В этом хаосе король сделал то, что делают все загнанные в угол крысы — попытался укусить.
Он выхватил кинжал и бросился на Арно.
— Если я не могу править, то не будешь и ты! — закричал он.
Но принц был готов. Он перехватил руку короля, выкрутил запястье, и кинжал упал на пол.
— Хватит, — сказал Арно. — Игра окончена, дядя.
— Дядя? — ахнула принцесса Изабелла.
— Да. Дядя. Который убил моего отца и узурпировал престол.
Рикард рухнул на колени. Лицо у него было серым, глаза — безумными.
— Я… я имел право, — пробормотал он. — Эдмунд был слабым. Он бы погубил королевство. А я… я сделал его сильным…
— Вы сделали его кровавым, — сказала я, подходя ближе. — Сколько невинных людей умерло ради вашей власти?
— Они не были невинными! — взвился Рикард. — Они угрожали стабильности! Твой отец… он хотел все разрушить!
— Мой отец хотел справедливости.
— Справедливость — роскошь, которую не может позволить себе король!
— Тогда хорошо, что вы больше не король, — сказал Арно.
Он обернулся к залу:
— Лорды и дамы! Я предъявляю вам доказательства преступлений Рикарда де Монталье. Убийство короля, уничтожение невинной семьи, узурпация престола. Прошу вас изучить документы и вынести справедливый приговор.
Документы передавали из рук в руки. Читали, проверяли печати, сравнивали почерки. И с каждой минутой лица гостей становились всё более мрачными.
— Подлинные, — объявил наконец магистр судеб. — Все документы подлинные. Признание написано рукой Лилиан дэ Морт, приказ о казни — рукой Рикарда де Монталье, завещание — рукой короля Эдмунда.
Зал замер.
— Это означает, — продолжал магистр, — что Рикард де Монталье виновен в королеубийстве, геноциде и узурпации власти.
— А принц Арно, — добавил другой лорд, — является законным королём этого королевства.
Все повернулись к Арно. Он стоял прямо, с гордо поднятой головой, и в нём уже можно было видеть короля.
— Арестовать Рикарда де Монталье, — приказал он. — Обвинение — государственная измена и убийство.
Стражники наконец двинулись — но не на Арно, а на бывшего короля.
— Нет! — закричал Рикард, отбиваясь. — Я король! Я правил тридцать лет! Я…
— Вы больше не правите, — сказал Арно. — Ваше время прошло.
Когда Рикарда увели, в зале повисла тишина. Потом кто-то — не помню кто — опустился на одно колено.
— Да здравствует король Арно! — провозгласил он.
— Да здравствует король! — подхватили другие.
Один за другим все в зале опускались на колени перед новым королём.
Арно стоял посреди зала, и я видела, как он преображается. Из принца в короля. Из сына в правителя.
А я стояла рядом и понимала — всё изменилось. Навсегда.
Он больше не просто Арно. Он король.
А я больше не просто Мэйрин. Я дочь казнённых, но оправданных дворян.
И между нами теперь пропасть в виде короны.
— Мэйрин, — тихо сказал он, подходя ко мне, пока все ещё стояли на коленях.
— Ваше величество, — ответила я, делая реверанс.
— Не называй меня так.
— Но вы теперь король.
— А ты — женщина, которую я люблю.
Он протянул мне руку.
— Что ты скажешь на предложение стать королевой?
Зал ахнул. Принцесса Изабелла чуть не упала в обморок.
— Арно… — прошептала я.
— Я предлагаю тебе руку и сердце. И корону, если захочешь.
Я смотрела на него — на короля, который предлагал мне всё, что у него было.
— А что скажут люди? — спросила я. — Король женится на дочери «предателей»?
— Люди скажут, что справедливость восторжествовала, — ответил он. — И что любовь сильнее политики.
Я взяла его руку.
— Тогда да, — сказала я. — Да, я выхожу за вас замуж, ваше величество.
И он поцеловал меня прямо посреди тронного зала, перед всем двором.
А где-то у моих ног довольно фыркнул Снорри.
— Наконец-то, — мысленно прокомментировал он. — А то я уже думал, вы так и будете ходить вокруг да около до второго пришествия.
Глава 21
Если кто-то думает, что после триумфального разоблачения узурпатора и романтического предложения руки и сердца жизнь превращается в сказку с надписью «и жили они долго и счастливо», то этот кто-то явно не знаком с законами жанра, согласно которым счастье героев должно пройти через максимальное количество препятствий, как экзамен на прочность. Потому что на следующее утро после нашего триумфа в мои покои ворвался канцлер королевства с лицом человека, который принес не просто плохие новости, а новости категории «ваша жизнь только что превратилась в греческую трагедию».
— Ваше величество, — сказал лорд Камден, входя без стука и держа в руках документ, который выглядел подозрительно официально, — мы нашли кое-что в личных покоях Рикарда.
Арно сидел за столом и завтракал с видом человека, который наконец-то может есть, не опасаясь отравления. Я устроилась в кресле рядом, все еще не веря, что могу открыто находиться рядом с ним, не прячась под видом мальчика-оруженосца.
— Что именно? — спросил Арно, откладывая чашку с чаем.
