый, как и сам Клим. Чарующий, но все равно ядовитый.
Заканчиваю обуваться и, собравшись с силами, поднимаю голову. Между нашими лицами меньше десяти сантиметров. Его взгляд на моих губах, Никита поджигает их за секунду. Если он сейчас меня поцелует, это будет конец света. Конец всего! Хочу этого так сильно, как не хотела ни одного поцелуя в своей жизни. Желание необдуманное и ничем необоснованное. Оно просто рождается в этот самый миг и не отпускает. Клим точно демон.
– Можно мне уже домой? – тихо спрашиваю я.
Никита выпрямляется, возвращая мне возможность дышать:
– Теперь можно. Поехали.
– Сначала телефон. Мы так до китайской пасхи можем фигней страдать. Возвращай. Ты обещал.
– А как же я буду заставлять тебя со мной общаться?
– Зачем тебе это?
– Я уже говорил.
– Звучит не очень правдоподобно.
– А что будет звучать нормально? Я тайный агент, а ты объект, у которого мне нужно выведать секретную информацию? Так лучше?
– Вообще бред.
– Тебе не угодишь, – произносит Клим и поворачивается спиной, делая шаг к двери.
– Эй! – хватаю его за плечо. – А телефон!
Клим вздыхает и подходит к столу, выдвигает один из ящиков и достает многострадальный мобильник.
– Держи, зануда. Все равно в нем нет ничего интересного. Даже секси-фоток.
– Ты лазил в моем телефоне?! – выхватываю мобильник из его пальцев. – И ты даже не собирался брать его с собой! Ну ты…
– Кто? – Никита в секунду подходит вплотную, заставляя сжаться под его грозным взглядом.
– Залупыська! – выпаливаю я, задирая голову.
С визгом взлетаю в воздух, потому что Никита закидывает меня на плечо и хлопает по заднице:
– Плохая девочка. Тебя следует хорошенько выпороть за такие слова.
– Да я тебе!..
– Что ты мне сделаешь, Ань? Закидаешь остротами или заобнимаешь до смерти? – болтает он, с легкостью вышагивая со мной на руках.
– Придушу! Поставь меня!
Оказываюсь на своих двоих уже в центре пустого зала и бросаю взгляд на темную барную стойку.
– Признайся, что тебе было весело сегодня, – мурчит Никита, точно заклинание.
И оно действует, потому что я с какого-то фига говорю правду:
– Да…
– Мне тоже, – отвечает Никита и хватает меня за руку. – Поехали, малышка. Ты сейчас отключишься, а я не хочу тащить тебя на себе в общагу. Ты чертовски тяжелая.
– Что?! Да я пушинка!
– Уверяй себя в этом.
– Козел…
– Что ты мяукнула?
– Поехали, говорю. Сил уже нет тебя видеть.
– Придется еще потерпеть, – тихо произносит Никита.
– Что?
– Говорю, я бы на тебя смотрел и смотрел. Правда, лучше не в этой ужасной юбке.
– Чем тебе юбка-то не нравится?
– Ее хочется снять.
Закатываю глаза, не собираясь никак реагировать. Эти его прикольчики меня доконают.
– Холодно? – спрашивает Никита, включая печку в машине.
Кутаюсь в кожаную куртку, которую сдуру напялила. Пуховик не очень подходил сегодняшнему образу. Красота требует жертв! Что-то я не рассчитала свою готовность к таким жертвам.
Никита снимает кожанку, перехватывая руль, то одной рукой, то другой, и бросает мне на колени:
– Хватит трястись. Нечего было так рядиться. Зима еще вообще-то.
– Говорит чувак, который постоянно гоняет в кожанке.
– Я год жил на юге. Там даже зимой минимум плюс десять.
Тёплый воздух наполняет салон автомобиля. Расслабленно откидываюсь на спинку кресла:
– Говоришь так, будто скучаешь. Зачем тогда уехал?
Никита выкручивает руль и меняет наше направление:
– Есть хочешь?
Спокойствие растворяется в аромате свежего парфюма.
– Нет! Я хочу домой!
– А я бы пожрал! Уже начало шестого. Самое время завтракать.
– Самое время мне быть в постели! Отвези меня, а потом делай, что хочешь!
– Зачем? Если я и так могу делать, что хочу?
–Ты что? Не русский?! Вези меня домой!
– Не ори, Ань, – Никита протягивает руку и дергает меня за косу. – Я угощаю. Попытка накормить тебя – дубль три.
– Ты же всю ночь отработал? Откуда столько бодрости?
– Привык.
– А я нет и хочу спать.
– Хотела бы спать, уже была бы дома.
– Чего?! Ты запер меня в кабинете!
– Да? Ты уверена?
– Никита! Ты издеваешься что ли? Ты… Ты…
Никита снова дергает меня за косичку.
– Ну, кто я, малышка? Скажи. И одним шлепком ты не отделаешься. А после дружить мы точно не сможем, – на этот раз хрипотца в его голосе смешана с сексуальностью. Она вызывает дрожь, что спускается от груди к животу.
Да что он такое? Как в нем умещаются эти образы? Я за ним не успеваю.
Лицо горит. Хочу прижать холодные ладони к щекам, но не хочу палиться перед Никитой. Его угроза снова действует. Он умудряется пугать, возбуждать и бесить меня парой предложений.
– Да пошел ты, – наконец произношу я, совладав с эмоциями. – Я буду спать, а ты, как накатаешься, отвези меня домой.
– К себе?
– Зачем ты это делаешь?
– Что именно? – невозмутимо спрашивает Клим.
– Да все это. Чешешь что-то про дружбу, потом флиртуешь, потом издеваешься. Как тебя можно понять?
– А ты попробуй.
– Это невозможно. Ты сам этого не хочешь. Во что ты играешь? Почему я?
Никита стучит пальцами по рулю, уверенно управляя автомобилем. Молчит. Ух ты! Неужели ему нечего сказать? Вот это номер!
– Мне кажется, мы с тобой похожи, Ань.