Жители Гнезда ожидали громкой свадьбы Пестователя и Зоэ. В град прибыли посланцы от всех сыновей Пестователя и воевод с вопросом: когда должны они будут появиться с дарами на свадебный пир. Только каждого из них вежливо отправляли назад; либо Ярота, либо Петронас говорили: "Даго Господин не желал ни с кем делиться своим отчаянием. Так что не будет ни с кем он делиться своим счастьем. Не желает он и каких-либо подарков".
Когда же Зоэ полностью обрела силы, Даго Господин устроил громадную охоту в пуще, на ней было убито множество козлов и вепрей, а еще – громадный зубр. Мясо дичи раздали народу на посадах и воинам; из складов выкатили для народа и для воинов множество бочек с пивом и сытным медом. Всем в Гнезде, а так же в военном лагере возле Гнезда всем разрешили веселиться. Но никого не пригласили на свадьбу Пестователя с Зоэ, которая была проведена, как говорили, на самой Вороньей Горе, среди ворожеев и жерцов. Свидетелями церемонии были только Ярота и Петронас.
На следующий день Пестователь с Зоэ проехали через посад до самой крепости и дворища. Пьяная толпа приветствовала их радостными окриками, желая подлизаться к Даго. В позолоченном доспехе ехал Пестователь на белом коне, но покрывал его лишь белый потертый льняной плащ. На белых его волосах сияла Святая Андала. На ехавшей рядом Зоэ было тяжелое платье из зеленоватой парчи, на темных волосах блестела золотая лента. В руке она держала золотой лук аланов – говорили, что тот самый, который когда-то принадлежал королеве Зифике.
Люди с радостью выкрикивали имена Пестователя и Зоэ, а ехавший сразу же за Даго Ярота рассыпал среди людей серебряные солиды или небольшие кусочки серебряных украшений. И то казалось удивительным, что лицо Пестователя было хмурым, глаза его, казалось, не замечают людской толпы, словно бы Даго Пестователь не глядел на мир, но вовнутрь себя. Без тени улыбки ехала и Зоэ.
Рассказывают, что по прибытию в Гнездо Даго Господин и его молодая супруга вошли вместе с Яротой и Петронасом в пустой тронный зал. Там Пестователь уселся на троне, кладя на колени зачарованный меч Тирфинг. На втором троне заняла место Зоэ, держа в руках золотой лук аланов. Ярота с Петронасом встали перед ними.
- Должен ли я, господин, пригласить сюда твоих слуг, твоих воинов и наиболее богатых из твоих людей? – спросил Петронас у Даго Господина.
Очнулся из задумчивости Даго Пестователь и с удивлением сообщил:
- Разве не видишь ты, что в этом зале уже нет ни для кого места?
- Но ведь парадный зал пуст, - заметил с изумлением Ярота.
- Неужели ты ослеп, Ярота? – возмутился Пестователь. – Я пригласил сюда всех тех, которых убил, выстраивая державу полян. Еще я пригласил тех, которых еще убью, чтобы моя держава расстилалась от Сарматского моря до гор Карпатос. Нет здесь места ни для кого другого.
Стиснул губы Ярота, считая, будто бы Пестователь сошел с ума. Глянул на Петронаса, но тот прикрыл веки, чтобы Ярота не заметил изумления в его глазах.
И долго еще сидели так рядом Даго Господин и Зоэ на своих тронах, в молчании глядя на пустой парадный зал. Не осмелился отозваться хотя бы словом Ярота, молчал и Петронас. Было нечто пугающее в этом зале и в неподвижно сидящих на своих тронах фигурах. Известно было Яроте, что Даго Пестователь знает искусство чар. По-видимому, в этот миг здесь должны были происходить какие-то чары, потому испытал тревогу.
Как долго еще сидели они вчетвером – никто не может сказать. В конце концов, опустилась тьма, и лица Зоэ и Пестователя сделались почти невидимыми, поскольку ни Ярота, ни Петронас не вызвали никого с факелом или светильником.
Инаконец все даже вздрогнули, услышав слова Пестователя:
- Власть, - произнес Даго Господин, - это искусство называния дел, людей, вещей и явлений. На Вороньей Горе назвал я тебя, Зоэ, своей женой и владычицей. И вот ты моя жена и владычица. Идем со мной, чтобы исполнилось супружество наше.
Сказав это, он поднялся с трона, поднялась и Зоэ; в сопровождении Я роты и Петронаса отправились они в комнаты Пестователя.
Петронас молчать умел. Но вот Ярота не мог сдержать язык и рассказывал другим о том, что произошло в парадном зале Гнезда. А поскольку много было в Гнезде хорошо оплаченных слуг сыновей Пестователя и его воевод, понесли они в мир странную весть:
"Громадное отчаяние и громадное счастье способны лишить человека разума и воли. Лишь истинный великан способен без ущерба понести счастье или отчаяние. К сожалению, Даго Господин стал карликом, ибо сошел с ума от счастья".
Известие о том через какое-то время добралось до Червени, где в великолепном дворище проживал князь Ватай, а рядом проживал у него нахлебником, в милости и немилости, сын князя Сандомира, человек по имени Чема. Вызвал тогда его к себе Ватай и сообщил:
- У полян нашел себе приют мой отринутый сын, Мына. Уже только за одно это полянам надлежит страшная кара. Но теперь пробил час мести. Приготовь, Чема, своих воинов, я же тебе для этой цели дам много золота. Захватишь для меня Землю лендзян и пленишь князя Ляха, а так же приведешь мне их женщин, которых все считают необычными. Отберешь и свою отчину, Сандомирскую Землю. На это я даю тебе один год.
