Эльза задумалась, каково это – спать с мужчиной, который старше ее на двадцать пять лет. В одежде Тома был еще очень красив, но каким будет его обнаженное тело? Как будут выглядеть его торс, его плоть, его член? Встанет ли у него? Как устроена сексуальность мужчины его возраста? Она не могла не думать о теле своего отца. Оплывшее, белое, тело, которое будто отреклось от любви. Стареющее тело. Тело ее отца на больничной постели несколько лет назад, когда он пережил серьезную операцию на сердце. Тело, на целых три дня отданное на откуп медикам в реанимации. Но Тома был на четыре года младше ее отца. Четыре года – велика ли разница?
Как-то раз она приехала к нему домой после недельного отсутствия. Прямиком из Лиона, с красным чемоданом. Поставив завариваться чай, Тома поинтересовался, что она возит с собой в таком огромном чемодане.
– Одежду, все, что нужно на неделю в Париже!
– Я буду называть вас «девушка с чемоданом»…
Будь Эльза более организованной, она бы взяла с собой лишь пару нарядов, и ей хватило бы дорожной сумки. Ее красный чемодан торчал в белоснежной прихожей Бланди, словно волдырь. Натянутые молнии демонстрировали, с каким трудом Эльза застегивала их утром.
– Вы видели фильм?
– Какой?
– «Девушка с чемоданом», с Клаудией Кардинале – он великолепен!
Они устроились в гостиной за чаем. Каждый на своей скамейке, между ними – длинный журнальный столик с револьверами. Эльзе захотелось смести эти безделушки со стола, всю дребедень, которая отделяла ее от Тома. Но он поднялся и протянул ей руку:
– Как насчет пропустить чайную церемонию?
Он потянул ее в спальню и быстро разделся. Лег на кровать, полностью обнаженный. У него были длинные смуглые ноги и очень волосатый торс, покрытый вперемешку волосами темными и седыми. Эльза села рядом и принялась раздеваться, а он молча наблюдал за ней. До сих пор она разыгрывала события, движимая любопытством, как в кино, – первую сцену, затем вторую, не зная, куда это ее заведет. Это было увлекательно, интригующе, ново. Но сейчас, когда они собирались заняться любовью, должно было произойти в действительности нечто неотвратимое. Она узнает, правда ли он ей нравится. Полюбит ли его ее тело? Ответит ли ее кожа на касание его кожи? Ей внезапно стало страшно, как перед выходом на сцену. Она стянула футболку через голову. Затем джинсы, которые комком упали на небеленый шерстяной прикроватный коврик. Она чувствовала на себе взгляд Тома. Он, должно быть, считает ее красивой или хотя бы юной. Возможно, он сравнивает ее грудь с грудью Беатрис. Была ли у Беатрис грушевидная грудь, как у нее? Нет, наверняка у нее были тяжелые круглые груди состоявшейся женщины. Тома коснулся ее талии и привлек к себе. Его лицо было торжественным, как если бы он собирался совершить самый значительный поступок на свете. «Ничего, – подумала она, – ничего страшного, мы просто сейчас займемся с тобой любовью». Его кожа была тонкой и нежной, почти мягкой. Член сразу же встал в ее руках. Эльза легла на него сверху и начала мягко покачиваться. Тома прошептал ей на ухо, что хочет поцеловать ее. Ей стало смешно, ведь они давно уже целовались. Но губы Тома, его восхитительные губы спустились с ее губ к ее груди, от груди к животу. И остановились на вульве. Так вот что он называет поцелуем? Эльза закрыла глаза и облегченно вздохнула. Когда она открыла их, ее встретил взгляд Беатрис, на фотографии у прикроватного столика. Взгляд синих глаз писательницы пронзил ее. «Что ты делаешь в моем доме? Что ты делаешь на моих простынях?»
Эльза попыталась оттолкнуть Тома, но это только сильнее возбудило его. А она не могла больше оторвать взгляд от лица Беатрис. Ее охватил детский ужас. И правда, что она здесь делает? В спальне Бланди! В спальне родителей! На фотографии злая улыбка исказила лицо Беатрис, ее рот открылся и произнес: «Вон, шлюха, вон отсюда!»
