Так или иначе, мистер Маккарти – единственный учитель, с которым у меня что-то вроде дружеских отношений, а еще он разрешает нам с Эрлом обедать у него в кабинете.
За обедом Эрл вечно сидит надутый. Он ходит на курсы коррекции с отстающими, сплошь кретинами. Кроме того, все кабинеты для дополнительных занятий расположены на этаже Б, под землей.
Кстати говоря, Эрл достаточно способный, чтобы успевать по любому предмету. Ума не приложу, зачем он ходит на курсы коррекции, но чтобы объяснить, как и почему Эрл принимает решения, и двадцатитомника мало, поэтому останавливаться на этом я здесь не буду. Однако фишка в том, что к седьмому уроку, после четырех часов зубодробительной тупости, он уже на стенку лезет. Первые десять минут обеда он просто трясет головой и рычит на все, что я ни скажу. Потом постепенно отходит.
– Так ты че, теперь типа тусуешься с этой чувихой? – спросил он как-то после моего неудачного похода в столовую.
– Ага.
– Мама заставляет?
– Ну, в общем, да.
– Она, типа, умирает?
– Э-э-э, – «глубокомысленно» протянул я, в самом деле не зная, что сказать. – Ну да, у нее рак. Но сама она не считает, что умрет, и мне делается хреново, когда мы с ней зависаем, потому что все, что я могу думать: «Ты умрешь, ты умрешь, ты умрешь».
Эрл с каменным лицом заметил:
– Все умрут.
На самом деле он сказал что-то вроде «Се уммут», но на письме это выглядит глуповато. Как вообще передают речь на письме?
– Ага, – согласился я.
– Ты веришь в загробную жизнь?
– