— Личная вещь? — переспросил он с интонацией человека, который услышал особенно наглую ложь. — У моего оруженосца есть личные дела, о которых я не должен знать?
Его рука легла мне на плечо — больно, крепко. Достаточно крепко, чтобы я поняла: убежать не получится.
— Мишель, — сказал он, и в его голосе послышались нотки того самого раздражения, которое я видела вчера, — ты начинаешь действовать мне на нервы. А когда мне действуют на нервы, я становлюсь… неприятным.
Я сглотнула. Неприятным? Он уже был неприятным. И опасным. И притягательным до неприличия. Что будет, если он станет ещё хуже?
— Я могу объяснить, — начала я.
— Тогда объясняй. Быстро.
Я смотрела в его глаза и понимала, что выхода нет. Он не отступит. Не поверит очередной лжи. И если я не скажу что-то правдоподобное…
— Это… — начала я и замолчала, пытаясь придумать хоть что-то.
— Это что? — его голос стал ещё жёстче.
— Подарок, — выпалила я. — От… от девушки.
Он замер. Абсолютно. Как будто превратился в статую. Только глаза остались живыми — и в них разгорелось что-то странное. Что-то тёмное и опасное.
— Девушка, — повторил он медленно. — У тебя есть девушка?
— Да, — соврала я, не понимая, почему от его тона у меня перехватывает дыхание. — То есть… была. Мы… расстались.
— Покажи подарок.
— Но…
— Сейчас же.
Я медленно вытащила руку из-за спины и показала медальон. Принц посмотрел на него, и его лицо стало ещё более каменным.
— Красивая вещица, — сказал он ровным голосом, в котором не было никаких эмоций. — Дорогая, наверное.
— Не очень, — пробормотала я.
— И эта… девушка… подарила его тебе просто так?
— На память.
Он молчал долго, глядя на медальон. Потом перевёл взгляд на меня, и то, что я увидела в его глазах, заставило меня отступить на шаг.
— Знаешь, Мишель, — сказал он очень тихо, — я не люблю, когда мне лгут.
— Я не…
— Лжёшь. — Он шагнул ближе. — И мне это не нравится. Совсем не нравится.
Его рука сжалась на моём плече сильнее, и я почувствовала, что сейчас у меня останется синяк. Но странное дело — от этой боли становилось не страшно. Становилось… жарко.
— Ваше высочество…
— Я не знаю, что ты скрываешь, — продолжал он, не обращая внимания на мои слова. — Но я узнаю. Рано или поздно — узнаю. И тогда…
Он не договорил. Но в его голосе была угроза. И обещание.
Отпустил меня резко, и я едва не упала.
— Убирайся отсюда, — приказал он, отворачиваясь. — И больше не приходи в эту башню. Это приказ.
Я кивнула и направилась к двери на дрожащих ногах. Но у порога обернулась.
— Ваше высочество?
— Что? — он не повернулся.
— А вы… вы тоже когда-нибудь дарили кому-то подарки?
Он замер. Потом медленно обернулся и посмотрел на меня так, что я пожалела о своём вопросе.
— А тебе какое дело? — спросил он холодно.
— Никакого, — быстро ответила я. — Простите.
И выбежала из комнаты, сжимая в кулаке медальон и чувствуя на себе его взгляд.
Снорри поджидал меня в коридоре с видом собаки, которая знает, что её хозяйка только что совершила очередную глупость.
— Ну и как? — спросил он, когда мы отошли подальше от башни. — Получила ответы на свои вопросы?
— Получила, — мрачно ответила я. — Король — убийца. Моя семья мертва за правду. А принц… принц подозревает, что я что-то скрываю.
— И?
— И он становится всё более… странным. Когда я сказала, что у меня была девушка, он разозлился. Почему?
Снорри фыркнул.
— Потому что ты ему нравишься, идиотка. А он не понимает почему. И это его бесит.
Я остановилась как вкопанная.
— Что?
— Ты думаешь, он случайно пошёл за тобой в башню? Он следит за тобой постоянно. Не знает почему, не понимает, что с ним происходит, но не может оторвать глаз. А когда ты упомянула другую девушку…
— Он приревновал, — закончила я шёпотом.
— Бинго. Приревновал принц к несуществующей девушке, думая, что ревнует к ней мальчика. Поздравляю, ты довела его до состояния полного психоза.
Я прислонилась к стене и закрыла глаза.
Письмо о королевском предательстве. Медальон с ключом к доказательствам. Принц, который влюбляется в меня, не понимая, что происходит, и злится на себя за это.
Моя жизнь официально превратилась в трагикомедию с элементами политического триллера.
И самое страшное — мне нравилась его ревность. Нравилось, как он на меня смотрел. Нравилось, как сжимал плечо.
Боже, я точно схожу с ума.
Глава 6
Если кто-то думает, что после вчерашней сцены в башне принц станет меня избегать, то этот кто-то явно не знаком с характером Арно де Монталье. Потому что вместо здравого «держись подальше от странного оруженосца» он выбрал тактику «приглядывай за ним ещё пристальнее». Как ястреб, который решил, что мышь ведёт себя подозрительно, и теперь не спускает с неё глаз.
Утром он ворвался в казарму, как ураган в плохом настроении.