Голова Тома по-прежнему находилась между ее ног, и он умолял ее позволить ему продолжать.
– Обожаю, сука, обожаю…
Эльза резко села и вскрикнула.
Тома смутился.
– Я потерял сноровку? Столько времени прошло…
– Не в этом дело…
– В чем же?
– Заниматься любовью здесь, в постели, которую вы делили с женой…
Лицо Тома помрачнело. Он пробормотал, что этого желала бы для него Беатрис.
– Она не хотела, чтобы я остался один.
– Вы уверены?
– Она сама сказала мне это.
– Перед смертью?
– Да, перед смертью.
5
Войти в ванную комнату Беатрис Бланди. Наполнить ванну обжигающе горячей водой. Налить в нее несколько капель пены и погрузиться в ароматную воду. Вытереться полотенцем с вышитыми инициалами ББ. Причесаться расческой Беатрис Бланди, спутать ее каштановые волосы со своими, более темными, густыми, почти черными. Включить ее фен. Использовать ее последние диски для снятия макияжа. Попробовать ее дневной крем – антивозрастную сыворотку с экстрактом виноградных косточек. Стоит небось целое состояние. Распахнуть шкаф. Провести рукой по жакетам, идеально выглаженным костюмам, аккуратно сложенным блузам. Снять с вешалки платье от Армани из креп-сатина. Расстегнуть молнию и надеть платье, отрегулировать крючки. Полюбоваться, как прекрасно ложится ткань. Как выгодно смотрится декольте. Разделить с Беатрис Бланди все. Ее мужчину, ее квартиру, ее шмотки – почему бы и нет? Эльза смотрела на новое отражение в зеркале. Да, выглядит она в новом образе очень даже ничего.
6
Мало-помалу Эльза обосновалась у Тома. Он дал ей запасные ключи и уговорил оставить у него вещи. Она приезжала раз в две недели, в те дни, когда сын оставался с отцом, садилась на первый скоростной поезд и ехала к Тома.
Паола, уборщица Бланди, приходила почти каждый день после обеда. Помимо уборки она занималась стиркой и глажкой. Она была из Колумбии, лет пятидесяти, невысокая и коренастая. Тома говорил, что она была очень привязана к Беатрис, которая много раз одалживала ей деньги. Раньше Паола жила с мужем, который бил ее. С помощью Беатрис она смогла переехать вместе с детьми в безопасное место. Она присматривала за квартирой Бланди более пятнадцати лет. Кто лучше знает пространство – те, кто просто проводит в нем время, как Тома с женой, или та, кто тщательно ухаживает за каждой комнатой, за каждым уголком? Эльза, перечитывая «Ребекку» Дафны Дюморье, про себя стала называть Паолу «миссис Денверс», как экономку Мэндерли. Могла ли Паола, как в романе, попытаться помешать их отношениям? Жила ли она с призраком Беатрис? Вдруг она попытается довести Эльзу до самоубийства? Поджечь дом? Быть может, она тайно влюблена в Беатрис или даже в Тома? В рабочие часы Паола демонстрировала неизменную улыбку. На первый взгляд, она ничем не напоминала миссис Денверс из Мэндерли. Тома тоже вовсе не был похож на измученного вдовца из романа, его едва ли можно было заподозрить в убийстве собственной жены. Беатрис болела раком и перенесла несколько курсов химиотерапии, все их друзья были тому свидетелями. Все восхищались их семьей. Двадцать восемь лет любви и ни одной ссоры, как он уже несколько раз говорил Эльзе. Более того, когда Тома говорил о Беатрис, он все еще называл ее «моя жена», «мы прожили с женой в любви двадцать восемь лет, без единого облачка, без единого».