— Еще одно завещание короля Эдмунда, — объявил канцлер, и атмосфера в комнате мгновенно изменилась, как будто кто-то открыл окно в середине зимы.
— Еще одно? — переспросила я, чувствуя, как сердце начинает биться быстрее.
— Да, миледи. Более позднее. Написанное за неделю до смерти его величества.
Арно протянул руку:
— Покажите.
Канцлер передал документ, и я видела, как лицо Арно меняется по мере чтения. Сначала удивление, потом непонимание, потом что-то похожее на отчаяние.
— Что там написано? — тихо спросила я.
Арно медленно поднял голову:
— Условия изменились.
— Как изменились?
— Читай сама, — он передал мне документ.
Я взяла пергамент и прочитала. С каждой строчкой мое сердце уходило все глубже в пятки:
«Дополнение к завещанию короля Эдмунда де Монталье. В свете надвигающейся угрозы войны с восточными королевствами, изменяю условия наследования. Мой сын Арно может вступить на престол только при условии заключения брака с принцессой союзного государства для обеспечения мира и стабильности королевства. В случае отказа от данного условия престол переходит к моему кузену Ричарду де Валенси. Написано собственноручно в здравом уме и твердой памяти.»
— Боже мой, — прошептала я.
— Документ подлинный, — сказал канцлер. — Мы проверили почерк, печати, чернила. Написан действительно за неделю до смерти короля Эдмунда.
— И что это означает практически? — спросил Арно, хотя по его лицу было видно, что он уже понимает.
— Это означает, ваше величество, что ваш брак с леди Мэйрин де Ленуар невозможен. Палата лордов уже собирается на экстренное заседание. Принцесса Изабелла — единственная доступная кандидатура из союзного королевства.
Тишина в комнате была такой плотной, что ее можно было резать ножом и подавать на завтрак.
— А если я откажусь? — тихо спросил Арно.
— Тогда корона перейдет к Ричарду де Валенси. А он, как известно, сторонник жесткой политики и военных решений конфликтов.
— И войны с восточными королевствами не избежать, — понял Арно.
— Именно так, ваше величество.
Я смотрела на Арно и видела, как он борется сам с собой. Он только что обрел трон и любовь, а теперь должен выбирать между ними.
— Сколько у нас времени? — спросил он.
— Палата лордов требует решения в течение трех дней. Иначе они сами выберут короля.
— Понятно. Оставьте нас, лорд Камден.
— Ваше величество…
— Оставьте нас, — повторил Арно более твердо.
Когда канцлер ушел, мы остались наедине с нашей катастрофой.
— Мэйрин, — начал Арно, но я подняла руку, останавливая его.
— Не надо, — сказала я. — Я понимаю.
— Нет, не понимаешь. — Он встал и начал ходить по комнате. — Это невозможно. Я не могу жениться на Изабелле, когда люблю тебя.
— Но ты должен.
— Почему?
— Потому что ты король. И твой долг — перед народом, а не перед собственными чувствами.
Он остановился и посмотрел на меня:
— А если я откажусь от трона?
— И позволишь Родерику развязать войну? Позволишь тысячам людей умереть ради нашего счастья?
Арно сжал кулаки:
— Тогда что ты предлагаешь?
— То, что предлагаешь ты, — тихо сказала я. — Ты женишься на Изабелле ради мира. А я…
— А ты что?
Я встала и подошла к окну, глядя на город внизу. Обычные люди занимались обычными делами, не подозревая, что в замке их правитель выбирает между любовью и войной.
— А я найду свое место в этой новой реальности.
— Мэйрин, посмотри на меня.
Я обернулась. В его глазах была боль, равная моей.
— Я не могу жить без тебя, — сказал он. — Не могу представить свою жизнь, в которой нет тебя.
— Я уезжаю.
— Куда?
— В поместье Ленуаров. Восстанавливаю родовые земли. Живу как подобает дочери древнего рода.
— Одна?
— Со Снорри. И с воспоминаниями о том времени, когда мы были счастливы.
Арно обнял меня так крепко, будто боялся, что я исчезну прямо сейчас.
— Я не хочу тебя отпускать, — прошептал он в мои волосы.
— И я не хочу уходить. Но иногда любовь означает отпустить того, кого любишь.
— Это не любовь. Это жестокость.
— Это жизнь, — грустно сказала я. — Такая, какая она есть.
Мы стояли в объятиях друг друга, зная, что это может быть последний раз.
— Если бы все было по-другому… — начал он.
— Если бы, да кабы, — перебила я. — Но все именно так, как есть. И мы должны с этим жить.
— Сколько времени у нас есть?
— До объявления о помолвке? Два дня.
— Тогда давай проведем эти два дня так, будто нет ничего, кроме нас.
Я подняла голову и посмотрела ему в глаза:
— Обещаешь не говорить о долге, политике и завещаниях?
— Обещаю.
— Тогда да. Два дня только для нас.
И мы их провели. Два дня вне времени, вне реальности, вне жестокого мира, который требовал от нас невозможного выбора. Мы гуляли по садам, читали друг другу стихи, танцевали под музыку, которую играл только ветер в листьях.