Меня трясет, сердце екает где-то в горле, колючий ком мешает глотать. Но тут кто-то шевелится позади автобуса, стонет, и я отчетливо слышу:
— Мама… мама… помоги.
Из глаз катятся слезы. Я вспыхиваю плазмой и лечу по салону, оживляя всех подряд. Пока… перед глазами не простирается черная пустыня. Она охватывает все вокруг. Я вздрагиваю от слабости, пытаюсь сделать шаг. Но ватные ноги подкашиваются, роняя меня на резиновую дорожку автобусного пола.
Она хрустит подо мной — совсем обледенела. Воздух наполняют детские голоса.
Они кричат что-то, называют меня спасительницей. Обещают, что никому не расскажут мой секрет, хотя я вроде бы и не просила.
Я закрываю глаза и уплываю в черноту.
— Ты безумная, сентиментальная дура! — орет в голове Илья и собирает нескольких индиго. Вместе они накачивают меня энергией. Не до нынешней бодрости, нет. Но перед глазами светлеет, я с трудом разлепляю тяжелые веки и вижу перед собой несколько встревоженных детских лиц.
— Ты настоящая маленькая героиня, — только сейчас я поняла, что Вайлис просмотрел мои воспоминания, как киноленту. Его синие глаза наполнились теплым светом, брови сложились домиком. Вайлис сгреб меня в охапку, крепко прижал и присел на кровать.
— Ты мое маленькое чудо, Леля, — прошептал очень тихо. — Я буду учиться у тебя. Как быть индиго, таким, как ты. И Илья конечно тоже.
— Ему бы твои слова понравились, — усмехнулась я. — Он у нас один из древнейших и мудрейших.
— Ну что ж… — бодро произнес Вайлис. — Давай начнем. Если завтра мы планируем что-то разнюхивать, то следует быть во всеоружии.
— Разнюхивать? — удивилась я. — Думала, мы просто встречаемся для обсуждения насущных проблем.
— Наши хитромудрые мэры планируют вылазку в горы, — хмыкнул Вайлис, все еще крепко прижимая меня к себе. — Прямо они мне об этом не сказали. Но намекнули на то, что неплохо бы расследовать все там, где оно началось… В горах.
— Разумно, — кивнула я — эмоции отпустили и привычное уже спокойствие, воодушевление от близости Вайлиса разлилось внутри. — Ну давай начнем лепить из тебя индиго.
Глава 17Тайна муританских гор
Я много чему обучался за долгую жизнь. Дедукция, индукция, агентские методы расположить к себе свидетеля и даже подозреваемого, гипноз, НЛП — лишь вершина айсберга.
Я освоил многие виды борьбы, оружия. Старался идти в ногу со временем, навострился использовать новейшие военные технологии.
Но только обучаясь управлять даром индиго понял, что еще очень многого не испытал в этой жизни…
Как и обещала Леля, начали мы с техники безопасности. Убили несколько часов на то, чтобы я наконец-то поставил блок от чужих воздействий. Научился приоткрывать его для чтения эмоций — частично, не полностью и замуровывать опять.
Потом Леля натаскивала меня читать ауру.
Оказывается, я уже видел ее, только смутно и размазано. Не целиком — лишь контуры и границы. Чтение ауры напоминало просмотр старых добрых стереограмм. Сначала ты часами в поте лица, злясь на себя и все на свете, пытаешься за монотонным узором увидеть дельфинов, человечков, цифры. Но потом налету перестраиваешь зрение так, чтобы каждый пестрый ковер стереограммы вмиг раскрывался потаенным изображением.
Глаза слезились и болели, голова раскалывалась. Но я начал отчетливо различать цвета ауры, внутренний ее узор, сотканный из эмоций и отпечатков физического тела.
— Цвета чувств я знаю лишь для людей и пары других рас, — пожала плечами Леля. — Про мельранцев ничего.
Так вот почему она мне не верила! Не смогла прочесть эмоции! Леля… я ведь раскрытая книга… Разве для того, чтобы понять чувства другого обязательно нужно читать ауру?
Она увидела в моих глазах вопрос и сожаление. Подошла, осторожно провела ладошкой по плечу и тихо произнесла:
— Я просто очень боялась за наши секреты. Пойми… Мы отвечаем не только за себя. Раскрывая кому-то тайны индиго, мы подставляем всех остальных.
Я застыл на месте, прижал Лелю к себе и впервые понял ее по-настоящему. Она не отталкивала меня, не шарахалась. Она, моя маленькая Леля, как всегда ограждала других от опасности. От этой мысли на душе потеплело. Мне захотелось никогда не выпускать Лелю из объятий. Никогда с ней больше не расставаться. Желание прилило тяжестью к паху — так резко и быстро, что я только диву давался. За считанные минуты между ног стало горячо. Трико ничего не сдерживали. Леля подняла на меня глаза и покачала головой.
— Вайлис. Я еще не встречала такого любвеобильного мужчину.
Внезапно мне стало не по себе. Сердце забилось быстро и неровно, воздух загустел в груди. Впервые в жизни я не гордился своим либидо. Опасался, что оно напугает Лелю, оттолкнет.
— Я… не знаю что сказать, — выдавил из себя. — Надеюсь, это не повод меня бросить?
— Ты же понимаешь, что я не всегда готова удовлетворить твой… хм… голод, — Леля заглянула в глаза — пытливо, как умела только она. — И я никогда не прощу, если ты решить проблему с… другой. Даже с биоботом, — она уронила взгляд, изучая гладкий пластиковый пол.
