— У меня было три женщины, ибо не только сила моя, но и желание велико.
— А известно ли тебе, что сражающийся на молотах обязан быть чистым?
— Не знал я, что буду сражаться молотом.
— Хорошо, тогда я согласен перенести поединок на завтрашний день. Этой ночью ты обязан оставаться в чистоте. А сейчас прикажи своим людям, чтобы они начали ковать сто пятьдесят копейных наконечников. Укажи нам место, где мы можем пасти наших лошадей, и скажи своим женщинам, пусть они приготовят еду для моих воинов. Забей вола и трёх баранов. За всё получишь дополнительную оплату.
С этими словами Даго подошёл к вьючной лошади, которую стерёг Херим, вынул из вьюка две серебряные гривны и бросил Авданцу под ноги.
— Мы не разбойники, кузнец.
Тот нагнулся, поднял гривны, а затем показал на дом за глиняной насыпью.
— Войди гостем в мой дом и прими от меня еду и дары. К завтрашнему дню наконечники будут у тебя. Завтра же проведём и поединок. Мне показалось, что ты лестк, грабитель, но, похоже, ты кто-то другой, хотя вокруг тебя вижу я множество лестков.
Даго подозвал к себе Палуку и Куи, наказав им, что если кто из воинов хотя бы коснётся женщин Авданца или сворует у хозяина пусть даже самую малую вещь, то будет повешен на ветке. Потом он взял с собой Херима, Зифику, Куи и Палуку и пошёл вместе с ними в дом Авданца.
Там он увидал большую комнату с полом и стенами, выложенными дорогими коврами, с развешанным повсюду дорогим оружием. На стол подали хлеб, миски с маслом и творогом. Поставили и жбан с крепким мёдом. Не слишком много хитрости было в голове у Авданца, но он привёл молодуху с большой грудью, круглым животом и настолько смазливую, что Херим даже язык высунул, как бы желая полизать её. Девицу Авданец посадил на коленях Даго.
— Позабавься с нею, господин, хоть бы и сейчас, ведь ночью тебе надобно быть чистым. Это моя дочка.
Авданец задумал так, что Даго позабавится с девушкой сейчас, и так понравится ему ядрёное молодое тело, что станет забавляться с нею и ночью, а потом проиграет поединок на молотах, так как не уважил закона Тора. Даго понял замысел кузнеца и посадил девицу рядом с собою, поил её вином и пивом, лапал за грудь и лазил рукою меж ног, поглаживая ей лобок.
— Господин, тебе надобно быть чистым, — сурово напомнила Даго Зифика.
И Даго кивнул, мол, услышано твоё предостережение.
Тем временем, на всё селение гремели удары молотов. Для дружины Даго ковались копейные наконечники. Работой руководили сыновья Авданца, а сам он сидел с гостями, угощая их мёдом и разными блюдами.
Авданец был богат, но чем более богатым он становился, тем сильнее травило его желание стать еще богаче. Это Даго смог понять по языку глаз и тела кузнеца.
— Марды одеваются в золотые одежды и золотым оружием владеют. То же самое — и Крылатые люди с Аргараспидами, которые как этот воин, — показал Даго на Зифику, — носят серебряные щиты. Я уже дал Палуке обширные земли, которые зовутся теперь Землёю Палуков. Большие земли получат от меня Куи и другие. А разве ты, Авданец, не желаешь, чтобы род твой был вознесен над иными? Над Лебедями, Дуниными и Повалами?
Только Авданца при дворе Пепельноволосого считали всего лишь кузнецом. Роды Повал, Дунинов и Лебедей ценились там гораздо выше.
— Я всего лишь кузнец, — с фальшивой скромностью заявил кузнец и сгорбился.
— Если я добуду Гнездо, то Хельгунду отдам тебе. С ней ты родишь сына, а уже он станет главою твоего рода. Палука же будет иметь сына от моих чресел, и вот тот даст начало своему большому роду.
Авданец пил прямо из жбана. Он чувствовал, как желание владеть мёдом разливается у него по жилам.
— О Даго Пестователь! Не хочу я Хельгунды. Возьми мою дочь и дай мне внука. А после того пожалуй роду моему все земли до самой реки Обры, поскольку там хорошие пастбища и урожайные поля.
Внезапно в комнату залетел ворон и что-то прокаркал кузнецу на ухо.
— Едут купцы. Пятьдесят возов. Направляются из Калисии в край куров за гинтарасом.
Все вышли за укрепления. Вскоре и вправду показалась почти сотня закованных в панцири всадников и пятьдесят возов, каждый из которых тянуло четыре пары лошадей. С первого воза встал человек в богатой одежде, по франкскому обычаю с мечом у пояса. Он сказал что-то своим людям на языке баваров, а потом обратился к Авданцу на языке склавинов:
— Мои возы требуют починки, а кони отдыха. Я могу продать кольчуги тройного плетения и толщины и шлемы, способные закрыть всё лицо.
Даго как-то уже видел этого человека, и тот видел его. Купец подошел к Даго, поклонился и сказал:
— Маркграф Карломан беспокоится о тебе, господин. В случае нашей встречи мне приказано передать тебе, что Карломан снова взбунтовался против Людовика Тевтонского, и королю Людовику пришлось уступить требованиям сына. Восточно-франкское королевство было разделено меж тремя сыновьями Тевтона: Людовик Младший получил Тюрингию, Саксонию и Франконию, Карл Толстый Алеманию и Рецию, а Карломан — Восточную Марку и Баварию. О граф Даго, маркграф Карломан просит, чтобы ты вернулся к его двору и помог ему в борьбе за императорскую корону.
