Прошёл почти месяц. Последнюю неделю Андрюша был уже без сознания. Я всё ещё продолжала работать в институте. Кончалась летняя практика. Нужно было раздать студентам заработанные за месяц деньги. Меня отпустили из больницы домой с ночёвкой. Рано утром раздался звонок: «Ваш ребёнок умер. Приезжайте срочно. Мы пока держим его в палате – ждём вас». Рванула в больницу.
Сама на руках отнесла Андрюшу в морг. Толик оказался рядом. Открыл дверцу холодильника, и мы задвинули тельце внутрь.
Надо что-то делать
После похорон Толик продолжал опекать меня, но недолго – вернулась с дачи жена. Стали появляться другие мужики-алкоголики, знакомые и случайные… И хотя с ними не пила, а пыталась одного за другим спасать от алкоголизма, мама забеспокоилась. По её просьбе за дело взялась подруга Света, которая решила, что от «опускания на дно» прекрасно отвлекает игра в бридж. Приставила ко мне «бриджевого мальчика». Есть такой вид заработка у сильно умных, но неимущих молодых людей – составлять с дамами в возрасте пару для игры в бридж.
Витя, обладатель двух высших образований и титула чемпиона мира по бриджу, оказался интересным собеседником. С небольшим дефектом – был убежденным пьяницей. Пил понемногу, но ежедневно – как машину бензином заправлял. Выпивши становился мастером своего айтишного дела. При этом регулярно чистил печень. Под высокоинтеллектуальные разговоры и обучение игре в бридж Витя начал меня спаивать. Постепенно. Методично. Незаметно. Из любви к искусству. А потом исчез. Меня же угораздило в него влюбиться.
В попытке объясниться попала в дом, где пили и играли в карты. Сразу поняла, что для Вити я пройденный этап. Сильно напилась. Дальше помню только, как ехала с кем-то в трамвае. Наутро проснулась в своей квартире не одна – в соседней комнате обнаружила спящего мужчину. Это был, к моему ужасу, возлюбленный подруги Светы. Попытки разбудить и выставить его за дверь были безуспешны. Пришлось бежать в магазин за пивом, чтобы привести незваного гостя хотя бы в полусознательное состояние. Неожиданно раздался звонок в дверь: на пороге стояла Света. Объяснять, что «ничего не было», да и быть не могло, не имело смысла.
Старший сын неожиданно женился, бросил институт и переехал жить к жене, ожидая рождения первенца. Появился внук, к которому не подпустили: «У Вас ребёнок умер – мы уж как-нибудь сами». И тогда я, рыхлая, с блёклой кожей и грыжами под глазами, вечно хмурая и раздражительная, с одышкой и неизменной сигаретой во рту, стала пить. В одиночку, дома, после работы и бизнеса, которыми забивала до предела свою никому не нужную жизнь.
Начались девяностые. Кругом беззастенчиво наживались, растаскивая и продавая всё, что попало под руку. Зарплату давно не выплачивали. Бизнес тоже перестал приносить доход. Почти не выходила из дома. Лежала с постоянным шумом в голове и болями в животе. Пальцы немели так, что не могла держать в руках телефонную трубку. К зеркалу не подходила. Встречаться ни с кем не хотела. Пила ежедневно. Сбережения подходили к концу. Жизнь переставала быть интересной.
Моя старая «девятка», слава богу, в то время была не на ходу.
Бог появился в лице всё той же Светы, которой пришло в голову наведаться ко мне, несмотря на запрет. Она критически оглядела стол с початой бутылкой водки, меня с расплывшейся фигурой и помятым от постоянного лежанья лицом. Решительно заявила: «Надо что-то делать! Говорят, появился какой-то американский „Гербалайф“. Все от него худеют и хорошеют. Может, и тебе попробовать?»
И почему-то я согласилась.
На выдохе
Наблюдать из настоящего за двойником, действующим в прошлом, не больно. Здесь происходит рождение эстетического феномена, появление автора и героя, способности человека смотреть на прожитую, уже свершившуюся жизнь с эстетической установкой.
Ольга КаверзневаПостриг
Я говорю вам: возведите очи ваши и посмотрите на нивы, как они побелели и поспели к жатве. Жнущий получает награду и собирает плод в жизнь вечную, так что и сеющий и жнущий вместе радоваться будут, ибо в этом случае справедливо изречение: «один сеет, а другой жнёт».
С рюкзаком и фотоаппаратом я пробирался в самый конец автобуса. Она сидела в заднем ряду прямо по центру. Мальчишеская стрижка, худое лицо. И глаза – медовые, влажные, тревожные.
Я шёл на них. Если бы я не увидел рядом с ней совсем юную девушку с такой же стрижкой и похожими глазами, я подумал бы, что ей не больше тридцати. «Мать и дочь. Значит, около сорока, – решил я, – ровесники».
Из микрофона прогремел раскатистый голос нашего гида Софико. Она бойко представила меня, затем сменила тембр голоса и вкрадчиво припудрила таинственностью мою журналистскую миссию и неожиданное появление в середине поездки.
– Елена, – услышал я справа и пожал протянутую горячую руку.
Девочка улыбнулась, как мать, белоснежной улыбкой.
– Тамара.
