«Если ему нужна была еда, – сказала Мэри Хинкли, жертва нескольких десятков ограблений, – мы бы дали ему еды. Попросил бы. Но он просто издевался над нами, снова и снова. Я постоянно боялась, что он вломится ночью, когда мои внуки были здесь. Я презираю этого человека. Мне стыдно такое говорить, но я так чувствую. Я не помню, чтобы меня в жизни что-либо еще так расстраивало».
Если Найт и правда хотел жить в лесу, так и жил бы, промышляя охотой и рыбалкой, говорили многие. И как вообще можно было понять, что он не вооружен и не опасен? Даже за одно ограбление сажают лет на десять. Найт был не более чем ленивым мужланом и тысячу раз – вором. Его нужно запереть в тюрьме, возможно – пожизненно.
Человеком, который должен был выбрать меру наказания для Найта или же вынести оправдательный приговор, была окружной прокурор Меган Малони. Она выросла в Мэне, в семье служащих, живущих в муниципальной квартире. В школе она была отличницей, получила стипендию на юридическом факультете в Гарварде. Она слышала самые разные мнения жителей о Найте – отпустить в лес, посадить на всю жизнь – и сама испытывала по этому поводу внутренний конфликт. «Это сложный случай, – говорила она. – В законе нет четких указаний для подобных дел».
Сам Найт не ждал, что ему все сойдет с рук. «Мое воровство никак нельзя оправдать, – говорил он. – И я не хочу, чтобы люди находили объяснение моим плохим поступкам потому, что в чем-то они мною восхищаются. Примите меня всего – хорошего и плохого. Судите как есть. Не ищите мне оправданий».
«Все пытаются придумать отговорки, – говорил Хьюз, бывший свидетелем откровений Криса в столовой «Сосны». – Преступники всегда будут отрицать, и отрицать, и отрицать. Даже если ты их за руку поймал во время кражи, они будут повторять: «Клянусь Богом, я этого не делал». Вот с чем ты имеешь дело, когда работаешь в полиции. Наш мир такой. Я к этому уже привык».
Хьюз сказал, что еще не встречал человека, который был бы так честен относительно своих преступлений, как Найт. Он без раздумий признался в тысяче ограблений. Он понимал, что поступил плохо, чувствовал смущение и стыд, но полностью признавал сам факт. «Все внутри меня хотело возненавидеть этого парня. Я типичный упрямец. Он же воровал еду из лагеря для инвалидов. Но я не могу его ненавидеть. Можно сто лет проработать в полиции, но никогда не встретить подобного человека».
«Это, конечно, очень странный случай», – говорил бесплатный адвокат Найта, Уолтер МакКи, известный в Мэне своей высокой квалификацией и этическими нормами. МакКи приезжает на работу каждый день в три пятнадцать утра. Он играет на скрипке, занимается скалолазанием, летает на частном самолете, тренирует ориентированию на местности, у него есть жена и дети. «Мистер МакКи никогда не спит», говорится на его веб-страничке. Он согласился взять дело Найта и вести его в суде, чтобы решить все наилучшим образом.
Современное сообщество отшельников – да-да, такое существует – также спорило относительно добродетелей Найта. Этот сайт носил имя Государство Отшельников, и в описании значилось, что это «форум отшельников, людей, живущих в уединении, анахоретов, интровертов». Прежде чем вы получите разрешение писать на этом форуме, администратор сайта должен решить, правильный ли вы отшельник. В сообществе на данный момент более тысячи участников, хотя увидеть нескольких человек онлайн в одно и то же время можно достаточно редко.
Большинство анахоретов в Сети считало, что Найта нельзя признавать отшельником. Он скорее был позором для их сообщества. Администратор посвятил Найту целый блог. «Сама идея о том, что отшельник воровал, чтобы выжить, служит подтверждением ужасного стереотипа, что все отшельники – паразиты, – писал он. – Ни один человек в истории, искавший уединения по религиозным причинам или просто покинувший общество людей ради жизни на природе, никогда даже не думал взять то, что принадлежит другим – будь то тело, ум, время, пространство или вещи». Воровство, добавлял автор блога, осуждается отшельниками по всему миру, потому как указывает на отсутствие дисциплины и эмпатии у того, кто совершает кражу. А еще вор представляет угрозу обществу, что идет вразрез с идеалами отшельников.
Найт, считай ты его отшельником или нет, не мог позволить себе заплатить огромный залог и оставался в окружной тюрьме Кеннебека. Через несколько дней после того, как его туда доставили, он страшно простудился, но иммунная система справилась с болезнью. Он получил новую пару очков – впервые за тридцать лет – с овальными линзами и в серебристой оправе.
Он похудел и стал выглядеть так, словно только что пережил суровую зиму в лесу. Теперь еду ему дают бесплатно, а он не может ее есть, шутил Крис. На самом деле тюрьма так действовала ему на нервы, что он почти совсем потерял аппетит. Он выглядел как настоящий узник с картинки, говорил главный шериф Райан Реардон. Борода Найта – его календарь и защита – дико росла и чесалась, но бриться он по-прежнему отказывался.
