Хотя…
Во мне боролись два противоположных порыва. Рассказать все Вайлису прямо здесь сейчас, или скрыть от него, пока не разгадала исход мутации ауры. Он имеет право знать, твердила я себе. И тотчас торопилась себя отговаривать — зачем ему раньше времени этот груз на душе.
— Леля? — позвал Вайлис, и я отчетливо ощутила всю неправильность нынешней ситуации. Мы уже бог знает сколько времени лежали рядом, голые. Вайлис прикрыл нас мягким, голубым покрывалом и совсем как-то по-хозяйски положил на меня руку.
Но добило не это.
Он вдруг пропустил мои волосы сквозь пальцы и выдал как свершившийся факт:
— Ты моя Леля… я хочу тебя себе… Я хочу тебя… как собственную женщину…
Меня как громом ударило. Опять он за свое! Стоит немного расслабиться — и опять эти агентские хитрости. Даже в постели, даже после ошеломляющего секса!
Конечно же, я отлично помнила эту фразу.
В больнице, в полубреду, пока застегивала халат медсестры, Вайлис прошептал:
— Я хочу тебя… как собственную женщину…
Какие образы витали в его помутненном рассудке? Что он имел ввиду? Может и сам не ведает.
Но услышав эту фразу — слово в слово — после нашей любовной горячки, я опешила. Тихая нега в мягкой постели, рядом с мужчиной, который так притягивал, так будоражил, испарилась в одном мгновение.
Я вскочила как ужаленная и шарахнулась к окну. Вайлис резко сел на кровати и ошарашенно уставился на меня, словно впервые видит. Он даже и не думал прикрываться. Да и зачем? Я оценила все, чуть раньше, да и смущаться Вайлису было совершенно нечего. Таким телом гордиться надо!
Ни единого переразвитого мускула, ни единого обвисшего, ни единой складки жира. Фигура Вайлиса выглядела гармоничной, почти идеальной — хоть сейчас лепи скульптуры богов.
Я дрожала у окна, не в силах побороть волнение, слушая грохот пульса в ушах, усиленно пытаясь глотнуть побольше воздуха. Но сколько бы ни вдохнула, чудилось — задыхаюсь, как рыба на берегу.
А Вайлис оставался на кровати, чуть опустил голову и изучал — с ног до головы, раз за разом. Я никак не могла разгадать его настроение, его намерения. Губы Вайлиса сжались, немного по-детски, но не забавно, не трогательно, скорее озадаченно. Скулы натянулись, предельно очертив контур лица, желваки заходили ходуном.
— Что случилось? — вспыхнул Вайлис. — Говори уже! Почему если я сделал что-то не так просто не рассказать об этом? Какого черта? Ты шарахаешься как от чумного… Это… неприятно, — в его голосе промелькнуло удивление, замешанное на досаде. Словно сам Вайлис поражался собственной реакции. Да нет. Бред какой-то! — Может у тебя были любовники получше меня! — вот теперь его губы поджались как у обиженного ребенка. — Может я торопился и потерял голову, — он замолчал, и после небольшой паузы продолжил. — Я сам удивляюсь своей горячности, знаешь ли. Но это не значит, что надо сразу списывать меня со счетов. Почему ты так уверена, что я не могу лучше? Я могу лучше. Уж поверь, могу. Дай только шанс.
Такого поворота я уж точно не ожидала. Слова не шли на ум, объяснения тоже. Сердце екнуло и замерло в груди. Предательское тепло разлилось внутри. Почему он подумал, что мне не понравилось? И почему меня это так обеспокоило?
Что происходит, в конце-то концов? Я совершенно растерялась. Эта фраза, зачем он снова произнес ее? Что за игру затеял? Почему теперь делает вид, что ничего не имел в виду? Что не взялся за очередной виток расследования происшествия в больнице? Что же такое-то?
Понимая, что все больше путаюсь, теряюсь в догадках, в эмоциях, я решила отложить выяснение отношений до другого момента. До лучшего момента. Когда развеется дурман в голове, прояснятся мысли, уйдет смятение.
— Вайлис, — попросила как можно более проникновенно. — Пожалуйста, давай в другой раз, а? Я очень устала. Сегодня был сумасшедший день. А хочется отдохнуть перед высадкой на планету. Можно я чуток полежу, приду в себя, а? А потом мы поговорим.
Вайлис помедлил. Неподвижно застыл на кровати, словно решая — как поступить и все еще не сводя с меня глаз. Наконец, он встал, сгреб в охапку остатки одежды и стремительно вышел из каюты. Не прикрываясь, нет, размахивая вещами, как флагами.
Глава 10Где герой узнает, что такое ревность
После драки Леля сбежала по своим таинственным индиговским делам, а я занялся нашими, агентскими.
Отсек для обслуги мало чем отличался от остальных. Те же зеленые бархатистые стены, те же каюты. Разве что несколько огромных складов в самом конце коридора.
Не церемонясь, я нажимал кнопку вызова на каждой двери.
Одна за другой кнопки загорелись синим, и тут же в коридор высыпали наши с Лелей соседи по кораблю.
Миетта хотела что-то сказать, но я поднял руку, призывая биоботов ко вниманию.
— Среди вас обнаружены предатели. Они пытались нас убить.
На лицах биоботов отразилось беспокойство — сильная реакция для полумашин, внешне почти безэмоциональных.
