Первую группу мы удачно протолкнули в районе Ржева. Как сейчас помню, вели двух женщин и четырех мужиков. Одеты они были по-зимнему, в гражданскую одежду. Оружия я не заметил. У всех какие-то сумки, котомки. А один вообще нес фанерный чемоданчик. Мы тогда прошли чисто. Никто нас не засек. Довели их до села, а дальше они уже сами…
Еще запомнилась группа из трех человек, которую вели под Сталинградом. Зашли в дом к калмыкам, эти трое начали переодеваться. Оказалось, что двое из них – мужчины, а одна – девушка. По последней группе нас инструктировал оперативный работник в чине капитана. По-моему, мне тогда сказали, что это пришла Пинская флотилия. В группе было двое партизан. Ничего примечательного. Оба с оружием, с котомками. Главная наша задача была, чтоб наши их не тронули.
Но переводить группы переводили, а вот встречать ни разу не довелось.
Начальник особого отдела нашей дивизии, с которым у меня сложились неплохие отношения, был очень симпатичным и приятным в общении человеком. Я шел в особый отдел и гадал, зачем же понадобился им на этот раз. Хотя вызовы в СМЕРШ уже не вызывали во мне того первоначального трепета, но холодок по спине все-таки пробежал… Я опять не угадал. Подполковник огорошил меня предложением: «Слушай, Боря. У нас есть разнарядка в школу СМЕРШа. Поедешь?» Неожиданно для самого себя я вдруг произнес: «С удовольствием!» Уже потом командир полка ругал меня: «На черта тебе все это надо? Чего ты не поехал в Ленинград? – Я только молчал и пожимал плечами. Он махнул рукой: – Как знаешь…»
Стекляр Борис Ефимович
Так я попал в Новосибирскую школу контрразведки НКО СМЕРШ. И скажу тебе, окончил ее с отличием. Там изучал юридические дисциплины, проходил боевую подготовку, обучался стрельбе и рукопашному бою. И было это просто здорово!
По окончании школы мы приехали в Москву и, как сейчас помню, прожили там еще пару дней. Денег у нас было мало, еле-еле. Людей начали распределять по местам дальнейшей службы. Мне Лева Мостовой говорит: «Слушай, у меня отец в Ровно. Давай поедем туда вместе!» Мы попросились, нам пошли навстречу, и в результате оба поехали в Ровно. Оказалось, папа у Левы был заместителем председателя трибунала!
Прибыл я на место. Спрашивают: «Куда хотели бы получить направление?» Я развел руками: «Ну, куда определите». Определили в Заречье. Такая глухомань, я ж воевал там. Село селом. Только собрался туда ехать, вдруг вызывает меня заместитель начальника по кадрам Тюрин: «Вот что, ситуация изменилась. Поедете в Дубно». Что делать, поехал в Дубно. Там работал опером, потом старшим опером. Дослужился вначале до заместителя начальника отделения, затем стал начальником. А уже потом забрали меня в управление.
В Дубно после войны сложилась очень неспокойная обстановка. Начальником там у нас был Николай Николаевич Агапов. Строгий мужик, но справедливый. Бывало, и в засадах вместе с ним сидел. Один раз я просидел в засаде 15 дней! Когда все закончилось, ходить не мог. Лежал же все время. Да, в засадах я много сидел…
В селе Колюшки жил один сектант. Хлопцы его «взяли в оборот», завербовали. Ночью пришли к нему в хату, сели в засаду. Вижу в щель – хозяин ходит из угла в угол, словно принюхивается. Я ему говорю: «Ну-ка прекращай, давай! Шо ты мечешься?» А он мне вдруг: «Начальник, от вас воняе!» Ты подумай! Я ж перед засадой помылся, побрился, наодеколонился. Думаю, ох ты! Вот бы влип. Спрашиваю его: «У тэбэ гас е?» (Гас – керосин (укр.) Он принес. Я вылил на ладони, протер шею, грудь. Это произвело на него такой эффект! В дальнейшем мы с ним были в прекрасных отношениях. И когда те, кого мы ждали, пришли, он нас предупредил об этом. Это у него я тогда просидел 15 дней. Пришли бандиты, а я ходить не могу. Прошелся и упал. Ноги не слушаются! Должны были их живым взять, а не удалось – ликвидировали.
– Вы сидели у него в подвале?
– В каком подвале?! На чердаке! Постоянно на корточках. Хозяин только ночью даст кушать. Вы не поверите, по маленькому сходить – проблема. По большому еще хуже. По двое суток не оправлялись, а то и больше. Осторожно гадили и к корове вниз все это сливали. Два оперативника и три солдата – пять человек в разных местах. Как бандиты приходят, по лестнице спускаешься, и все…
– Так постреляют, пока спускаешься…
– Хе-хе. Все продумано. Он же их напоит, накормит.
– Ага, понял – фляжка! Знаменитый «Нептун».
– Конечно. Вы знаете про это?!
– Да. Но если они отключились, почему их не взяли живыми?
– Они не отключились. Кушать-то они так и не сели…
– Хозяину дали попробовать?
– Ничего они не дали пробовать. Слушайте, зверье оно и есть зверье. Из леса вышли, все обнюхивают, всего боятся. Видать, что-то почувствовали, и сразу огонь. Мы с солдатами – тоже огонь. Щепки, дым, выстрелы… Они выскакивать: кто – в окна, кто – в двери. Хата стояла на самом краю хутора. Ушли черти! Только трех человек уложили. Это же провал! Хорошо еще у нас никто не пострадал.
