К нам прислали учителей с Восточной Украины. Как только освободили район, Ефим Афанасьевич Ковбаса пришел в село и тут же назначил Михайла Васильевича Липу председателем сельсовета. Ни выборов, ничего не было. Пришел и секретарь партийной организации, старый коммунист. Начали записывать проверенную молодежь в комсомол. Вот тогда, в 1945 году я и вступил в комсомол, стал секретарем комсомольской организации в школе. Я ведь из бедняков, так что мне в жизни могла помочь только советская власть. Учился я хорошо, был отличником. Из нашей школы более ста человек стали комсомольцами. Больше сотни состояли в парткомитете.
В Раделичах в 1947 году окончил семь классов, и меня взяли завотделом организационно-комсомольской работы в райком комсомола. Катался по селам, везде организовывал комсомольские организации. Помогал становлению колхозов и партячеек. Но время было непростое, начались убийства активистов. Когда руководство решило создать в селе истребительный батальон, я вступил не раздумывая. Комсомолец Федор Хамандяк стал руководителем истребительного батальона. Он потом трагически погиб в Раделичах. Хлопцы из истребительного батальона вернулись с операции и решили погреться в сельсовете после дождя. Обсушить мокрую обувь и одежду. Никто из них не знал, что бандеровцы устроили в школе засаду. Там до сельсовета от школы примерно метров триста. Федор вышел покурить на крыльцо, и его застрелили першего… Потом зашли в сельсовет и положили остальных. Там погибли Романов Сергей, Василь Жук, Василь Хамандяк и братья Самборские. Всех постреляли. Василя Жука мы уважали. Дюже добрый был хлопец. Прошел войну и погиб от рук односельчан…
(В списках погибших числятся:
Жук Василий Андреевич – 1923, секретарь комсомольской организации. Начальник штаба истребительного батальона.
Хамандяк Федор Петрович – 1917, боец истребительного батальона.
Романов Степан Петрович – 1922, боец истребительного батальона.
Самборский Василий Васильевич, член группы охраны правопорядка.
Самборский Григорий Васильевич, член группы охраны правопорядка. – Прим. ред.)
Потом МГБ раскусил, кто были эти бандеровцы. Среди них оказалось пятеро жителей нашего села. Это еще ничего. Наше село бедное, поэтому многие пошли в партию и комсомол. А в других селах вообще беда…
Следующей жертвой бандеровцев стал Василий Петрович Вареницкий – голова сельского совета. Он погиб во время заготовки зерна. Брат одной женщины состоял в банде. А к ней пришли забирать зерно и что-то там забрали. Эта женщина ему пригрозила отомстить, но Василь Петрович только отмахнулся. Он имел любовницу, по-нашему – курву… Отчаянный. Ночью, с автоматом на плече, пошел от этой курвы через лес и попал в засаду. Отстреливался, но был убит. Над трупом надругались…
А когда я уже работал в райкоме комсомола, у нас погибла целая группа «истребков». Была у нас такая группа Нечипыры, состоявшая из жителей села Волоща. (Нечипiр Михайло Дмитрович, 1914 г. р. Убит в хате в 1946 году. Стоит пометка – «убитий невiдомо за що». – Прим. ред.) Костяк группы составляли пять братьев. Эти хлопцы, комсомольцы и коммунисты: кто работал завклубом, кто – головой сельсовета. Всех их расстреляли дома спящих…
Буквально не было дня, чтоб не пришло тревожное сообщение о поджоге или убийстве. Погибло много моих друзей и просто хороших знакомых. Убили Грущака, убили Малыка, погиб Пинчук…
(В списках погибших от рук украинско-буржуазных националистов по Дрогобычскому району числятся:
Грущак Иван Данилович, глава сельской рады,
Малык Дионисий Александрович, активист,
Пинчак Олекса Иванович, член группы охраны правопорядка. – Прим. ред.)
– Вы мне показывали список односельчан, погибших от рук бандеровцев. Там есть и инспектор Дрогобычского райфинотдела Иван Васильевич Кобельник. Почему убили инспектора?
– Он был инспектором по сбору налогов, значит, представитель власти. Пошел до села, где он собирал налоги, и пропал. Только пришло известие, что нашли труп…
– В списке есть и депутат сельсовета Семен Ачаповский…
– Это мой вуйко – маминой сестры муж. Он был сотником в «истребках». На тридцать хат был депутат, на сто – сотник. Отвечал за эти сто хат. Его убил кто-то из подопечных.
– Обычно по ночам убивали?
– А как же. Днем не рисковали.
– Какое оружие вам выдали в истребительном отряде?
– Немецкий карабин и автомат ППШ. До этого в райкоме я получил револьвер. Скажу тебе, что дома я не ночевал. Спал где доведется: в поле под стогом, в сараях, а бывало, что и в крапиве. Жил около школы. Брат приносил мне покушать кусок хлеба или еще чего. Причем мы каждый раз меняли место встречи: он встанет под кустом, а я сам к нему подойду и перекушу. Спал настороже. Или к соседу на чердак забирался, или в поле под копну прятался.
– За родителей не боялись?