Автобус весело гнал от Тбилиси в сторону Боржоми, оставляя за собой монастыри и древние города. Река Кура сопровождала нас почти всё время, то приближаясь к дороге, то ускользая вдаль. Постепенно долина вползала в горный массив. Белые снежные шапки и зелёные горные пастбища колыбельно навевали дрёму. Две недели застолий в Тбилиси пошатнули моё здоровье.
Снился странный сон. Я сидел за компьютером и рассматривал фотографию женщины с короткими волосами, а потом почти беззвучно подлетел дрон и завис надо мной. Теперь я наблюдал за ним, а он за мной. Вдруг он сжался до размеров таракана и проник внутрь экрана. Из его железного тела выдвинулась такая же металлическая рука и стала стирать фотографию по кругу, по часовой стрелке. И вот уже вместо лица на экране оставались одни глаза, из которых текли слёзы. Я очнулся от прикосновения и вздрогнул. Елена внимательно смотрела на меня.
– Мы решили не будить вас, когда делали короткую остановку. Вы ничего не потеряли – экскурсия будет только завтра. Сегодня лишь долгий переезд. А мы уже подъезжаем к отелю. Всех попросили не опаздывать на ужин. Снилось что-то страшное? – слегка запнувшись, спросила она.
– Да нет, – я засмеялся. – Не страшное, а странное. Фантастика какая-то. Обычно после таких снов я какое-то время пытаюсь разгадать их смысл, словно он специально был кем-то заложен, для чего-то. Эдакий сон-предчувствие. Вам снятся сны-предчувствия?
– Скорее, сны-загадки. Мне раньше часто снились необычные сны, в последний год особенно. И они повторялись с завидным упорством. В них что-то менялось, но в целом оставался один и тот же смысл, который я пыталась разгадать.
Эта наша спонтанная беседа мне показалась не просто откровенной, а удивительно интимной, словно мы были уже близки. Я даже приготовился поразмышлять на эту тему, но Софико протрубила на выход. Стало шумно и суетно.
В ресторане отеля я быстро поел и пошёл в номер. Елены и её дочери нигде не было видно. Кружил по комнате, не находя места. Неприятные мысли щекотали нервы: «Куда и зачем я, глупец, поехал? Что можно изменить, когда „некуда“ жить?» Я опять начинал себя накручивать. Давно ничего дельного не писалось. С Катей. С ней тоже всё давно было не так. Мы, похоже, вступили в пору равнодушия, и оно нас медленно разрушало. Даже сын уже не мог остановить давно начавшийся процесс остывания наших душ друг к другу. Никита учился в Англии и совсем отстранился. «Тупик», – произнёс я вслух.
Хотелось курить. К ночи я спустился в бар. Она сидела на диване одна, пила чай и задумчиво смотрела в чёрную дыру окна. Сердце куда-то дёрнулось и, вернувшись на место, весело застучало: а вдруг?
– Давайте выпьем вина, что ли? А то сегодня одно боржоми за ужином.
Она сразу согласилась, и мне показалось, что обрадовалась – оценила мою шутку.
– А я вас знаю. Вы популярный колумнист. Иногда читаю вашу колонку. Приехали писать про Грузию?
Я непроизвольно поморщился.
– Приехать-то приехал, да без толку. Сплошное пьянство. Всё действует на нервы. Все эти застолья, шашлыки, киндзмараули. Одно и то же. Ни ярких характеров, ни душещипательных историй. Творческий кризис, в общем. И жизненный заодно, – начал я зачем-то раздражаться.
– Значит, герою нашего времени нужны душещипательные истории? – усмехнулась она и замолчала.
Я постарался перевести разговор на новую волну. Что-то такое было в её вопросе, что мне стало не по себе.
– Расскажете про ваши сны?
– Лучше вы. Вы же журналист, писатель, – смотрела она в упор.
Словно опытный сценарист и оператор, я мгновенно перекроил весь свой сон. Кураж пришёл с первой фразы. Получился целый боевик с силовиками и спецслужбами. Она смеялась, и её голос был похож на нежные тайские колокольчики.
Мы долго сидели, успев уговорить бутылку кьянти. О себе она сообщала скудно, порционно, сдержанно. Из всего разговора узнал лишь, что она разведена, живёт в последнее время с дочерью в Бельгии, даёт частные уроки и занимается переводами с французского. Приехала в Грузию впервые, всегда мечтала посетить Тбилиси и древние святыни. Зато я заливался соловьём. И конечно, я надеялся на продолжение, но она, допив бокал, неожиданно попрощалась и ушла.
Ну что ж. Впереди было ещё несколько дней поездки. И это давало мне неплохой шанс. Ночью я открыл окно, и холодный горный воздух сделал своё дело. Я спал долго и крепко, без душных сновидений, впервые так хорошо за последние месяцы. Разбудил звонок. Софико взволнованно предупреждала, что через пять минут они стартуют. Я понял, что безнадёжно проспал.
– Давайте скорее. Не тратьте время на завтрак. Ваш кофе и бутерброд ждут вас на сиденье.
Как ошпаренный, я влетел в автобус. Лены и Тамары не было.
– Где они?
Софико, кажется, сразу всё поняла, отвела микрофон в сторону.