— Собирайся, Мишель. Едем в Краенбург. Там бунт.
Я села на койке, ещё не до конца проснувшись, и попыталась переварить эту информацию. Бунт? Мы? Вместе? В дорогу?
— Ваше высочество, а может, я останусь? — предложила я слабым голосом. — Вдруг я заболел? Вон, горло першит.
Он посмотрел на меня так, будто я предложила ему станцевать голым на площади.
— Ты мой оруженосец. Ты едешь со мной. Точка.
— Но…
— Никаких «но». Через час у конюшни. И чтобы я не видел этого жалкого выражения лица, как будто тебя ведут на казнь.
Ну, технически, меня и ведут на казнь. Просто растянутую во времени. Потому что провести несколько дней в дороге с принцем, который подозревает меня в чём-то неладном, это как медленная пытка с элементами психологического террора.
Снорри проводил меня взглядом, полным сочувствия.
— Держись, — сказал он. — И помни: если он начнёт слишком внимательно разглядывать, притворись больным. Мужчины болезней боятся, как огня.
Через час я стояла у конюшни с дорожной сумкой и выражением приговорённого к пожизненному заключению. Принц уже ждал — в дорожной одежде, при оружии, верхом на своём чёрном жеребце Соласе. Выглядел он как воплощение каждой девичьей мечты и каждого мужского кошмара одновременно.
— Запаздываешь, — констатировал он холодно.
— Простите, ваше высочество, — пробормотала я, взбираясь на свою лошадь. Кобылку звали Мила, и она была единственным живым существом в этом замке, которое относилось ко мне без подозрений.
— В дороге будем двигаться быстро, — продолжал принц, разворачивая Соласа. — Останавливаться — только на ночлег. И никаких жалоб на усталость.
«Конечно, — подумала я мрачно, — потому что жаловаться на усталость — это первое, что приходит в голову человеку, который пытается сохранить маскировку в присутствии подозрительного принца».
Первые несколько часов мы ехали молча. Принц впереди, я сзади, между нами — расстояние и напряжение, которое можно было резать ножом. Он время от времени оглядывался, бросал на меня быстрый взгляд, и я чувствовала, как он анализирует каждое моё движение.
Пейзаж за окном… то есть, вокруг нас, менялся с утомительной предсказуемостью. Поля, леса, холмы, снова поля. Всё очень живописно, очень средневеково, и совершенно не подходящее для того, чтобы расслабиться в седле и забыть о том, что ты обманываешь одного из самых влиятельных людей королевства.
К полудню начался дождь. Не лёгкий весенний дождичек, а настоящий ливень, как будто небеса решили проверить, насколько водонепроницаемы мои нервы. Капли били по лицу, как мелкие пощёчины природы, одежда намокла и прилипла к телу, а волосы под шапкой превратились в мокрую массу, которая тикала за воротник.
— Ваше высочество, — рискнула я, когда стало ясно, что дождь собирается затянуться до второго пришествия, — может, найдём укрытие?
Принц остановил коня и оглянулся. На лице у него было выражение человека, который только что понял, что его планы по быстрому перемещению накрылись медным тазом.
— Там, — сказал он, указывая на еле видимые в дожде очертания строения. — Старая хижина лесника. Переждём там.
Хижина оказалась заброшенной, но крепкой. Внутри пахло сыростью, старым деревом и мышами, но зато было сухо. Мы привязали лошадей под навесом и вошли внутрь, оставляя за собой лужи дождевой воды.
И тут началось самое интересное.
Потому что принц, промокший до нитки, снял плащ. Потом камзол. Потом рубашку.
Я застыла у двери, как соляной столп, и пыталась не смотреть. Не смотреть на его широкие плечи, на мышцы спины, которые перекатывались под кожей, когда он отжимал воду из одежды. Не смотреть на шрамы — тонкие белые линии, которые рассказывали историю тренировок и настоящих боёв.
«Не смотри, — твердила я себе, — ты мальчик. Мальчики не пялятся на голых мужчин. Во всяком случае, не так откровенно».
Но не смотреть было невозможно. Он был… красивый. Не той приторной красотой, которую рисуют на картинах, а мужской, опасной. Красивый, как хорошо отточенный клинок.
— Мишель, — сказал он, не оборачиваясь, — ты стоишь в мокрой одежде и капаешь на пол. Снимай.
У меня пересохло в горле.
— Что… простите?
— Одежду. Снимай. А то простудишься, и мне придётся тащить тебя через полкоролевства на руках.
Паника. Абсолютная, всепоглощающая паника. Снять одежду? При нём? Когда под рубашкой бинты, которые скрывают то, что у мальчика быть не должно?
— Я… я не промок, — соврала я дрожащим голосом.
Он обернулся и посмотрел на меня с выражением человека, который слышит особенно глупую ложь.
— Не промок? — переспросил он, поднимая бровь. — Мишель, с тебя течёт, как с крыши во время ливня.
Действительно, под моими ногами уже образовалась приличная лужа. Но я не могла. Просто не могла раздеться при нём.
— Я… стесняюсь, — выпалила я первое, что пришло в голову.
Принц замер. Потом рассмеялся. Коротко, резко, без особого веселья.