– У меня были мать, сестра и брат. Им не угрожали, так как мама говорила, что я пошел сам себе добровольно и у нее согласия не спрашивал. Отец умер еще в 1935 году. Из родственников в партии была еще тетка, два вуйки, дяди.
Вот мне угрожали, было дело. Односельчане могли сказать: «Наши придут, и будет тебе за все…» Да и сейчас угрожают за то, что остаюсь коммунистом. Наше село себе не изменило, в нем и сейчас есть 18 коммунистов. Мне прямо говорят, без обиняков, почему я до сих пор не сдал партбилет.
– В боевых ситуациях довелось участвовать?
– А как же. Помню, выехали из района в село группой человек в пятьдесят. «Истребки» и партийцы – все вместе ехали по работе. Кто-то из местных жителей нас предупредил, что неподалеку есть бандеровцы. Молодые вооруженные хлопцы, удравшие из армии, в лес к бандитам. Им сказали, какой мы дорогой поедем, и они поджидали нас в засаде. Но мы устроили широкую облаву с собаками. Нашли всех в лесу в землянке. Кричали им вылезать – бесполезно. Они в ответ начали стрелять. Тогда им в люк бросили три гранаты Ф-1. Вытащили двенадцать тел… Выяснилось, что часть из них стреляли друг в друга, чтобы не сдаваться. Убитые оказались молодыми парнями лет по двадцать, не больше. Одеты как попало: в гражданском, в фуфайках, кто-то в форме… Единственное, что все они носили шапки, которые назывались «мазепинками». Изъяли много оружия, советского и немецкого. Больше всего немецких автоматов и карабинов, их они собирали на поле боя.
С.В. Лысык с армейскими сослуживцами
Но в основном с бандеровцами воевали специальные части. Повсюду стояли военные гарнизоны, которые и проводили операции. А мы их лишь поддерживали в этом деле, содействовали. Разработкой самих банд занимались офицеры МГБ, которые имели своих агентов в каждом селе. Помню, у нас на участке работал один капитан из МГБ.
– Девушки среди бандеровцев попадались?
– Нет, девки у них в основном связными были.
– Паек какой-то «истребкам» полагался?
– Нет, и коммунистам тоже ничего не давали. Но в комсомоле я получал 900 рублей зарплаты, и это считались большие деньги. На половину такой зарплаты можно было одеться с головы до ног. И костюм купить, и обувку. Не требовалось никакого пайка.
– «Истребки» одевались как-то особенно?
– Нет, в обычную гражданскую одежду. Кто как мог. Без знаков различия, опояски (ремня) тоже не было.
– Случайно не знаете, сколько ваших односельчан погибло на фронте?
– 110 человек похоронены по всей Европе…
– Как вы сейчас оцениваете бандеровцев?
– Они были, есть и будут изменниками украинского народа! Их суть – запроданцы и буржуазные националисты. Бандеровцы орудовали везде, даже в Польшу забирались. Даже с югославскими партизанами сцепились. Только какого хрена им там надо было, непонятно.
– Как сложилась ваша послевоенная жизнь?
– После всех эти передряг я ушел в армию. Служил под Бобруйском в Белоруссии. Был секретарем комсомольской организации батареи. Даже принимал участие в городской конференции комсомольцев в Бобруйске. Из армии вернулся домой в 1954 году. К этому времени тут уже все успокоилось: кого расстреляли, кого арестовали, кто сам вышел. Основная масса осужденных бандеровцев вернулась в 60-е годы, отсидев по 8–10 лет. Но к тому времени уже шла вполне мирная жизнь.
С.В. Лысык с армейскими сослуживцами
Я работал в колхозе, а жена была звеньевой. Мы поженились с ней в 59-м. Потом назначили бригадиром. А в 1960-х годах мы стали колхозом-миллионером, и у нас уже за трудодни получали деньгами. Причем доярка получала в месяц 300–400 рублей. Это большие деньги, за год такого заработка можно было купить легковой автомобиль. Колхозный пастух, что пас скот, получал под 500 рублей, в зависимости от скота. Потом я работал председателем сельсовета.
Но с развалом Союза началась эта «шкандебень». Все уничтожили, и все провалилось. Весь труд людей уничтожили, разломали, полностью развалили колхоз. Скот пропал, парки развалили, сельское хозяйство уничтожили… Знаю, в России то же самое. Там, где с полей собирали по 30–40 центнеров зерна, ныне одни сорняки растут. Украинский чернозем пропадает. А Сталин после войны три раза проводил понижение цен. Зато паны у нас снова появились. И не за горами тот час, когда они сядут нам на загривок. Что такое Европа, мы добре знаем: поляк украинца за человека не считает, пока тот не перекрестится и не запишется в польское гражданство.
– Степан Васильевич, мне поменять вашу фамилию в интервью?
– Нет, хлопчик. Пиши как есть. Мне перед односельчанами не стыдно. Я прожил жизнь по-честному. Никому зла не делал, работал на общее благо. Да и кому я такой старый сейчас нужен? А они… Они и раньше-то нам в спину стреляли, а уж сейчас тем более. Мне уже поздно бояться. Спасибо тебе, хлопчик, за душевный разговор. Храни тебя Бог!