Найт считал, что его родители умерли, пока он жил в лесу, но вскоре после его ареста Дайан Перкинс-Ванс рассказала ему, что его мама жива. Ей было уже за восемьдесят. Крис умолял ее не связываться с ней или с кем-либо еще из семьи, и та согласилась. Он хотел скрыться, даже находясь в тюрьме.
Через шесть дней после ареста Перкинс-Ванс сообщила Крису, что его история просочилась в прессу, и вскоре его мама может узнать обо всем из СМИ. Найт дал ей разрешение сообщить матери, что он жив.
Она позвонила миссис Найт. «Я не стала ходить вокруг да около, – сказала Перкинс-Ванс, – а сразу ей все выложила. Мне показалось, что она в шоке, наверное, думала, что он умер. Затем, полагаю, она стала сходить с ума от того, что Крис в тюрьме и он преступник. Помню, как она сказала: «В моем возрасте сложно переварить столько всего сразу».
Найт один раз встретился с братьями, Джоэлом и Тимоти. Джоэл подписывал в свое время поручительство по кредиту за Subaru BRAT, который Крис бросил в лесу. Как сказал друг семьи, Керри Виг, Джоэл выплатил все до цента и никогда не задерживал платежи. «Джоэл считал, что братья иначе не поступают», – говорил Виг.
Крис не позволил матери прийти. Он сказал, что эта встреча повергнет ее в стыд и тоску. «Посмотрите на меня, я в тюремной робе. Я не могу позволить ей смотреть на меня в таком виде. Я вор, я в тюрьме и виновен во многих преступлениях. Мама меня так не воспитывала. Здесь для нее не место».
Это была одна из причин, почему он ни разу не позвонил домой за время своего отшельничества. «Потому что то, кем я был – отшельником и вором, – могло обидеть мою семью, задеть их ценности. Это бы смутило их. Я не мог им признаться». Вместо этого он оставил семью бесконечно гадать, жив ли он, и испытывать боль разлуки. В общем-то, тупиковый выбор.
Он решил, что увидится с матерью, когда его выпустят из тюрьмы. Тогда они смогут «поговорить нормально, наедине». Но после шести месяцев заключения он уже понятия не имел, когда это произойдет. Его кожу обсыпала крапивница, руки дрожали. Лишь определенность наказания, точная цифра приговора могла бы облегчить стресс. Но он с пониманием относился к задержке в судопроизводстве. «Я не вписываюсь ни в какие рамки, – говорил он. – Очевидно, у них тут сидит не так уж много отшельников». И он вновь замкнулся в себе, находясь на грани помешательства в ожидании, когда и каким образом решится его судьба.
Глава 25Суд и приговор
Боковая тюремная дверь распахивается, и три помощника шерифа, вооруженные и одетые в пуленепробиваемые жилеты, выходят вместе с узником. Его руки скованы наручниками, лицо заросло бородой, будто мхом. Один полицейский идет впереди, двое других ведут Найта под руки к гранитным колоннам входа в Кеннебекский окружной суд. Красные и желтые листья дрожат на осеннем ветру, камеры телевизионщиков практически тычут Найту в лицо, но он умудряется оставаться безучастным, взгляд его направлен в пустоту.
Зал суда отделан темным деревом, на полу бордовый ковер, огромный кирпичный камин в углу, на стенах – портреты старых судей, строго глядящих из золоченых рам.
Деревянные трибуны в дальнем конце зала, предназначенные для зрителей и прессы, полны. Все ждут, когда приведут Найта. Вносят коробки с папками. МакКи, адвокат Найта, одет в темный костюм. На прокуроре Малони – ярко-красный пиджак. Брат Найта Джоэл – те же тонкие губы, тот же острый нос – сидит рядом со своими сыном и дочерью, обоим лет по двадцать. Сегодня они в первый раз увидят дядю. Молодой человек дрыгает ногой, и Джоэл замечает ему: «Нервы. Это нормально».
Вводят Найта. Его ставят за стойку, снимают наручники. В зале устанавливается тишина. Судебный офицер говорит: «Всем встать», и судья Нэнси Миллс появляется будто по волшебству из-за красной занавески, закрывающей вход. Она разглаживает свои черные одежды, садится, надевает очки для чтения и начинает процесс. Для тех, кто не считает луны, или времена года, или волосы на подбородке, сегодня понедельник, 28 октября 2013 года.
Решение найдено – Найта обвинят в тринадцати ограблениях. Большинство его краж уже не подлежат суду за окончанием срока давности, либо о них вообще никогда не заявляли в полицию. И вместо заключения в тюрьме он предстанет перед судом для тех, кто страдает сопутствующими заболеваниями.
Это программа, которая заменяет заключение и судебный надзор в отношении людей, совершивших преступление под влиянием болезни либо умственного отклонения – сопутствующих заболеваний. В случае Найта это алкоголизм и либо синдром Аспергера, либо шизоидное расстройство личности. Эти диагнозы могут быть неточными, но даже прокурор согласен с тем, что содержать Найта в тюрьме долгое время – жестокость, и понимает, что такой выход позволяет решить ситуацию в соответствии с законом.
Найт стоит, заложив руки за спину, а прокурор Малони зачитывает обвинения. Если бы не гнетущая судебная обстановка, они могли бы звучать даже забавно.