а так отреагировала? Я почувствовал себя неуместным и жалким. Впервые в жизни. Я поделился с Лелей тем, что зрело глубоко внутри, тем, что еще сам едва осознавал, не понимал вовсе. А она отреагировала так… Она плюнула в душу… Мне плюнули в душу.
Наверное, я должен был разозлиться, потешить гордость, выдав ей что-нибудь оскорбительное и лживое. Вроде: «Да я пошутить над тобой хотел. Проверял — насколько ты хороший агент. Распознаешь ли вранье. А ты попалась как новичок!»
Эти слова вертелись на языке, но не хотели слетать с него — прямо прилипли, заразы.
Я смотрел в лицо Лели — расширившиеся глаза, приоткрытые губы, натянутые скулы и молчал.
Внезапно она тяжело вздохнула — как-то совсем тяжело. Будто едва могла сделать этот вздох. Покачала головой и смешно, как ребенок подтерла нос пальцем. И я увидел прозрачную капельку на щеке Лели и на пальце тоже. Она плачет?
Сердце сжалось сильнее и заколотилось так, что загрохотало в ушах. Я дернулся, чтобы обнять ее, прежде чем подумал. Но Леля пулей вылетела из кресла. С разбега плюхнулась в другое, поодаль, обхватила колени руками и спрятала в них лицо. Плечи ее вздрагивали. Да чего я ей такого сказал?
Я не понимал, что происходит и от этого ощущал себя совершенно беспомощным, ненужным.
Не смотря на протесты Лели, подскочил, сгреб ее в охапку, опустился на кресло и посадил к себе на колени. Она спрятала лицо у меня на груди и заплакала. Так горько, что мне захотелось тоже всплакнуть. Я всегда ощущал чужую боль, сочувствовал. Но как-то издалека, отстранено. Так, как сочувствуешь героям фильма, зная, что они не настоящие, не живые люди. Но сейчас… казалось раскаленные пруты жгут виски, а сердце бьется с неимоверным трудом и каждый удар приносит боль.
— Ллеля, — промямлил я. — Тыы… извини. Если что не так сказал. Ну зачем же так расстраиваться? Хочешь мятного чая?
— Шампунь с апельсиновой отдушкой… Шампунь, — прошептала она и снова залилась слезами. Плечи Лели поникли, а ладошки вздрагивали на моих плечах.
Я смутно припомнил, что заикался про этот шампунь в своей исповеди. Но кто же мог подумать, что Леля так расстроится?
Мне нравилось, когда от женщин приятно пахло, особенно цитрусами. Что же тут такого?
Аромат «привязался ко мне» из первого, тогда еще лубочного кино 4Д. Трехмерного и с запахами. Там была героиня — удивительная, милая и по-настоящему домашняя девушка. Красивая, но не такая модная как подружки. Одноклассницы считали ее невзрачной, а одноклассники вздыхали по ней издалека. Мне нравилась не столько актриса — слишком зрелая, фигуристая, взрослая для такой роли, сколько ощущения от героини. Этот флер ненавязчивого обаяния — ты чувствуешь его всем существом и запоминаешь надолго. И запах ее волос — апельсиновый.
Я ждал объяснений, но их не последовало. Вместо этого Леля резко выпрямилась — я прямо чувствовал, как разом напряглись, налились силой ее мышцы, и вскочила на ноги. Не успел снова ощутить себя хуже некуда, как обычно, когда она ни с того ни с сего шарахалась, словно от чумного, Плазма махнула мне рукой и бросилась к дверям.
— Идем со мной! — позвала уже держась за ручку.
— Что такое? — совсем растерялся я.
— Шеф! — глаза Лели гневно сверкнули, кожа на скулах натянулась. — Он что-то знает! И не будь я индиго, если не заставлю его выложить все начистоту! — с этими словами она выскочила вон, а я рванул вдогонку.
Глава 9Где герой впервые понимает, что такое страсть
Я бежала от Вайлиса сломя голову. От его объятий, от собственных ощущений рядом со спутником. Бежала к Элдару Масгатовичу. Звучит парадоксально, но факт.
В чудокаюте связи, естественно, не было. Секретность, чтоб ее!
Я рванула в соседнюю — пустую, копию моей, да и почти всех остальных на корабле. С силой нажала едва заметную розовую кнопку на стене. Навстречу выплыл виртуальный телефон — что-то вроде трехмерной проекции старых стационарных аппаратов. Мобильники в кротовых норах не действовали. Но корабельная связь иногда пробивалась куда надо. Как и почему понятия не имею. Но мне срочно требовалось поговорить с шефом. Вчера! Как он сам обожал говорить.
Флер близости Вайлиса, тепло в животе, желание прильнуть к спутнику, спрятаться у него на груди от всех бед, никак не отпускали. Да что это со мной? Еще недавно казалось, между нами только желание. Зашкаливающее, горячее, почти как плазма в моей крови. Но только лишь животное влечение, если выражаться грубо и прямолинейно.
И вот теперь… теперь случилось что-то непонятное и напугало меня не на шутку. Я ждала, пока виртуальный телефон включится, даст сигнал, что можно звонить и внутренне напрягалась все сильнее. Мышцы натянулась струнами и, чудилось мне — одно неверное движение и они лопнут со звоном и треском. Птичкой в клетке билось сердце. Вайлис навис за спиной, почти касаясь. Шелохнись я хоть немного — и обязательно задела бы его.