Миетта снова хотела что-то сказать. Но я продолжил:
— Немедленно откройте мне доступ к вашим центрам управления. Всех, кто не согласен, вырублю насильственно.
Я был уверен, что большая часть обслуги верна нам. Поэтому и решился на шантаж.
Окажись предателей хотя бы четверо, мы с Лелей дракой с двумя биоботами не отделались бы. Подоспело бы подкрепление.
При худшем раскладе среди обслуги затаился еще один вражеский прихвостень.
Биоботы выстроились в шеренгу, как солдаты, и послушно позволили мне рыться в своих «мозгах».
Одно это сразу же исключало их из числа подозреваемых. Но я решил подстраховаться. Серьезность угрозы не оставляла права на ошибку. Кто знает, не нападут ли на нас в следующий раз во сне? Не затеряется ли транспортник в кротовой норе. Наш курс лепился на ходу, фактически «на коленях». Самое то, чтобы оправдать пропажу корабля досадной ошибкой в расчетах.
Свернули не в ту кротовую нору, вывалились в черную дыру или прямо на звезду…
Такое случалось. Пусть и очень редко.
Власти Галактического союза тщательно скрывали происшествия. Опасались паники, страхов перед космотелепортами, массовой истерии. Людям свойственно пугаться всего непонятного. Объясняй потом, доказывай, что жертв у кротовых нор в тысячи раз меньше, чем у воздушных трасс. А уж как далеко кораблям до старых-добрых поездов и самолетов! По количеству несчастных случаев древний транспорт превосходил их, как превосходит море аквариум по количеству живности.
Но у агентов АУЧС хватало уровня доступа, чтобы знать о каждом несчастном случае. И во всех подробностях.
На затылке у каждого биобота обслуги открывалась дверца, не больше спичечного коробка величиной. У обычных полумашин такого не было. Никто не мог залезть им в «голову» и запрограммировать на что-то.
Нападение биоботов на нас с Лелей, похоже, дало сигнал к снятию грифа секретности с тайной информации из арсенала обслуги. Я залез во все данные, даже в те, для которых требовался гораздо более высокий уровень доступа.
Вдоволь покопавшись в «чужих головах», с облегчением убедился, что больше подсадных уток нет, и напоследок скомандовал:
— Тела в каюте, откуда проходил звонок к Элдару Масгатовичу, отключить полностью. Отправить в хранилище.
Обслуга взяла под козырек, а я поспешил к Леле. Хотел успокоить ее и застал в непонятном оцепенении. Леля выпрямилась на кровати, и ни на что не реагировала. В тревоге, в смятении, я пытался ее растормошить, ощущая, как пульс взвивается до небывалых высот, грудь режет боль, а голову словно сжимают тиски.
А когда Леля очнулась…
Все начиналось так хорошо… а закончилось… так плохо.
Я не мог поверить, не хотел верить, что Леля выгнала меня после того, как мы стали единым целым. Чувствовали друг друга, любили и нежились в объятиях. Делали все то, что я ненавидел в слащавых мечтах своих любовниц. Женщины обожают мечтать вслух… Даже тогда, когда слушатели не очень-то и за…
Вместо того, чтобы уйти к себе, я бесцельно бродил по коридорам корабля. Голый, держа в руке шмоток разодранной в порыве страсти одежды, я запинался через каждые три шага и думал, думал, думал. Сердце тревожно билось в груди, гремело в ушах, пульсировало в висках. Казалось, меня придавило каменной глыбой. Я судорожно глотал воздух, но его все равно не хватало. Я расправлял плечи, но их все равно тянуло к земле. И перемалывал в голове мгновение за мгновением. Когда все так изменилось?
Когда я сказал Леле о том, что хочу ее себе, как женщину? От этой мысли в груди екнуло и заболело сильнее. Кончики пальцев закололо, как будто снова повредил нервные центры, под лопатками. Почему ей так неприятно, что наш секс не был одноразовым? Разве не все женщины хотят совершенно обратного? Неужели я настолько не подхожу ей? Не как любовник, как человек. Но… ведь мы так замечательно работали в связке, понимали друг друга с полуслова. Я запутался.
Исходив полкорабля, я вернулся в свою каюту. Выбросил негодные остатки одежды в мусор, и нацепил джинсы с футболкой.
Странное, нервное перевозбуждение никак не стихало — все валилось из рук, сосредоточиться не получалось. Я разбил три чашки, уронил контейнер с едой и, конечно же, по закону подлости, плов размазался по всему полу. Пришлось вызывать биобота обслуги. Я бы удивился, если бы на кнопку вызова отреагировала не Миетта.
Она вошла в каюту, повела бедрами и улыбнулась:
— Чем могу помочь?
— Идемте, — я проводил Миетту на кухню и ткнул пальцем в измызганный пол.
Биобот посмотрела с откровенным разочарованием. Даже не знал, что эти искусственные создания так могут. Ни слова не говоря, Миетта достала из встроенного в стену шкафчика моющий пылесос и ликвидировала грязь за считанные минуты. Я ждал у «окна», наблюдая за тремя темно-коричневыми планетами. Они медленно уплывали вдаль, вращаясь вокруг голубой звезды, похожей на огромный сапфир.
По поверхности одной из планет скользили ярко-синие разводы. Вода или атмосфера или что-то в этом роде.