Кроме телевидения было еще и радио. Ситуация была неопределенной, всё висело на волоске. Я позвонил по правительственной связи в Кремль Михаилу Полторанину, который был в тот вечер «на хозяйстве». Он был в панике: «Мне сообщили, что они готовятся штурмовать Кремль. А у меня лишь два взвода солдат. Ельцина нет! Организуй выступления наших сторонников по радио!». Я обзвонил коллег-депутатов и экспертов, просил их срочно подъехать в Дом радио на Пятницкую. Там располагались студии всех основных каналов (первой и второй кнопки городского радиовещания, «Маяка», других радиостанций).
Приехав в Дом радио, я представился, показал удостоверение и объявил, что сегодня командовать там буду я. Милиционеры взяли под козырек, руководители радиостанций не возражали, чувствовалось — ждут плохого. Настроение у журналистов было тревожное. Обошел все студии, пообещал прислать людей для интервью. Приехали человек пятнадцать. Организовал из них «вертушку»: выступив на одном канале, человек шел на другой и вновь излагал свое видение причин смуты, объяснял, чем нам грозят гражданская война и возврат к административно-командной системе. С «голосами разума» на радио все наладилось.
Но предстояло защитить само здание, у которого на первом этаже были стеклянные витрины. Позвонил Петр Мостовой: «Толпа идет к вам. Приготовьтесь!». Как приготовиться? Когда я приехал, было 10 милиционеров, через полчаса осталось 3 (как всегда бывает в таких случаях, милиция спряталась). Что трое могут сделать против толпы? Я собирался двери на этажи забаррикадировать, получилось — не с кем. Через 10–15 минут дойдут до нас, и будет конец нашему вещанию. Повезло, что толпа повернула в сторону редакции телеканала «Россия». А там уже стоял заслон внутренних войск. Вскоре стало известно о стрельбе в телецентре «Останкино», пролитой крови и жертвах. Телецентр отстояли. Но и мы исполнили свой долг. В переломный момент страна слушала нас, а не бред националистов и людей, жаждущих возвращения ГУЛАГа.
По призыву Егора Гайдара у здания Моссовета на Тверской улице собрались десятки тысяч сторонников рыночных реформ, готовых взять в руки оружие. К счастью, гражданской войны удалось избежать. Ельцин ощутил массовую поддержку и в 5 утра 4 октября подписал указ «О неотложных мерах по обеспечению режима чрезвычайного положения в городе Москве». В столицу были введены десантные части. С 6.45 начался обстрел Белого дома. А в 16.00, после того как в здание вошло спецподразделение «Альфа», гражданская война, едва начавшись, закончилась.
Насколько оправдано было применение силы? В Белом доме изъяли 643 единицы огнестрельного оружия и 308 взрывных устройств[5]. При этом невозможно подсчитать, сколько боеприпасов было израсходовано и сколько оружия вынесли боевики, ушедшие через канализационный коллектор. По официальным данным погибло 147 человек. Оппозиция утверждала, что было 1,5 тыс. убитых и сотни раненых. По данным Центра экстренной медицинской помощи, 3–4 октября в Москве пострадал 691 человек, из них 123 погибли[6].
Поражало поведение некоторых москвичей во время осады Белого дома. Находились отчаянные мародеры, которые под огнем тащили из здания компьютеры. Зеваки плотными рядами стояли на мосту. Когда шальная пуля поражала кого-нибудь из них, его оттаскивали к машине скорой помощи, а ряды «изучающих историю на практике» тесно смыкались.
Задержали многих членов левых и националистических организаций. На них завели уголовные дела. Были распущены Фронт национального спасения, движение «Трудовая Россия», «Русское национальное единство», Объединенный фронт трудящихся. После отмены в Москве чрезвычайного положения почти все эти организации, за исключением ФНС, возобновили свою деятельность.
Октябрь 1993 года подвел черту под советским периодом истории России. Была ликвидирована система Советов, которая не предусматривала реального разделения властей и доказала свою неэффективность в условиях, когда нет представительства партий.
Новая Конституция России
Можно изнасиловать законы так, что они даже не пикнут.
Мы дорого заплатили за неспособность российской элиты найти компромисс и избежать силового разрешения конфликта. Если до 3 октября 1993 года президент был лишь одним из игроков на политической сцене, то 5 октября в его руках оказалась вся власть. От Ельцина зависело, быть России парламентской или сверхпрезидентской республикой. И он свой выбор сделал. На референдум 12 декабря 1993 года была представлена Конституция с откровенными перекосами, с сильными властными рычагами в руках президента.
