Хотя я даже понятия не имел, что такое МВД. Даже думал сначала – это не что-то, а кто-то. Лишь потом узнал, что МВД – это еще и погранвойска. (В январе 1947 года постановлением Совета министров СССР внутренние войска из состава МВД СССР были переданы в МГБ СССР. Пограничные войска, конвойные части и войска МВД по охране объектов промышленности и железных дорог остались в подчинении МВД СССР. – Прим. ред.) Нас привезли на Западную Украину, в город Любомль. Воинская часть № 2170. Оттуда через какое-то время меня отправили учиться в школу сержантов, которая находилась в Львовской области. И вот там мы не столько учились в школе, сколько ходили по всяким разведкам да с бандеровцами возились.
С нашего района в эту часть попали только шесть человек: я, братья Скачковы, Старов и еще один, забыл его. Со всего курса только двое солдат имели 7-летнее образование: я и Мишка Курочкин. Остальные же окончили только по четыре класса.
Басов Сергей Михайлович (справа)
Когда приехали в школу, прошли комиссию. Потом прямо без конца – комиссия за комиссией. На одной из них Мишку «срезали». Учиться на сержанта его не оставили, отправили в часть. Но потом рядом служили: я на заставе, он – в комендатуре, завскладом.
По окончании школы дали мне звание младшего сержанта и направили в свою часть, на границу. Со школы, тогда говорили «с фронта», я наконец прибыл на свою 12-ю заставу. Но там и месяца не прослужил, как меня отозвали в отряд учить новобранцев. Выпустил два потока. Наш взвод занял 1-е место, а мое отделение – 2-е. В отпуск я так и не съездил…
У нас на границе было тихо, бандеровцы редко появлялись. Службу нес хорошо, спокойно. На заставе нет общих отбоев и подъемов. Все по распорядку, не так, как в школе. Как боевой расчет проведут – все, на следующие сутки вопросов нет. Один наряд идет в такое-то время, следующий его меняет, этот наряд спит. Остальные туда-сюда. Мне нравилось служить на границе.
Полтора месяца перед демобилизацией жили в лесу. Я числился в оперативной маневренной группе, и нас бросили в Ивано-Франковский район. Тогда называли Станиславщина, это сейчас уже переименовали в Ивано-Франковск. В то время самая отъявленная область была. Уже демобилизация вовсю шла, а я там еще почти два месяца по лесам бегал. К полковнику обратился: «Товарищ полковник, все мои товарищи уже демобилизовались, а я все тут торчу!» Тот смеется: «Ничего, вот поедем в Ивано-Франковск, там всех уничтожим, и после этого поедешь».
После того как демобилизовался, еще 10 лет стоял на учете. На каждую заставу, на каждый наряд в архиве хранятся записи. Не дай бог поймают какого-нибудь бандита, и он на допросе скажет, что пересек границу во время дежурства твоего наряда. Всю душу из тебя вытрясут. Только через 10 лет эти документы уничтожали, и ты мог вздохнуть спокойно.
– Где обстановка была наиболее сложной?
– Во Владимиро-Волынской области особо не запомнились такие проявления. Вот когда мы попали в школу в Львовскую область, там да… Вообще, Львовщина и Станиславщина – это самые такие отъявленные бандеровские области. Как я уже говорил, там вместо учебы мы бегали по лесам. Бывало, что целую неделю жили в лесу: прочесывали местность, сидели в оцеплении, искали схроны, ликвидировали их…
Там мы похоронили много наших ребят… Человек, наверное, 15–20 схоронили точно. Я сам похоронил своего друга с Краснослободского района. Сначала, конечно, было полегче – бандеровцы ходили в открытую. Навалимся на них или они на нас. Ага! Тут все просто – либо мы, либо они. Обычный бой – кто кого уничтожит. Но потом бандеровцы все это резко прекратили, поскольку их здорово прижали. Даже нападения стали редким явлением. Вот он, допустим, в кустах спрятался. Ты в двух метрах от него пройдешь, он на тебя не нападет никогда. Потому что если напал, ему тогда будет п…ц! А поначалу нам хреново было – если он в засаде лежит, а ты мимо идешь, он тебя обязательно щелкнет.
– Как отправляли домой погибших?
– Что ты, какая к черту отправка? Где служили, там и хоронили. Это сейчас шикуют: домой отправляют, да в цинковых гробах, дают сопровождающих. Тогда и разговору не было, чтобы на родину отправлять. Только домой сообщат, и все. «Погиб при исполнении служебных обязанностей», и точка…
У нас в городке Великие Мосты свое кладбище было – братское. Устроили кладбище прямо у входа в Дом культуры. И все, кто там погиб после войны, легли под эти каменные плиты перед ДК… Долгое время хоронили там: могил 50–60, наверное, набралось, а то и больше. Но в начале 50-х годов это кладбище порушили. Местная власть вдруг задумалась: Дом культуры и кладбище рядом. В общем, решили убрать с площади покойников.