Я чувствовала жар тела спутника, его эмоции бились в несчастный аурный щит как волны в прибрежные валуны. Еще немного — и обтешут их, огранят под себя.
Я страшилась обернуться и встретиться взглядом с Вайлисом. Чертов телефон! Ну почему же ты так долго! Ну давай же! Давай!
Ненавижу все эти виртуальные штуки. Так приятно было бы подержать в руках нормальную трубку, скользнуть пальцами по гладкой пластмассе. И что современные люди нашли в этих призраках вещей?
Казалось, все вокруг ненастоящее. Дунь — и оно развеется как туман. И останусь только я. В полной пустоте, такой же глухой и отвратительной, как та, что живет внутри.
Впервые за долгие годы я почему-то дала слабину. Захотела чужой защиты, защиты незнакомца, захотела чужой помощи, сочувствия. Неужели всему виной тот самый шампунь с цитрусовой отдушкой? На глаза снова навернулись слезы. Колючий ком в горле причинял боль, по телу прошли спазмы, будто бы я, на самом деле, опять зарыдала. Дочка, моя девочка. Она обожала этот шампунь.
Когда ей исполнилось четырнадцать, мы вместе пошли в косметический магазин.
Картонные модели у входа зазывно улыбались, предлагая помаду и тушь.
Яркие люстры у потолка заставляли постоянно щуриться. Отражаясь от стеклянных витрин и зеркал их свет, казалось, заливал помещение до краев, как вода.
Длинные ряды витрин ломились от баночек, скляночек, тюбиков, пластиковых пакетиков. Мимо нас сновали сумасшедшие толпы. Женщины, девушки, девочки хватали крема, пудру, помаду, карандаши для всего на свете, пшикали духами на тестовые полоски. Нюхали, изучали, теснили друг друга возле табличек с популярными брендами.
Ни я, ни дочка никогда особенно не пользовались всеми этими дамскими штучками. Мы сразу отправились к стенду с шампунями. Я с умилением наблюдала, как дочка читает этикетки, нюхает пробники. Наконец, она восхищенно выдохнула и сунула мне под нос один из них. В лицо пахнуло апельсином и чем-то сладким, но не приторным.
— Мой аромат! — заявила дочка.
Она всегда пользовалась только этим шампунем. Даже когда вышла замуж, даже когда родила свою дочку. И когда Вайлис его упомянул… внутри что-то взорвалось. Казалось — боль везде, по всему телу — ноет и рвет на части. А сердце… сердце остановилось, замерло в груди, словно устало биться без моих детей, без любимых.
Ззззнь…. Дзззнь.
Колокольный звон сообщил о том, что телефон включился и есть какая-никакая связь. Без особой надежды я набрала мобильный номер шефа так быстро, что Вайлис тихо присвистнул и прибалдело выдал:
— Ты на клавиатуре работаешь со скоростью света.
— Две диссертации любого так научат, — отмахнулась я и приложила к уху виртуальную трубку. Этого можно было и не делать. Но сказывалась сила привычки.
— Ты кандидат наук? — воскликнул Вайлис — его эмоции снова ударились в мою защиту, как девятый вал в борт корабля.
— Доктор, — неохотно призналась я — это было давно и неправда. В той, другой, счастливой жизни. Вайлис снова присвистнул, но тут на телефоне зажегся зеленый огонек. Неужели?
— Ало? — послышался в трубке взволнованный голос Элдара Масгатовича. — Вы в порядке? — спросил он так, словно знал о нападении. Чертов пройдоха! И ведь не предупредил!
Я проглотила несколько нецензурных фраз, так и вертевшихся на кончике языка, и как можно спокойней произнесла:
— Что здесь происходит? Почему на корабль напали? Мы думали, наша миссия полезна всем? А оказывается у нас могущественные враги? И какого черта нас оснастили как военный истребитель? Даже круче?
Пока я громоздила один вопрос на другой, шеф недовольно сопел в трубку. Но не перебивал — значит, чувствовал себя виноватым. Остановилась я с трудом. Вайлис бережно пожал ладонь — прикосновение его теплых пальцев, ободряющий жест успокаивали помимо воли. Спутник обошел меня, встал рядом, слегка прислонился плечом.
И я обомлела, потеряла дар речи. Если бы вместо Вайлиса рядом очутился Элдар Масгатович, я и то бы не так поразилась. Сердце судорожно забилось, внутри похолодело — то ли от испуга, то ли от дурного предчувствия.
Аура Вайлиса пылала, как у настоящего индиго с огнем в крови. Рыжие всполохи не исчезли, наоборот — охватили биополе целиком. Теперь оно напоминало мультяшный цветок-костер — лепестки его трепетали, словно от порывов ветра, переливались кусочками радуги.
Да что с ним не так? То есть плазма в ауре — очень полезная штука. Она делает существо почти неуязвимым — достаточно лишь вовремя «загораться». Дает массу чудесных способностей. Истощает не в пример любым другим способностям — что правда, то правда. Но избежать этого не сложно. Нужно только вовремя восстанавливать энергию, не растрачивать куда ни попадя, следить, если близка к перерасходу.
Но Вайлис не индиго. В его ауре не должна жить плазма, не столько времени, по крайней мере. Это очень опасно, а возможно и фатально. Что за чертовщина? Мои суматошные размышления прервал голос Элдара Масгатовича — неожиданно спокойный и даже немного виноватый.