По-своему он был прав. В условиях парламентской республики трудно принимать непопулярные решения. Мешают различные группы интересов, представленные депутатскими фракциями и группами, препятствует негативное отношение населения, которое далеко не всегда понимает, зачем идти на болезненные реформы. Парламентская республика эффективна в обществе с устоявшимися правовыми нормами. Но если, скажем, для финансовой стабилизации нужно ограничить государственные субсидии, то те, кто их лишается, в рамках парламентской республики могут заблокировать решение.
В подавляющем большинстве стран первые шаги модернизации проводили именно авторитарные режимы. Их лидеры принимали решения, которые невозможно было провести через парламент. Это не значит, что авторитаризм лучше демократии. Ведь на одного эффективного «вождя» приходится несколько десятков тиранов и клептократов. Но нельзя игнорировать временную эффективность, которую порой демонстрирует авторитаризм.
В Южной Корее в начале 1960-х годов после падения авторитарного режима была провозглашена парламентская республика, но просуществовала она лишь полгода и привела к военному перевороту и диктатуре. Во Франции послевоенная парламентская республика работала плохо и сменилась конституционной «выборной монархией» де Голля, которая впоследствии эволюционировала в нынешнюю премьерско-президентскую форму правления.
Впрочем, Ельцин, обладая по новой Конституции огромной властью, в текущей политике отказался от резкого поворота к диктатуре. Чрезвычайное положение вскоре было отменено. Цензуру не ввели, напротив, честно исполняли норму новой Конституции о ее недопустимости. Продолжили выходить оппозиционные газеты «Правда» и «Советская Россия».
В Конституции 1993 года были зафиксированы основы конституционного строя. Была поставлена цель, чтобы суверенитет народа (народовластие), разделение властей, плюрализм и федерализм не оставались благими пожеланиями. Но для этого нужны реальная политическая свобода, соблюдение неотъемлемых прав человека, наличие политических и правовых институтов, позволяющих гражданину участвовать в управлении государством и обществом. Поэтому новая Конституция гарантировала свободу мысли и слова, право свободно искать, получать, передавать, производить и распространять информацию любым законным способом, свободу массовой информации, а также право собираться мирно, без оружия, проводить собрания, митинги и демонстрации, шествия и пикетирование. Было установлено равенство всех перед законом и судом, равенство прав и свобод человека и гражданина независимо от пола, расы, национальности, языка, происхождения, имущественного и должностного положения, места жительства, отношения к религии, убеждений, принадлежности к общественным объединениям.
Конституция закрепила за президентом сильные властные рычаги, создав дисбаланс в системе сдержек и противовесов. Большие полномочия президента не были уравновешены ограничениями, другие ветви власти ничего не могли им противопоставить. Фактически президент стал главой исполнительной власти. Под угрозой роспуска Госдума не хотела высказывать недоверие правительству, а оно было подчинено президенту. Поэтому политическая конкуренция и парламентские выборы неизбежно должны были превратиться в фикцию, что и произошло. Госдума, не имея возможности влиять на проводимый курс, так и не стала полноценным парламентом России — собранием представителей российского народа. Сегодня нет реального парламентского контроля за бюрократической вертикалью исполнительной власти. Нет и независимой судебной системы.
Впрочем, в первые годы действия новой Конституции президент еще сталкивался с фантомами разделения властей. Например, Госдума, вопреки позиции президента, объявила амнистию арестованным вождям вооруженного выступления в октябре 1993 года. Позже Совет Федерации отказался утвердить снятие президентом с должности генерального прокурора Юрия Скуратова. Виктор Черномырдин не был утвержден в должности премьер-министра при повторном назначении в 1998 году. До 2000 года законопроекты, представленные президентом на рассмотрение Госдумы, депутаты изучали и вносили в них поправки, что повышало качество законов. Но в дальнейшем Госдума, по верному выражению ее председателя, стала «не местом для дискуссий».
В 1993 году прошли первые выборы в Федеральное Собрание. Их результаты оказались неожиданными. У президента и правительства после апрельского референдума сохранялась иллюзия своей популярности. Но оказалось, что после «расстрела» Белого дома она сильно уменьшилась. Экстравагантность и агрессивность популиста Владимира Жириновского принесла фракции ЛДПР 23 % голосов. Она стала крупнейшей в Госдуме. Коммунисты вместе со своими союзниками — аграриями составили самый большой парламентский блок. Пропрезидентская партия «Выбор России» вышла лишь на второе место, набрав 15 % голосов. В Госдуме было сформировано 15 фракций и групп. Спикером стал избранный по спискам Аграрной партии Иван Рыбкин.
Впрочем, оппозиционное президенту парламентское большинство было вынуждено действовать в рамках закона. Оно могло принимать или отклонять законопроекты, утверждать или не утверждать бюджет. Но большие полномочия президента лишили оппозицию возможности блокировать реформы. Из печального опыта принятия Верховным Советом дефицитных бюджетов были сделаны выводы. Конституция закрепила правило: законопроекты о введении или отмене налогов,