Сослуживцы С.М. Басова
С другой стороны ДК, подальше от людских глаз выкопали большую яму и в нее всех перезахоронили. Поставили общий памятник. А когда надумали выкапывать, мы как раз были на заставе. Меня вдруг вызвали к начальству. Я зашел, представился, смотрю, сидит какой-то гражданский. Начальник заставы начинает: «Ты мертвецов боишься?» – «А чего их бояться-то?» – «Ладно, к делу. Вот надо покойников выкапывать и перетаскивать в другое место». – «Ну, надо, значит, надо…»
Собрали нас, наверное, человек 15–18. Начинать решили после полуночи. Поставили задачу все выполнить до утра, чтобы не смущать народ неприглядным зрелищем. Начали мы те могилы откапывать. Покойников грузили на телеги местных жителей, те перевозили их к яме. Человек пятьдесят откопали, тут время начало поджимать. Пригнали еще солдат, так они сдуру закопали уже отрытые могилы. Начали разбираться, но время уже ушло. В общем, десять мертвецов не успели перенести, они так и остались на площади. Но об этом знали только мы. А начальству доложили, что задача выполнена. К утру все закончили, оставалось навести порядок и сделать дезинфекцию.
– Все, кто был на Западной Украине, рассказывают про схроны. Опишите, что видели вы…
– Обычная яма в земле. Они, бывало, высаживали на люке березку либо куст. Березка с дерна выкопана и торчит себе, растет свободно. Но у нас были такие специальные клюшки, мы ими проверяли грунт. Втыкали их в землю, искали бревенчатый потолок. Он обычно неглубоко, сантиметров 30–40. Но как-то один схрон нашли, а он… полностью из бетона! Стены бетонные, потолок бетонный.
Делали проческу леса. Солдат двигался вдоль ручейка, попил и опять пошел. Ручеек – раз, и кончился. Что такое? Он решил сказать командиру взвода. Передали по цепочке, все встали. Давай искать. Слышим – начальник школы подошел. Ага, обнаружили люк, спустились туда. Никого нет. Но нашли много продуктов. Долго их потом оттуда вывозили. Чего там только не было: мука, крупы, жиры.
– А с бандеровцами довелось встречаться?
– А как же. Мы, например, ликвидировали известного главаря бандеровцев по кличке Дорош. Местные жители говорили, что он там у них в УПА был герой. Знали его прекрасно, потому что до войны он у них в селе работал директором школы. Но я тебе скажу, что от бандитов многие сами уходили, бросали эту «грязную работенку». К ним тогда обратились с призывом: «Бросайте это! Правительство вам все прощает. Выходите из леса, бросайте бандеровские банды!» Некоторые прислушивались, уходили. Бывало, смотришь, ага, кто-то из этих повел схрон показывать. Ходит, ходит, а найти не может. «В схроне сидел, – говорит, – но как туда попасть, не знаю. Обычно не доходя до входа метров 200–300, завязывают глаза, покрутят и только потом ведут в схрон. Под землей развязывают. И когда выводят, так же делают. Но точно на этом месте был. Потом минут десять шли». Вот и все, место, считай, определено. Начинаем по округе тщательно искать. Через пару часов обнаружили маленький схрон. Все из дерева – и стены деревянные, и потолок деревянный, полы дощатые. Какие-то документы, продуктов на несколько дней, оружие…
Мы все делали по наводке разведки. Хорошо разведка работала. Скажут нам, где эти «друзья» находятся, и мы сразу туда. Нужное место окружаем. Другие проческу делают, гонят на нас бандитов. Пока ищут, там схватятся, «переполосуются»… Бандиты тоже ведь не молчат. Особо в плен-то не сдавались. Не припомню случая, чтоб кого-нибудь взяли живьем. Хотя нет, погоди-ка…
Вот, к примеру, в одном схроне сдались два человека. Когда тот схрон нашли, то начали решать, кто полезет. Тут уже по желанию, на любителя, насильно не посылают. Вызвались трое: я и еще пара человек. А начальник заставы ко мне подошел: «Ты не полезешь туда! Пусть другой лезет!» Ну, доброволец залез, причем без оружия, а они там с автоматами сидят. Сначала помолчали, потом он их попросил: «Вы давайте положите автоматы!» И положили. Сами чувствуют, что п…ц, уже – навоевались…
– Насколько хорошо они были вооружены?
– У них такое же оружие, как у нас. В основном использовали автоматы ППШ. Обычное дело – автомат и две гранаты сбоку на ремне. Без гранат мы не ходили никуда. А на заставе я отвечал за станковый пулемет. В случае чего должен с ним занять огневую точку. Потом пришел приказ эти станковые пулеметы снять с вооружения и законсервировать.
Стреляли мы много. Если плохо стреляешь, командир говорит: «Ты чего делаешь? Бери патроны, набирай, сколько надо, и иди тренируйся. Пока все мишени не разобьешь, не появляйся!» С патронами проблем не было. Набивали ими полные карманы, штук по 50–60.
– Вы мне раньше рассказывали, как проводили зачистку, зашли в дом с другом и полезли в люк на потолке…
– А, это нас отрядили в помощь, когда организовывали колхоз. На Западной Украине колхозы организовывали следующим образом: село окружали, и тех, кто попал в оцепление, записывали в колхоз. Я в таком частенько участвовал. В селе, значит, поочередно заходим в каждый дом и хозяина с хозяйкой ведем в сельсовет. Как всех переловим и сведем в сельсовет, тогда начинается собрание. Заставляем в колхоз вступать. Представитель райкома уже с ними сидит, начинает агитацию о том, как хорошо в колхозах. Все молчат. Никто не хочет первым. Первый всегда на виду – его потом обязательно убьют…