Наш разговор состоялся прямо на бетонке аэродрома: «Дмитрий Федорович, все поручается вам! Обеспечите проживание экипажей и стюардесс! Они должны быть изолированы от местного персонала. Самолетов, особо важных, транспортных – 27 штук. Мы думаем, что таким будет количество доставленных персон. По пассажирскому самолету на каждого оппозиционера. На каждый самолет пару оперативников».
Я ему говорю: «Товарищ генерал-полковник, у меня всего четыре человека здесь». – «Разумеется. Вы не переживайте, в ваше распоряжение поступает все управление КГБ по Закарпатской области во главе с начальником. В ваше подчинение и в ваше распоряжение! Вы ответственный, поскольку знаете здесь обстановку. Но одно небольшое условие – чтобы ни одна душа не знала! Никто! Видите, я никому ничего не сказал. Кроме вас, никто ничего не знает. Если что-то просочится, то я буду знать… вы понимаете? Отвечаете головой!» Ну, что мне оставалось делать? Как говорится, только щелкнуть каблуком, да и все.
Только они улетели, а я уже думаю, как же мне обеспечить такой режим секретности? Сорок боевых самолетов здесь стоят в линейку. Каждый день ходят летчики, техники, инженерно-технический состав, охрана. Как же я обеспечу секретность? Даже в холодный пот бросило… Думаю: «Нет, без генерала Клюева, командира дивизии, я никак не обойдусь». И вот я, майор, пригласил к себе на разговор генерала! А конечно, все вокруг меня ходят, круги накручивают. Стал ему объяснять: «Мне поставили чрезвычайно важную, государственной важности задачу. Я знаю, как ее выполнить. Но мне нужна ваша помощь. Только ваша! Нижестоящему я никому не могу, только вам. Но предупреждаю, если утечка какая произойдет, вплоть до генеральских погон…» – «Ну что вы, Дмитрий Федорович. Только скажите, все, что нужно, сделаю, и никто не узнает. Что нужно сделать?» Я ему вкратце рассказал: «Все боевые самолеты убрать туда, в конец аэродрома». – «Да ты что, Дмитрий Федорович! Да это же носители…» – «Надо сделать – значит надо сделать! Но чтобы никто не знал!» – «Все ясно!»
Утром приходим на завтрак, а там столы поставили на улице. Он сразу увидел: «Дмитрий Федорович, иди сюда, ко мне!» Смотрю, начальник политотдела, заместитель его рядом сидит. Повар сунулся было, а тот возьми да ляпни: «Стоп! Тут у них кроме Дмитрия Федоровича никто не работает. Ему первому положи!» Все на это заявление сразу глаза вылупили. Думаю, будь ты неладен…
После завтрака выходим, за мной сразу ухватился начальник политотдела: «Дмитрий Федорович, вы что тут с командиром затеяли?» – «Ну, разве это я затеял? Есть один вопрос, который поставил ЦК». – «Но меня же тоже ЦК утверждал!» – «Павел Иванович, при всем уважении к вам ничего не могу сказать. Будут события – следите. Сами все узнаете!»
И вот пошло дело, смотрю, приходят гражданские самолеты, и все в распоряжение майора Капранова. Бортпроводницы появились – девки красивые, одна к одной. Экипажи. У каждого вопросы. Всех надо спать уложить куда-то. Туалет, столовая…
Самолеты приходят один за другим, а на КП появился заместитель командующего Воздушной армией генерал Гвоздиков. Слышу по громкой связи: «Майору Капранову срочно зайти на КП!» Надо идти…
«Дмитрий Федорович, вот говорят, вы тут старший, ответственный. Меня главком ВВС Вершинин уже замучил, кишки мне все перевернул. Спрашивает, куда вы берете самолеты? И когда они пойдут назад, чтобы их встречать? Что ему ответить?» – «Отвечайте, что груз еще не поступил». – «…твою мать, так и сказать, главкому?» – «Так и скажите, сошлитесь на меня. Есть, мол, тут ответственный за это».
И вот как-то вечером заходит на посадку пассажирский самолет, садится. Ждали, ждали, никто не открывает. Потом вышел командир экипажа. И тут же подлетает вместе с колонной служебных машин начальник УКГБ. Поступает команда в Москву не отправлять, а развести всех по местным обкомовским дачам, по одному человеку. «Волга», два оперативных работника – посадили первого. Второй пошел…
В этом самолете прилетело все чехословацкое руководство, за исключением Свободы. Он пролетел сразу непосредственно в Москву. К нему отнеслись с уважением.
И вот вышли Дубчек, Смрковский и Черник. Дубчека отправили. Черник со Смрковским вышли, видят, что мы всех растаскиваем, руки сцепили замком, друг за друга держатся… Меня спрашивают: «Что делать?» – «Растащить и в разные машины!» И вот так всех отправил по дачам. А самолеты все ушли пустыми в Москву.
– Как вы попали на работу в Москву?
– Приведу вам пример бытового национализма. В 1973 году после двух лет службы в Польше я снова получил направление в Прикарпатский военный округ. Приехала жена из Москвы, начали советоваться: «Дима, куда тебя из Польши отправят?» – «Да не знаю, обычно откуда прибыл, туда и направляют, в тот же округ, в Прикарпатский». Тут она мне ультиматум поставила: «Как хочешь, но я с тобой на Украину больше не поеду!» – «Чего это ты не поедешь?»