Говорят, что в первую брачную ночь, когда Даго Господин поимел Зоэ, от наслаждения он воскликнул:
- Ты даешь мне счастье, Зифика!
Тогда Зоэ оттолкнула его и гневно произнесла:
- Я не Зифика, а Зоэ, муж мой. Неужто ты до сих пор любишь ту?
И с тех пор Даго Пестователь даже в моменты телесного наслаждения контролировал свой разум и собственные чувства, чтобы не спутать Зоэ и Зифику. Только мало чего стоит такая любовь, в которой невозможно забыться. Потому с того момента сближался он к ней и телесно сожительствовал очень осторожно. Ибо правду говорит Книга Громов и Молний, что "властитель не может иметь иной, чем власть, любви".
В это время Петронас с Яротой, щедро сыпля золотом, выловили всех шпионов как Авданца, так и Лестека, Семовита, богатых воевод и повелителей соседних держав. Таким вот образом Гнездо и все то, что в нем происходило, покрыла непроницаемая туча тайны. Даже от купцов, проезжавших через град, мало чего можно было узнать, поскольку их никогда не допускали в крепость, а только на посад. Потому рассказывали, что Даго Господин и Зоэ редко пребывали в Гнезде, но чаще на Вороньей Горе, где Пестователь предавался искусству чар. Из тех же слухов стало известно, что свою самую старшую дочку Пестователь выдал за норманна по имени Бйорн, который стал властителем Города Коло Бжега и предоставлял Пестователю различные тайные услуги. Еще говорили, будто бы вторую дочь Пестователь выдал за внука князя Хока из Юмно и из этого удивительного града получал наилучшее франкское оружие для снабжения собственных воинов. Люди перешептывались, что третью, еще несовершеннолетнюю, дочь Даго Господин обещал сыну короля Арпада, повелителю мардов, прозываемых мадьярами, за что получил его младшую дочь, которую выдал замуж за Петронаса. От этой женщины у Петронаса родился сын по имени Семомысл. А еще говаривали, будто бы Зоэ бесплодна и не даст Пестователю ребенка.
Вроде как, на жизнь Пестователя было устроено целых три заговора, но всякий раз он выходил целым и здоровым, поскольку знал искусство чар и умел появляться одновременно в нескольких местах. А вместе с тем, то тут, то там ходили слухи, что Пестователь сошел с ума из любви к Зоэ и уже полностью утратил свою волю, делая Петронаса Выразителем Своей Воли. Были и такие, кто гласил, что в Пестователе отозвалась кровь карликов, потому-то и не желает он встречаться со своими сыновьями и воеводами, чтобы не видели те его превращения в карлика. Еще говорили, что благородная госпожа Арне, жена князя Мыны, сына Ватая из Червени, целых три раза выезжала в Гнездо, чтобы получить согласие Пестователя на поход Семовита против Червени. Но всякий раз перегораживали ей дорогу воины, которыми командовал Петронас, он же приказывал ей ожидать в Крушвице подходящего момента для войны с Ватаем. Но вот когда этот момент должен был наступить – Петронас не сказал.
И так случилось, что простой народ, вольные и наполовину вольные смерды возлюбили Пестователя, поскольку – как они сами утверждали – не желал он войны, а хотел сохранить мир, а ведь, как известно, на войне более всего страдают люди низкого сословия. Но сыновья Пестователя и богачи, для которых война означала добычу и возможность добыть себе еще и славу, Пестователя презирали, называя его его безвольным.
Тем не менее, имя Пестователя для многих все еще оставалось страшным...
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
ШЛЁНЗА
Вплоть до самой жатвы ожидал Дабуг Авданец, прозываемый Хабданком – военной помощи от короля Арнульфа Тевтонского. Раз за разом он направлял к нему посланцев с письмами о вероломстве князя Сватоплука, который, вместо того, чтобы распространять христианство на подчиненных себе землях, оставлял их в старой вере. Еще доносил он о своем предприятии возведении костёла в Любине, о тяжких трудах, выполняемых его людьми и волами, стягивающих из дальних сторон громадные валуны для храма с куполом, который он собирался возвести.
Посланцы с письмами мчались и к епископу Вичингу, пребывающему в Мораве рядом со Сватоплуком – с просьбой о том, чтобы князь дал позволение на уничтожение места крупнейшего языческого культа на горе Шлёнзе. Ответы Вичинга Авданцу всегда были увертливыми; да, язычество было ему неприятно, но ему было важно хорошее отношение к нему со стороны князя Сватоплука. А вот получить это хорошее отношение было нелегко, поскольку все более крупные споры должен он был смягчать между Сватоплуком и тевтонскими господами, которым не нравилось расширение Моравской Империи, как они ее называли.
Арнульфу и тевтонским господам нравилось, что Хабданк намеревается откусить от себя большой шмат Великой Моравы, то есть Землю Шлёнзан. Правда, у Арнульфа было много и других забот на голове. В Рому его вызывал папа Стефан V, желающий короновать его в императоры, только в державе франков постоянно вспыхивали споры между богачами, и иногда требовалось решать с мечом в руке. Нужно было прикрыть берега перед неустанными нашествиями норманнов. Так что ничего удивительного, что лишь в пору жатвы, по приказу Арнульфа, окружными дорогами, грабя по дороге все, что только было можно, прибыл через Мораву в Геч насчитывающий пятьдесят человек отряд тяжеловооруженных аллеманов, которые, хоть и соседствовали с баварами, но лишь с огромным трудом подчинялись их командиру, Тогине.