– Троих убили, остальные удрали… Хозяина надо выводить из игры?
– Это неудачный пример. Обычно такое не допускалось. Никто не знал. И хозяин ведь не враг себе – скрывал от других. А бывало, сидели в засаде, что и хозяин не знал. Но это так, когда знали точно, что завтра придут. Разные применялись варианты.
– Вы знали, кого ждете?
– Знали, конечно. Обычная бандитская «боевка». Псевдо Пэвный.
– N. говорил, что на болоте взял кого-то живьем.
– Я о его засадах ничего не знаю.
– Вы работали вместе и не обменивались информацией?
– Может, и обменивались… Но я сейчас, поговорив с тобой, понимаю, что ничего не могу сказать о его делах. Знаю только, когда писали историю борьбы с бандитизмом в области, N писал, и очень хорошо писал.
– А как эта книга называется?
– Это не книга! Это для внутреннего пользования.
– С Дубно вас перевели в Ровно? В каком звании вы тогда были?
– Да, в Ровно. В Дубно был капитан, а в Ровно – майор, подполковник, полковник.
– Когда появились первые фляжки «Нептун»?
– Этого я не помню. Возможно, еще не при мне. Нам присылали разные порошки: для сала, для молока, для воды, для супа. Был даже специальный «Нептун» для обуви, по которому собака могла отлично брать след.
– Я хотел вас спросить про знаменитые группы, так называемые спецбоевки.
– Я с ними не контактировал. Мы решили, что это нам не нужно. Потом еще появилось письмо, в котором было сказано, что такие меры дискредитируют советскую власть. К тому же надо сказать, что моей главной задачей был розыск бывшей немецкой агентуры. Бывшие агенты встречались в равной степени как среди националистов, так и среди ученых. Так что поначалу я в основном занимался контрразведкой. Это уже потом пришлось в засадах сидеть и все такое прочее. Расскажу вам такой интересный случай.
Возвращаемся мы с Костей Румянцевым, идем в баню. Надо помыться, просидел же целую неделю в селе, бегал там за всякой шушерой. Пришли, моемся. Костя куда-то отошел. Смотрю, какой-то парень. Попросил его: «Хлопчик, потри мне спину!» Он начинает мне мылить спину. И тут замечаю, что у него под мышкой наколот ряд цифр. Я виду не подал, домылся, нашел Румянцева, говорю ему: «Костя, одевайся!» Он вроде поначалу: «А что такое? Я еще не закончил». Но по моему виду все понял – что-то есть. Мы того парня не спеша провели до дома. Узнать, кто он, было уже несложно. Оказался польский переселенец, который учился в немецкой школе в Травниках. Они все потом служили в Освенциме и Маутхаузене – у всех были эти наколки. Мы его взяли совершенно спокойно. А как, спросите? Да просто вызвали его в военкомат. Кстати, он абсолютно не сопротивлялся. Сразу дал показания, что окончил эту школу, а потом служил охранником в Освенциме. Рассказал, какой инструктаж немцы дали перед своим уходом. И назвал что-то около сорока человек, всех, кого знал. Много рассказывают, что они были инструктированы наперед и потом вербовались американцами или англичанами, но я такого не встречал.
– А в чем вы пришли в баню?
– Хе, это ты к тому, пришел ли я в баню в форме? Конечно, нет! Всегда в фуфайке. И на операции мы в форме не ходили. И бандиты тоже в фуфайках. Сейчас посмотришь кино – все в новой форме, в красивых кепках. Тогда не было у них никакой формы. Одни фуфайки!
– Сейчас на Украине не без гордости говорят о том, что бандеровцев редко брали живыми.
– Да они сейчас такого наговорят – только успевай слушать. Много их брали. Мало того, что брали, еще и вербовали, и они потом работали за милую душу. Я, конечно, с ними не работал. Что я? Простой исполнитель: сначала опер, потом старший опер. Участвовал во многих операциях, но что толку? Во время войны мне было гораздо проще. Были, были… Даже из верхушки УПА соглашались работать. Того же «Лемиша» ведь свои повязали. Тебе N наверняка рассказывал, как он им занимался. N – великий человек в этом деле. Я помню, как «Лемиш» потом выступил с обращением в печати к своим заграничным соратникам…
(Лемиш – он же Василь Кук. Один из последних крупных руководителей УПА. После смерти Р. Шухевича занял все основные должности погибшего. Поиск В. Кука проводился при помощи Василя Галасы по кличке Орлан. Захват и удержание Кука до прибытия оперативников осуществили его ближайшие соратники: Никола Примас (?) по кличке Чумак, он же Карпо, Богун, он же Юрко – связной Кука, и некий Жаров. После шести лет заключения В. Кук был освобожден в 1960 году. В том же году написал «Открытое письмо к Ярославу Стецько, Миколе Лебедю, Степану Ленкавскому, Дарье Ребет, Ивану Гринеху и всем украинцам, которые живут за границей», в котором признал советскую власть законной на Украине, отрекся от ОУН-УПА, призвал украинское правительство в изгнании признать СССР как законное государство и вернуться на Украину. – Прим. ред.