Примерно за две недели до начала войны наблюдательные посты сообщили на командный пункт, что вдоль реки Суйфун в направлении Николоуссурийска летит нарушитель границы. Дежурный летчик Михаил Кондик вылетел на перехват и попытался предупредительным огнем принудить двухмоторный самолет произвести посадку, но японец старался уйти. Тогда Кондик дал две очереди по моторам. Летчик был вынужден посадить самолет. На его борту находилась группа офицеров, которые через переводчика объяснили, что они вылетели из Харбина инспектировать укрепрайоны Квантунской армии, но экипаж, мол, потерял ориентировку и случайно нарушил границу. Инцидент был вскоре урегулирован.
13 июня 1941 года в газетах мы читали заявление ТАСС, в котором было выражено отношение к распространявшимся слухам о войне. Все вымыслы о якобы предъявляемых Германией территориальных требованиях объявлялись ложными. Там же говорилось, что Германия соблюдает условия пакта о ненападении и что слухи о ее намерении совершить агрессию против СССР лишены всякой почвы.
Это заявление нами воспринималось в то тревожное время как предупреждение о нависшей опасности. Но мы бодро напевали "все выше и выше стремим мы полет наших птиц", ибо искренне верили, что "Красная Армия всех сильней".
В воскресенье 22 июня 1941 года полетов не планировалось. Летчики отдыхали, занимались спортом, купались в речке. Так как разница во времени с Москвой равнялась 7 часам, то мы узнали о нападении фашистских войск лишь вечером, из сообщений Московского радио.
Состоялся митинг. Выступающие гневно клеймили зарвавшегося агрессора, выражали уверенность в скором разгроме врага, изъявляли желание немедленно отправиться на фронт.
В последующие дни мы жадно ловили последние известия, сводки с фронтов. Многие догадывались, что дела на фронтах идут не так, как мы предполагали раньше, но ждали все же хороших известий. С началом войны японцы приутихли, но большинство воинов-дальневосточников было уверено, что схватки с ними не миновать.
В полку продолжалась напряженная учеба. После выступления И. В. Сталина 3 июля, в тот же день было приказано срочно перегнать самолеты на другой аэродром, рядом с железнодорожной станцией: наш полк в полном составе направлялся на запад, в действующую армию. Быстро разобрали самолеты, упаковали их в самолетные ящики и погрузили в эшелоны.
Застучали по рельсам колеса теплушек и платформ. В вагонах с двухъярусными нарами разместились летчики, техники, весь обслуживающий персонал.
В Балашове разгрузились, собрали самолеты и перелетели в Донбасс. Там полк был разделен на два полка: 40-й и 446-й истребительные.
В составе 446-го истребительного полка мне пришлось пройти боевой путь с августа 1941 года вплоть до его расформирования в начале 1943 года. Это был период тяжелейших испытаний, вынужденного отступления наших войск под натиском сильного и умелого противника. Но были и периоды относительно успешных наших наступательных операций - в районе Ростова-на-Дону в конце 1941 года и Барвенково-Лозовской операции 1942 года. Затем снова трагические провалы нашего наступления на Крымском фронте, под Харьковом. Враг уже под Сталинградом и в предгорьях Кавказа.
Наш 446-й оказался в Нальчике. Мы, солдаты, делали все возможное и невозможное, чтобы задержать противника. Многие летчики нашего полка пали смертью храбрых в тех боях. Особенно отличились два летчика, ставшие впоследствии Героями Советского Союза, - Вадим Фадеев и Владимир Истрашкин, которым я готовил оружие для боя.
Наизусть повторяли мы слова приказа Верховного Главнокомандующего No 227 - сурового и грозного, как и сама война. Наверное, это были впервые с начала войны произнесенные правдивые слова о положении на фронтах.
"Надо упорно, до последней капли крови, защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый клочок советской земли и отстаивать до последней возможности... Отступать дальше - значит погубить себя и вместе с тем нашу Родину... Ни шагу назад без приказа высшего командования!"
И стояли насмерть, остановили дальнейшее продвижение врага.
Приведу несколько строк из книги командующего 4-й воздушной армией К. А. Вершинина "Четвертая воздушная":
"С утра 25 октября 1942 года противник произвел звездный налет на войска и штаб 37-й армии, расположенный в селе Долинское. В налете участвовало до 100 бомбардировщиков, прикрываемых истребителями... 42 раза бомбили аэродром в Нальчике, где базировался 446-й истребительный полк..."
Сколько раз немцы налетали на наш аэродром, я не считал, хотя там находился целый день и вместе с товарищами отбивал атаки, но что было очень тяжело - это точно.
Полк обезлюдел, потерял почти всю технику в ожесточенных боях. Вскоре по приказу командования он был расформирован, а оставшийся личный состав был направлен в 6-й УТАП (учебно-тренировочный авиационный полк) 4-й воздушной армии для переучивания. Так в начале 1943 года я попал в 43-й гвардейский штурмовой авиационный полк, куда была передана эскадрилья, где я служил оружейником. Находился он в городе Сальяны Азербайджанской ССР.
