Даже летом Найт редко покидал лагерь в дневное время. Исключением были последние августовские дни, когда большинство дачников разъезжалось, а комары вымирали. В это время Найт мог отправиться в короткий поход. У него было несколько любимых, приятных глазу рощ, которые он с удовольствием навещал. Одна представляла собой призрачное скопление белых японских берез, в другой темные стройные стволы осин напоминали изящную клинопись.
Также он мог отправиться на один из секретных маленьких пляжей у озера. «Иногда я оставался там допоздна, слушал какое-нибудь безумное радиошоу в наушниках, а затем взбирался куда-нибудь повыше и наблюдал, как внизу, в долине, начинает клубиться туман».
Начало осени было невероятно красивым, его было очень легко любить – так же как шоколад. Но самым любимым временем для Найта было то, когда опадали последние листья. Ему нравился изящный вид голых ветвей. «Я, похоже, перечитал викторианской литературы. Такие старые потрепанные книжки, знаете, в них еще графика, которая всегда изображает голые деревья как символ печали или предстоящего ужаса».
Он никогда не праздновал ни дня рождения, ни Рождества, ни других «человеческих» праздников. Крис периодически наблюдал Северное сияние: розовые и зеленые столпы света, ниспадавшие с небес. А чтобы посмотреть затмения, солнечные и лунные, он всегда отправлялся куда-нибудь на открытый луг. Он отмечал про себя зимние и летние солнцестояния, весеннее и осеннее равноденствие, но никогда не устраивал по этому поводу торжеств. «Нет, я не пел, не танцевал и жертв не приносил».
Хотя стоит отметить, Найт как-то по-особенному любил 4 июля. Фейерверков он не смотрел, но вместо них наслаждался личным парадом светлячков. «Это же пик светлячкового сезона. Я думаю, с поэтической точки зрения это правильно. Джон Адамс бы одобрил. Разве не он предложил отмечать 4 июля фейерверками?»
Найт удивился, узнав, что никто уже не помнит, что это была идея Джона Адамса. Да и вообще люди толком не знают, кто это такой. Он делился впечатлением, что смартфон сегодня заменил всем мозг, а жизнь на бегу и в постоянном шуме отучила размышлять над чем-то дольше двух секунд. Найт посмеивался над новым поколением, считая его представителей слегка умственно отсталыми. И был, возможно, где-то прав. Недавние исследования ученых по всему миру установили, что существует разница между интеллектом тех, кто живет в спокойном, тихом месте, и тех, кто постоянно находится среди шума и грохота. Каждое исследование пришло к заключению, что шум вреден.
Главная проблема шума в том, что его невозможно игнорировать. В человеке заложена необходимость на него реагировать. Звуковые волны вызывают вибрацию в крошечных цепочках костей, и она передается в наше среднее ухо, после чего физические вибрации превращаются в электрические импульсы, а те, в свою очередь, отправляются прямо в слуховые зоны коры головного мозга.
Тело немедленно отвечает на этот сигнал, даже во время сна. Люди, продолжительное время живущие в окружении шума, к примеру в больших городах, постоянно испытывают высокий уровень беспокойства из-за повышенного количества гормонов стресса. Эти гормоны, особенно кортизол, увеличивают кровяное давление, что приводит к проблемам с сердцем и повреждению клеток. Шум вредит телу и заставляет кипеть ум.
Чтобы изменить что-то, вам даже не нужна абсолютная тишина. И полное одиночество не нужно. В глухой лес убегать тоже не обязательно, достаточно проводить некоторое время в городском парке. Но делать это нужно часто. Японские исследователи установили, что даже пятнадцатиминутная прогулка на природе вызывает значительное понижение уровня кортизола, а также помогает привести в норму давление и пульс. Психологи верят, что наши тела расслабляются на природе, потому что мы родом оттуда. Наши органы чувств развивались в лесах и степях и остались настроенными на их частоту.
Регенеративный биолог Имке Кирсте обнаружил, что два часа молчания в день стимулируют развитие клеток в гиппокампе – отделе мозга, ответственном за память. Исследования в США, Великобритании, Голландии и Канаде показали, что, проведя некоторое время в тихом, загородном месте, испытуемые становятся спокойнее и более восприимчивыми, уровень депрессии и тревожности понижается, зато улучшается память и мыслительные процессы.
Казалось, Найт помнит все, что когда-либо видел или слышал, хотя он и убеждал, что не обладает фотографической памятью. Он просто помнил абсолютно все. «И Адамс, и Джефферсон умерли 4 июля 1826 года», – добавлял он. Крис задавался вопросом, не делает ли нас жизнь в современном обществе тупее. «Я не то чтобы большой знаток исторических дат. Я сидел на довольно жесткой диете как в прямом, так и в переносном смысле».
Идеальным сочетанием для Найта были середина лета и середина недели, когда в поселках почти никого не было. Глубокой ночью он покидал свою хижину и шел до тех пор, пока за деревьями не начинала поблескивать гладь воды. Вскоре он оказывался на берегу озера. Крис сбрасывал одежду и погружался в воду. На поверхности вода была теплая, будто в ванне. «Я вытягивался в воде и, лежа на спине, смотрел на звезды».