И оказалось, что я как работник органов кое-чего не ощущал. Жена рассказала мне, как она во Львове сходила на рынок купить мяса. Конечно, базар есть базар, но все же… В общем, ей там одна тетка влепила прямо в глаза в таком плане: «Обождите, скоро мы вашей кровью крыши будем красить! А то ходите тут, еще выбираете, какое наше мясо жрать будете…» Мне, конечно, в свое время тоже много чего обещали, но жена была настроена серьезно: «Помнишь, я заикалась год? Неделю не могла прийти в себя. Я больше этого не хочу! У меня сердце хреновое, я с тобой не поеду!» Я подумал, подумал и сдал квартиру. А с квартирами тогда все было очень непросто! Стал проситься в Москву: «Слушайте, у меня жена больная, дочь учится здесь. Я ее прописать никак не могу». – «Да нет у нас здесь таких должностей. Тебя с большим повышением и перспективой роста отправляем на Дальний Восток!» – «Нет, я отвоевался. Теща умерла, жена еле ходит. В Москву или в Подмосковье хоть дворником сейчас же пойду!»
И на мое счастье, идет по коридору покойный ныне генерал Николаев – заместитель начальника главка. В Польше мы с ним много общались. Узнал меня, поздоровались: «Дмитрий Федорович, ты чего здесь?» – «Вот такая и такая проблема…» – «Хм, а знаешь что? Ты погуляй-ка здесь. Я поговорю с товарищами». Посоветовался с кем-то, спрашивает меня: «В Кубинку пойдешь?» – «Спрашиваете! Пойду, конечно!» Так я здесь и оказался. На пенсию вышел в 98-м…
Санников Георгий Захарович
– Все, что я хотел рассказать по данной тематике, описано в моей книге «Большая охота». Если у вас есть вопросы, я могу ответить на них…
– Обычно я прошу рассказать немного о детстве, учебе, о войне…
– Когда началась война, мы жили в поселке Красноармейск, в южной части Сталинграда. Отец работал инженером на заводе № 264 «Судоверфь», производство которого было перепрофилировано на выпуск танков. До августа 1942-го мы, дети, войны особо не чувствовали. Она пришла в нашу жизнь с первым воздушным налетом на наш район 8 августа 1942 года. Это был воскресный базарный день. Как обычно, рынок был полон народа. Много людей погибло. Отец пришел весь залитый кровью. Четко помню летящие вдоль завода над Волжским затоном совсем низко немецкие самолеты и бешеную стрельбу по ним девушек-зенитчиц из 37-миллиметровых зенитных пулеметов, установленных на крышах заводских цехов. Помню первые воздушные бои над нами. Помню, как разрушаемый беспрерывными бомбовыми ударами с воздуха горящий Сталинград яростно защищался.
Санников Георгий Захарович
Нас с мамой и сестрой вовремя отправили за Волгу, а отец остался в городе. Все рабочие завода были переведены на военное положение, им выдали оружие, и отец стал политруком рабочего батальона.
В 44-м я поступил в киевскую спецшколу ВВС. Потом учился в университете на юридическом факультете. В начале 50-х был приглашен на работу в органы. Так что воевать мне не пришлось. Но повидал многое. И с серьезным врагом довелось встречаться. Там (показывает вверх пальцем) лежат документы в моем деле о том, как я восемь месяцев работал с Василем Куком в тюрьме. Практически каждый день бывал там, даже в субботу и в воскресенье… Знаешь ли, когда работаешь с человеком ежедневно, то погружаешься в него, в зону его интересов… в сферы контакта человеческого. Враг-то он враг, но… Начинаешь пропитываться им, а он – тобой. Иначе невозможно. И вот здесь побеждает тот, у кого сильнее личность. Я не смог убедить его. Он блестяще владел – даже лучше меня – и земельным вопросом, и национальным.
(Василь Кук – один из последних крупных руководителей УПА. После смерти Р. Шухевича занял все основные должности погибшего. 23 мая 1954 года в результате специальной операции был арестован вместе с женой. После шести лет заключения в 1960 году В. Кук был освобожден. Скончался в 2007 году. – Прим. С. С.)
– Когда Кука и его жену взяли, не чувствовалось ли у них чисто физической усталости? Под землей ведь тяжко сидеть…
– Это были тяжелобольные люди. Когда они (оуновцы) после зимовки весной вылезали из своих нор, то вначале просто стояли на корячках, не имея сил двигаться. Люди слепли, теряли зубы от цинги. Молодые красивые девушки после пары зимовок превращались в старух. У Кука выпали зубы, пошаливало сердечко, была обнаружена язва двенадцатиперстной кишки, имелись определенные проблемы со зрением. В свое время он получил от нас послание – тюбик от зубной пасты, заряженный горчичным газом. Ему еще повезло, что он вовремя успел выскочить из бункера.
Но сразу подчеркну, к операции по захвату Кука я никакого отношения не имею, его брали мои близкие знакомые, а конкретно – завербованный органами боевик Чумак. (После вербовки Карпо. По некоторым данным, агента звали Никола Примас. – Прим. С. С.) Именно он заманил Кука в подготовленный для «теплой встречи» бункер. Кук потом все не мог поверить и переспрашивал, как нам это (вербовка) удалось, и удивлялся: «Этого быть не может! Чем вы его купили?» Чумак был жутким типом: бывший эсбист