Я инстинктивно прижал Лелю посильнее, словно боялся, что она ускользнет, сбежит. И тело тут же отреагировало. Теперь уже даже трико показались тесными, в паху стало горячо, тяжело и даже немного влажно.
Леля молчала — не отстранялась, и ничего не говорила.
— Ты мне ничем не обязана, Леля, — произнес я, и голос задрожал от волнения. — И я не собираюсь… не хочу ни с кем… больше. Просто игнорируй… хм… предложения моего тела… Когда не хочешь, — попросил без особой надежды.
Сердце замерло в ожидании ее ответа.
Леля подняла на меня глаза — жидкое золото переливалось в них вновь.
— Тебя это устроит? — уточнила, сверля внимательным взглядом.
— Да, — выдохнул я, не в силах отпустить ее.
— Ладно, поверю тебе, — хмыкнула Леля, и только теперь я нашел в себе смелость ослабить объятия.
— Скоро ночь, — Плазма ткнула пальцем в окно. Искусственное светило почти погасло. Над подземным городом медленно зажигались искры звезд — рассыпались в синеве над зданиями желто-белым фейерверком.
…
За три-четыре часа до сна, я навострился перекидывать мысленный мост к Леле в любой момент. Я словно медленно, кирпичик за кирпичиком выстраивал энергетическийканал… и резко включалась телепатическая связь. До Ильи пока дотянуться не удалось. Отключаться не получалось тоже. Но Леля сказала — это дело наживное.
Зажигать плазму получалось лучше всего. Словно нет ничего естественней для индиго, вроде меня и Лели. И, что самое странное, я не чувствовал огня в венах, жжения, как в больнице. Жар нагнетался изнутри, но, казалось, я просто прогрелся в бане или сауне.
Пламя струилось по коже, слегка покалывая, словно мириадами иголок. И растекалось по телу, приятно щекоча. Чудилось — впервые за долгие годы я в своей стихии.
Закончив с тренировками, мы с Лелей выпили травяного напитка и уснули на одной кровати, обнявшись.
Давно я не ощущал себя таким бесконечно счастливым. Жаль, что Леля не верила цветам моей ауры. Она не обманывала. Наверное, все дело было в том, что я чувствовал себя скорее человеком, чем мельранцем. Особым человеком, не таким как все, но не инопланетником, ни чудом-юдом полукровкой.
Пленив Лелю кольцом рук, я ощущал себя дома. Наконец-то нашелся тот уголок, куда всегда вернусь, чего бы мне это ни стоило. Наконец-то нашлось то, к чему буду стремиться, вопреки любым ненастьям. Мой дом, моя женщина, моя Леля.
И только иногда вдруг больно екало сердце. Если она меня бросит… Меня просто не станет…
…
Утро в искусственной биосфере очень походило на обычное. В открытые окна пахнуло свежестью и ароматом цветов, на широких белых подоконниках запрыгали розовые блики. На деревьях, напротив дома серебрилась роса.
Я не сразу понял, чего мне не хватает. Только открыв глаза, наблюдая как Леля выскочила из душа и ищет себе трикотажный костюм по размеру, я наконец-то догадался. Звуки.
В окно прилетали отголоски чьих-то разговоров, тихие стуки дверцами шкафов, стульями, гул воды… Но… ни разу не прокричала птица, не застрекотало в зарослях насекомое.
— Хватит валяться, — попеняла мне Леля. — Иди в душ, позавтракаем и в мэрию. До встречи меньше часа.
Я невольно скользнул взглядом по ее гибкой фигурке, обернутой в полотенце. Узкая спина, изящные плечи, высокая грудь, налитые ягодицы…
Леля укоризненно посмотрела на мои трико. Свободные штаны без белья демонстрировали все, что сделала со мной ее красота, ее соблазнительность. Пульсация в паху, жар и тяжесть нарастали. А я не мог оторвать взгляда от Лели.
— Вайлис, ну не время же! — взмолилась она.
Дааа… Тяжело мне придется с мельранским либидо. Никогда еще я так сильно не желал женщину. Никогда еще столь часто не желал женщину с такой силой. Придется брать себя в руки.
Я выдавил самую невинную улыбку, какая получилась. Мысли упорно стремились к одному, и Леля, которая переодевалась на выход, совсем не помогала успокоиться.
Пришлось поскорее встать и пойти в душ.
Не припомню, чтобы мое тело настолько бунтовало.
Прохладный душ и мысли о работе помогли переключиться.
На кухне ждала с завтраком Леля. От травяного чая тянуло ромашкой, а свежие оладьи выпятили румяные бока.
Мы быстро позавтракали и отправились в мэрию.
У меня назревало ощущение, что сегодня случится что-то важное. Не роковое, как вчера, а именно важное. И Леля жутко нервничала, думая о жертвах бомбардировки. Я изо всех сил стремился отвлечь ее и настроить на работу. Терять энергию на помощь раненым мы просто не имели права. Мало ли что приготовил нам неведомый враг. Тем более, мы нацелились на то, ради чего он затеял всю мистификацию с войной колоний и ради чего безжалостно стер их с поверхности планеты. Не пожалел ни детей, ни беременных женщин.
— Почему-то мне кажется, что дело не только в шкурном интересе, — вдруг подала голос Леля.