Глава 18Зимний стоицизм
Единственная книга, которую Найт никогда не трогал, попадалась ему чаще других. «Мне не нужна была Библия», – говорил он. Найт был из семьи протестантов, но в детстве его не водили в церковь. «Я не отношу себя ни к какой религии и не являюсь поклонником какого-либо вероисповедания. На данный момент могу лишь сказать, что я, скорее, политеист, нежели монотеист. Верю, что на каждый случай есть свой бог. У этих богов нет имен. Но я точно не верю в то, что существует какой-то один-единственный бог, ответственный за все».
Вместо религии Найт исповедовал философию. Он считал себя стоиком. Эта философская школа, основанная на идеях Сократа, возникла в Афинах ок. 300 года до нашей эры, во времена раннего эллинизма. Она получила имя в честь Стоа Пойкиле, «расписного портика», под сенью которого основатель стоицизма Зенон Китийский впервые самостоятельно выступил в качестве учителя. Стоики провозглашали самоконтроль и гармоничное сосуществование с природой наивысшими ценностями, а также считали, что трудности нужно переносить не жалуясь. Разум преобладал над чувствами, логика заменяла эмоции. «В лесу некому было жаловаться, вот я и не жаловался», – рассказывал Найт.
Своим божеством он, казалось, выбрал Сократа. Философ, рожденный в 470 году до Рождества Христова, сам не был отшельником, но вполне оправдывал этот стиль жизни. Сократ говорил, что самым ценным его имуществом было свободное время. «Избегайте ноши постоянной занятости», – писал он. Сократ постоянно ходил босиком, даже по снегу, и часто мог не есть целыми днями. Казалось, ничто его не беспокоило. Возможно, он также соблюдал целибат. За свое непочтение к богам и традиционным ценностям Сократ был приговорен к смерти, и в качестве казни ему было предложено выпить чашу цикуты. «Довольствоваться малым – постичь божественное», – писал он. Свободы, по его учению, можно достичь не путем удовлетворения всех своих желаний, а лишь полным их искоренением.
Когда Найт сталкивался в лесу с опасными для жизни ситуациями, он подавлял эмоции и принимал все с бесстрастным спокойствием стоика. Никогда, по его словам, он не обращался за помощью к высшим силам. Хотя нет, один раз все же это произошло. Когда в Мэн пришла аномально суровая зима, все правила были забыты. «Когда вокруг двадцать градусов мороза, ты особо не раздумываешь. Как говорится, в падающем самолете нет атеистов. В такой мороз в лесу их тоже нет. В этот момент ты веришь в Бога. Ты молишься ему. Молишься о том, чтобы потеплело».
Зимой все усилия были направлены на выживание. Каждый год, когда домики закрывались до весны, в кладовых оставались какие-то запасы, и Найт увеличивал количество ночных набегов. «В этот период я был очень занят. Время сбора урожая. Меня вел очень древний инстинкт. Хотя, конечно, обычно он не имеет ничего общего с преступлением».
Его первой задачей было нагулять жир. Эта была жизненная необходимость. Все млекопитающие в его лесу, от мыши до лося, делали то же самое. Он заполнял себя сахаром и алкоголем – это был самый быстрый способ поправиться, к тому же Найту нравилось чувство опьянения. Бутылки, украденные им, были выбором человека, который, как он сам заметил, в жизни не провел и вечера в баре: бренди со вкусом кофе, клубничный дайкири, кокосовый ром и какая-то гремучая смесь из шоколада, взбитых сливок и красного вина.
Он заполнял сумки продуктами с большим сроком годности. Забирал теплую одежду и спальники. Запасался газом для готовки, откручивая баллоны от барбекю-грилей по всем окрестностям Большого и Малого Северных прудов. Газ был нужен не столько для готовки (холодной пищи ему было вполне достаточно) или обогрева (если жечь газ в палатке, можно было легко отравиться продуктами горения). Найт использовал его в основном, чтобы топить снег для питьевой воды. Эта работа требовала много пропана – обычно за зиму Крис использовал с десяток баллонов. Когда газ заканчивался, он зарывал пустые баллоны рядом с лагерем, никогда не возвращая их.
Сбор припасов был всегда состязанием с погодой. С первым снегопадом, который обычно приходился на ноябрь, все работы приходилось сворачивать. По снегу невозможно ходить бесследно, а Найт очень трепетно относился к тому, чтобы не оставлять следов. В следующие полгода, до апреля, Крис редко оставлял лагерь. В идеале он вообще предпочитал не выходить за его пределы всю зиму.
Для борьбы с холодом Найт отращивал на зиму бороду – достаточно густую, чтобы не дать замерзнуть лицу, но не настолько, чтобы она обрастала льдом. Большую часть лета он ходил гладко выбритым, чтобы не было жарко. Исключением был комариный сезон – тогда борода служила естественной защитой от насекомых. Черные мелкие мошки, к примеру, проскакивают в рот и нос так быстро, что почти невозможно вдохнуть, не проглотив облако из них. «Они, как удавка, кольцом оборачиваются вокруг шеи, – писал Торо, – а стоит провести по нему рукой, как ладонь оказывается вся в крови». Многие жители Северного пруда считают сезон мошкары едва ли не более суровым, чем зимние холода.