Каждое утро Эльза просыпалась и чувствовала на себе изучающий взгляд Беатрис с фотографии. Это стало мерилом ее дня. Если Беатрис смотрела на Эльзу светло-синим взглядом, день обещал быть хорошим. Если же лицо мрачное, день пойдет насмарку. Чуть выше Эльза видела другую фотографию писательницы, на которой Беатрис было около пяти лет. «Какая же очаровательная девочка, в этой ночной рубашке», – бросил Тома однажды утром. На полке справа от кровати серия снимков продолжалась: на фотографии Беатрис-подросток смеялась, блистая широкой улыбкой с брекетами. Дальше следовали семейные фотографии в рамках – Беатрис с матерью, Беатрис и Тома слились в поцелуе или танцуют медленный танец. На подоконнике стоял еще один портрет Беатрис, в шортах и с теннисной ракеткой, она смеялась, глядя в кадр, Эльза подумала, что снимал наверняка Тома.
Эльза разглядывала фотографии Тома в ее возрасте, около сорока, а еще в двадцать, тридцать лет… Как и его жена, он всегда выглядел элегантно, его густая копна волос еще не поседела, а черты лица еще не заострились и не подчеркивали его зеленые глаза. У него тогда еще не было того серьезного и напряженного взгляда, который иногда проявлялся в присутствии Эльзы, от которого у нее внутри все переворачивалось. Нет, на этих фотографиях он был скучным и даже безликим. Понравился бы он ей тогда? Вряд ли. Ей нравился Тома именно такой, как сейчас, с его годами, его сегодняшним лицом. Прежнего Тома она бы, скорее всего, даже не заметила.
Эльза изучала огромную библиотеку Беатрис. Та очень заботилась о своих книгах, которые были идеально расставлены в алфавитном порядке по фамилии автора, в отличие от книг Эльзы, которые были свалены на стеллажах в ее трехкомнатной квартире в Лионе. Из книг Беатрис она выбирала самые потрепанные, читаные и перечитанные. Ее особенно трогало, когда она натыкалась на подчеркнутое Беатрис слово или восклицательный знак на полях. Иногда на форзаце Эльза обнаруживала выведенные округлым, аккуратным, почти детским почерком имя и фамилию хозяйки. Беатрис много читала Саган, Фицджеральда, Сэлинджера, Оскара Уайльда, а также Вирджинию Вульф, Дороти Паркер, Колетт, Жорж Санд… Ее книжная вселенная простиралась от англосаксонской литературы до первых феминистских текстов. Эльза листала классиков глазами Беатрис, искала в каждой книге то, что особенно ей нравилось, а быть может, даже и побуждало писать. Всякий раз, когда Беатрис подчеркивала фразу или комментировала абзац, Эльза размышляла о том, что же вызвало у нее такой отклик, что привлекло ее внимание, как она вдохновлялась этим в своих романах.
Тома не вмешивался и позволял Эльзе бродить по квартире. «Вы как кошка, изучаете все закоулки в доме», – подшучивал он, когда видел, как она ходит в носках и футболке по квартире, с ноутбуком в руках, и ищет, где бы ей устроиться. Обычно она выбирала спальню, но вскоре ее выгоняла оттуда Паола, чтобы пропылесосить или вытереть пыль. Тогда Эльза перебиралась на светлую, освещенную солнцем кухню и садилась неподалеку от Пикассо. «Интересно, Беатрис тоже часто садилась на это место, чтобы разобрать почту или почитать», – замечал Тома. Вскоре Паола приходила мыть посуду, гладить, раскладывать продукты. Эльзе было непривычно, что ее жильем занимается кто-то другой, и иногда ей казалось, будто она снова маленькая девочка, которую мама гоняет из одной комнаты в другую, чтобы вымыть пол, и которой негде укрыться, несмотря на то что квартира огромная. В конце концов она пряталась в гостиной, брала подушку и садилась на пол по-турецки, отодвинув безделушки Беатрис на журнальном столике, чтобы поставить туда ноутбук, наушники и книги. Как только Эльза вставала, Паола бросалась к столику, чтобы каждый предмет на нем вновь обрел свое место. Извечное место, определенное ему Беатрис.