– что я покончила с собой, ему не сказав, или что передумала.
Триша всегда говорит, что, если мужчина боится, что не сможет тебя получить, ему хочется лишь сильнее.
Я уверяю его, что просто Интернета не было. Тут я вспоминаю, как заволновалась миссис Чендлер, и мне в голову приходит мысль.
«Боюсь, я какое-то время не смогу регулярно выходить в Сеть, – пишу я, решив воспользоваться ситуацией. – Но не знаю, справлюсь ли я без твоей помощи. Я маршрут уже выбрала, но, если мне в ближайшее время не удастся сесть на автобус, я вообще могу на него опоздать. Можем ли как-то еще разговаривать? По телефону, например?»
По моим ощущениям, ответа приходится ждать целый час, хотя на самом деле он приходит всего через пять минут.
«Это неразумно», – говорит All_BS.
Я заставляю себя выждать десять минут.
«Другого выхода я не вижу, – и оставляю номер своего мобильника. – Если будет возможность, позвони».
Но он не звонит, и без Интернета переписываться мы тоже не можем. Мне даже самой себе в этом признаваться противно, но я скучаю по этим разговорам. А это означает, что, по сути, я скучаю по нему.
Работа очень утомляет. Сколько бы я ни терла, дома все равно кажутся грязными. Однажды утром, придя к Педью, я вижу перед домом его машину, и мне хочется сбежать – но куда? Я собираюсь с духом и открываю дверь ключом, который он оставляет мне под искусственным камнем.
Он влетает в кухню, когда я достаю чистящие средства из-под раковины.
– Я взял больничный, – отвечает он, хотя я вслух не спрашивала.
– Надеюсь, вам уже лучше.
– Да все нормально. Это ради сохранения психического здоровья.
Я молча направляюсь в ванную и закрываю за собой дверь, хотя в таком случае вонять будет сильнее. Я стою нагнувшись над ванной с «Хлороксом» и тут слышу, как у меня за спиной открывается дверь. У них в доме две ванные комнаты, так что ему незачем заходить именно в эту. Я жду, когда он уйдет, но он не уходит. Наоборот, подходит. Он босиком, и я слышу, как ноги шлепают по полу.
Я встаю, разворачиваюсь, «Хлорокс» все еще у меня в руках, палец на распылителе. Он делает шаг в мою сторону. Расстояние между нами и так уже неприлично маленькое, но он делает еще один шаг.
Я подношу бутылку к его лицу и чуть брызгаю, предупреждая.
– Только дайте повод, – говорю я. – Хоть малейший. – Я хочу, чтобы это прозвучало пожестче, но мне самой кажется, что я буквально умоляю.
Он поднимает руки и пятится из ванной. К тому моменту, как доносится взвизг его отъезжающей от дома машины, моя ярость уже проходит. Но, в отличие от нашей прошлой стычки, я не чувствую себя победителем, не ощущаю себя Баффи. Одно предупреждение я уже сделала, он увеличил оплату и продолжил в том же духе.
Вечер унылый. Триша с Рэймондом, у соседей вечеринка. От меня все еще пахнет хлоркой, даже после душа, и такое чувство, что на самом деле это не она не смылась, а похотливость мистера Педью.
Сил пересматривать свои записи по «Последнему решению» у меня нет, так что я пытаюсь вынудить себя заняться чем-то еще. Перелистываю пару библиотечных книг, но слова расплываются перед глазами. Затем я запускаю комп Мэг, чтобы разложить пасьянс, но в итоге снова принимаюсь читать ее почту. Уже в сотый раз пялюсь на дыру в ее почте, словно все стертое может чудесным образом восстановиться и я получу ответы на свои вопросы. Набравшись мужества, я читаю ее письма Бэну. И его ответ.
«Отстань от меня». Как он меня тогда разозлил. Но сейчас почувствовать ту же злость трудно. Ведь разве я не сказала ей то же самое, только без слов?
Злилась ли Мэг на меня? За то, что мы были слишком близки? А потом я отстранилась? За то, что не поехала в Орегон на Рождество? Я открываю письмо, которое она мне написала, когда я, нарушив молчание, рассказала ей о том, как мистер Педью в первый раз схватил меня за жопу. «Ха! Мерзкий старикан. Как жаль, что я этого не видела! Не сомневаюсь, что ты всегда будешь такой сильной и ты всегда будешь моей Баффи».
Я достаю телефон. Эсэмэски Бэна, которые резко прекратились после того, как я велела ему держаться подальше, я все еще храню. Палец зависает над кнопкой звонка. Я воображаю себе, как поговорю с ним, расскажу о сегодняшнем инциденте с мистером Педью и все, что творилось за последние недели.
И только услышав первый гудок, понимаю, что и в самом деле нажала на кнопку. После второго я вспоминаю, как часто звонил его телефон в тот день, когда мы смотрели телик. И воображаю, что он сегодня с другой девчонкой и это я теперь мешаю, – и мне резко становится противно от мысли, что и я стала одной из тех. Не дожидаясь третьего гудка, я вешаю трубку.
А еще у меня есть СМС от Элис с номером Дерева. «Позвони ей», – настаивала Элис. Я не стала этого делать, потому что тот таинственный друг был нужен лишь для того, чтобы выйти на All_BS. Но сегодня мне кажется, что едкость Дерева будет как раз в тему.