Слова эти слушали Авданец, Зифика, Херим, Палука, Куи, а также все лестки, потому что все прибежали, чтобы поглазеть на купеческий караван.
Даго закрыл лицо руками, а когда отнял их, то сказал:
— Передай Карломану, баварец, что свои судьбы в руки мои отдали лестки. Если у тебя имеется пергамент, мой слуга Херим напишет от меня Карломану письмо, ты же передашь его, когда возвратишься от куров.
Купец дал Хериму пергамент, чернила и даже гусиное перо. Авданец провёл их в пустую комнату, и там Даго продиктовал письмо:
«Брат мой, маркграф Карломан. Я, Даго, граф и господин, горячо желаю тебе здравствовать…»
Херим довольно-таки давно не держал в руке в руке пера, не слишком хорошо владел он и языком лендицов, потому-то не очень ясно и написал, над какими это людьми держит сейчас власть Даго. Видукинд, нашедший это письмо в старинных документах, связанных с Карломаном, узнал вдруг о каких-то лестковицах или же лисицявиках. Тем более, что и Константин Порфирородный тоже слыхал о лестках, потому и помянул о лициках, живущих на реке Висуле. Говорят, что от названия «лестки» потом пошло «лехи» или «лехичи», а еще говорят, что от них уже родились «слехчичи», откуда уже только шаг до «шляхтичей». Но к истории о Даго это уже никакого отношения не имеет; истиной же остаётся то, что и его самого, из-за хитрости и предусмотрительности, назвали лестком. Но ведь и вправду был он им, ибо часто говаривал, что любит волю, а сопровождающий Даго воин носил на пике флажок с белым орлом.
Даго были ведомы обычаи властителей. Поэтом он продиктовал Хериму и второе письмо, а затем вызвал к себе купца-баварца.
— Я завоюю страну Пепельноволосых, через которую ведёт путь за гинтарасом — глесумом. Так вот, я освобождаю тебя от оплаты всяких пошлин и обещаю всегда давать тебе сотню своих людей для дополнительной защиты перед грабителями.
И он вручил купцу пергамент с обязательством.
— Сколько? — коротко спросил купец.
— Война дорого стоит… — начал было Даго.
— Господин, ты получишь пять тысяч серебряных денаров и сто серебряных гривен, — заявил баварец. — И не ради этого вот документа, но потому, что этого желал бы Карломан, мой повелитель и опекун. Придёшь ли ты к нему с помощью, господин?
— Да. Лишь только справлюсь с Хельгундой.
Даго лично проверил, чтобы еще в тот же вечер мешок с пятью тысячами денаров и сотней серебряных гривен очутился под опекой Палуки и был привязан вместе с другими мешками на вьючную лошадь, которую он вел из самого края франков. Ибо «Книга Громов и Молний» в разделе о власти учила, что повелитель без всяческого ложного стыда должен использовать купцов и людей, дающих деньги в залог.
Этой ночью кузнец Авданец был разбужен Куи, который повёл хозяина в комнату, где на громадном ложе, застеленном овчинами, Даго забавлялся с кузнецовой дочкой. Толстая девица, упившаяся мёдом и измученная любовью, лежала голой на шкурах. Её большие груди были похожи на хлебные ковриги, а слегка раскрывшийся срам показывал влажную свою внутренность. На животе, над самым обросшим светлыми волосами лоном, Даго начертил древесным углём магический круг со священным знаком, чтобы девушка родила великана:
Девица любила заниматься любовью, и у Авданца последние пару лет были с нею неприятности — всё время приставала она к нему, чтобы отец выдал её замуж. Только кузнец не видел никого, кто мог бы за неё прилично заплатить, а её прелести и в нём самом не раз пробуждали вожделение. Жалко было отпускать её из дома за просто так.
— Чего ты от меня хочешь, господин? — спросил Авданец, отводя взгляд от раскинутых ног дочки. Этой ночью с ним не было женщины, ибо ему хотелось оставаться чистым перед завтрашним поединком. Сейчас же желание болезненно отозвалось в его нутре.
— Ты кузнец, а значит — почитаешь огонь. Я отметил твою дочку символом плодовитости, — сказал Даго. — Четырежды я наполнил её собственным семенем и уверен, что разжег в ней огонь новой жизни. Если это будет сын, его ждет большая слава. Поэтому я дарую тебе земли до самой реки Обры, тебе и твоему роду. Завтра ты со своими воинами пойдешь со мной. Будешь воеводой.
— Не могу я, господин, идти с тобою. ведь твои люди носят на своих щитах знак белого орла, а значит — не признают никакой власти. Сам же я человек, до власти охочий.
Даго положил ему руку на плечо и сказал:
— Есть разные магические знаки, Авданец. Некоторые из них добываются путём учения у магов и волшебников, иные мы сами узнаём из собственного опыта. Если уж случилось так, что люди видят в знаке орла существо, само направляющее своим полётом, почему бу не дать им и надежду на то, что они станут вольными? Власть даруется богами, но не людьми, кузнец. Только Пепельноволосых и их наёмников из Юмно смогут победить тысячи. Что сможет вызвать их из лесов и весей? Что вдохновит их на битву, если не обещание свободы? Признай этот знак без возражений, ибо не от народа, а