От мифов - к реальности
Историю нельзя подправлять задним числом. Ее нужно принимать такой, какой она была на самом деле. Мы теперь знаем больше, но многое еще предстоит нам и узнать, и осмыслить, многим людям еще необходимо мужество, чтобы освободиться от плена прежних своих представлений.
Вспоминая о трагическом начальном периоде войны, о так называемой "внезапности нападения" немецкой авиации на наши аэродромы в западных приграничных военных округах, авиаторы задавали вопросы: Как могло такое произойти? Почему наша авиация не была приведена в боевую готовность? Где была наша разведка? Почему бездействовали штабы ВВС, командиры авиасоединений и частей? Каким было соотношение сил? Но убедительных, правдивых ответов долгое время не получали.
В настоящее время в распоряжении историков имеются данные о силах люфтваффе, распределении их по воздушным флотам и театрам военных действий, потерях самолетов и личного состава за весь период второй мировой войны, исключая три последних месяца перед капитуляцией Германии. Взяты они из документов 6-го отдела штаба тыла, которые находятся в военном архиве города Фрейбург (ФРГ). Эти данные были систематизированы и опубликованы в 1978 году известным историком ГДР О. Грелером в третьем номере немецкого журнала "Военная история".
В его же книгах "История войн в воздухе с 1910 по 1980 годы" и "Борьба за господство в воздухе", изданных военным издательством ГДР в 1988 году, приводятся последние, уточненные данные о силах люфтваффе, сосредоточенных к 22 июня 1941 года для нанесения первого удара по аэродромам и важнейшим объектам нашего тыла.
Мне довелось быть свидетелем, а позднее и участником беспримерной по своему накалу борьбы советских летчиков с превосходящими силами врага. В сентябре 1945 года как знающего немецкий язык меня в качестве военного переводчика откомандировали в Военно-воздушный отдел Советской военной администрации в Германии, где пришлось разбирать захваченные документы, допрашивать высоких чинов разгромленной гитлеровской авиации. Эта работа уже тогда позволила на многие события войны взглянуть другими глазами и, в частности, глазами нашего противника.
Всего у границ Советского Союза к началу войны было сосредоточено 3604 немецких боевых самолета и 1177 самолетов тогдашних союзников Германии. Получается, что противник имел около 4800 боевых самолетов.
В наших западных военных округах насчитывалось 6600 самолетов и 1331 имели в своем распоряжении ВВС Флота. Самолетный парк состоял в основном из ветхих и изношенных машин с ограниченным летным ресурсом, которые, несмотря на неоднократные модификации, по своим летно-техническим качествам, прежде всего по скорости, значительно уступали самолетам противника. Пора бы уже признать, что в довоенные годы олицетворением передовой научно-технической мысли среди стран мира была Германия.
Я вспоминаю послевоенные годы, когда бывал на авиационных заводах Германии, где в то время производился демонтаж оборудования. Специалисты нашей авиапромышленности, занимавшиеся этим делом, в доверительных беседах отмечали высокий уровень технологии и машин. (Такие беседы могли нам стоить, в лучшем случае, ярлыка "преклоняющихся перед иностранщиной" со всеми вытекающими отсюда последствиями).
Немцы же хорошо знали возможности нашей авиапромышленности. После окончания гражданской войны в Филях под Москвой немецкая фирма "Юнкерс" построила авиационный завод, где работали и немецкие специалисты.
До прихода Гитлера к власти, так как Германии не разрешалось, согласно Версальскому договору, иметь военно-воздушные силы, немцы готовили кадры военных летчиков в других странах, в том числе и в СССР. В Липецке был
"секретный" центр, где немцы учились летать. К нам прибывали обычно офицеры, в гражданском платье, под видом туристов или специалистов, проходили курс обучения полетам и отбывали в Германию. Их сменяла следующая группа.
Многие из этих "туристов" воевали в составе "Легиона Кондор" в Испании, сражались там на "мессершмиттах" с нашими "ишачками". Затем в войне против нашей страны передавали опыт своим подчиненным, атаковали советских молодых летчиков, имевших мизерный налет часов в летных школах, особенно ускоренных выпусков военного времени. А наши летчики и обслуживающий персонал, которые работали с немцами, в свою очередь учились у них... Их опыт и представлял бы огромную ценность, но они были истреблены в сталинских застенках.
Руководство фашистской Германии исповедовало доктрину "молниеносной войны", большая роль в которой отводилась теории итальянского генерала Д. Дуэ о ведущей роли авиации. Тот утверждал, что авиация, завоевав господство в воздухе, способна ударами по государственным и экономическим центрам тыла противника решить исход войны. Опыт второй мировой войны и последующих локальных войн показал беспочвенность этой теории. Немцы создали специальное министерство авиации, которому подчинилось все, касающееся авиации, и отдельный род войск - люфтваффе с генераль