Самая раздражительная, пропагандирующая мир-и-любовь хиппушка берет трубку.
– Чего?
– Это Дерево? – начинаю я, хотя и так ясно, что да.
– Кто спрашивает?
– Это Коди, – и добавляю после паузы, – подруга Мэг.
Повисает недружелюбная пауза. Говорить она не собирается, так что я продолжаю сама.
– Я это, несколько недель назад видела Элис.
– Поздравляю.
Старое доброе Дерево. Ну, она хотя бы верна сама себе.
– Она сказала, что, возможно, Мэг обсуждала с тобой по секрету антидепрессанты или типа того.
– По секрету? – она то ли смеется, то ли гавкает. – С чего бы ей со мной секретничать? Мы с ней даже не настолько дружили, чтобы ногти друг другу красить.
Образ такой странный, что я едва не улыбаюсь.
– Мне это тоже показалось маловероятным, но Элис сказала, что ты говорила что-то такое. Но она не помнит что.
– Мне Мэг своих секретов не доверяла. Но кому-нибудь следовало бы споить ей целый пузырь антидепрессантов, они бы ей явно не помешали.
Моя начавшая зарождаться улыбка умирает.
– Ты о чем?
– Я не видела, чтобы хоть кто-то столько времени проводил в постели. Разве что моя мать во время приступа депрессии.
– Твоя мать?
– У нее МДП. Не знаю, может, у Мэг тоже это самое было. Хотя признаков мании я у нее не видела, только депрессию. Уж поверь мне, я знаю, как это выглядит.
Я собираюсь рассказать ей о мононуклеозе, о том, что Мэг после него иногда бывала очень уставшей и что если она и спала за пятерых, то лишь потому, что энергии тратила за десятерых. «Ей нужно время восстановить силы», – иногда говорила Сью, закрывая дверь и отправляя меня домой.
Но тут Дерево добавляет кое-что еще:
– К тому же здоровые люди так о самоубийствах не рассуждают.
У меня волосы на загривке встают дыбом.
– Что?
– Мы с ней вместе ходили на литературу феминизма, и однажды в кафе я, она и еще несколько девчонок сели заниматься за один стол, и Мэг вдруг начала расспрашивать всех, как бы они предпочли покончить с собой. Мы тогда читали Вирджинию Вулф[35], я сначала подумала, что она из-за этого. Все ответили первое, что в голову пришло. Типа застрелиться, проглотить таблетки, прыгнуть с моста. Но Мэг была крайне конкретна: «Я бы приняла яд, сняв номер в отеле, и оставила бы горничной большие чаевые».
Мы обе молчим. Ведь именно так Мэг и сделала.
– Ну, тут я ей сказала, что ей бы пора прекратить нытье, пойти к врачу и попросить уже выписать «Прозак».
Один друг посоветовал мне пойти в медцентр в кампусе и попросить что-нибудь назначить.
– Значит, это была ты, – шепотом говорю я.
Линия потрескивает от ее удивления.
– Я?
– Мэг говорила, что друг посоветовал ей пойти в медцентр, я уже с кучей народа пообщалась, и никто ничего подобного ей не рекомендовал, никому в голову не приходило. Кроме тебя.
– Но подругами мы с ней не были.
– Ну, а мы были. Лучшими подругами, и я не только ей такого не советовала, но ничего и не подозревала.
– Значит, мы обе ничего не смогли для нее сделать, – говорит Дерево. В ее голосе звучит злость. И тут я понимаю. Причину ее враждебности. Это из-за Мэг. Ее смерть словно отрастила щупальца и вцепилась ими в людей, которые ее едва знали.
– Мне очень жаль, – едва слышно произносит Дерево.
– Она тебя послушала. И сходила к врачу.
– И что? Препараты не помогли?
– Насколько я понимаю, чтобы они помогали, их надо было принимать.
– А она не стала?
– Кто-то ее отговорил.
– Почему? Лекарства моей маме жизнь спасли.
Я вспоминаю, что писали на форуме о том, что препараты омертвляют душу. Но не это сыграло ключевую роль. Главная проблема в том, что кто-то убедил Мэг, что ее жизнь – не нужна. Что смерть будет лучше. И в том, что в самый важный момент, когда я должна была шептать ей на ухо, какая она классная, как прекрасна ее жизнь была и еще будет, на моем месте оказался All_BS.
Дерево права, мы ничего для Мэг не сделали. Хотя это не она ее подвела. А я. Я оставила ее в жизни. Но я не оставлю ее в смерти.
28
На следующий день, когда я пылесосила у миссис Дриггз, завибрировал телефон, который лежал у меня в кармане. Достав его, я узнаю региональный код 206, но звонок уже перевели на голосовую почту. Через несколько секунд приходит оповещение о входящем сообщении.
Я стою и смотрю на лежащий на ладони телефон, а мотор пылесоса все гудит. Зачем он перезвонил? Он хоть понял, что это была я? Кто знает, может, он уже стер мой номер. А сообщение на автоответчике у меня сейчас стандартное, на случай, если позвонит All_BS.
Что бы он там ни сказал – «Это кто?» или еще что, – я слышать не желаю. Я перехожу в меню, чтобы стереть сообщение, но замираю, в этот миг снова звонит телефон, и я одновременно испытываю стыд и облегчение.
– Привет, – говорю я, а сердце стучит.
Повисает недлинная пауза.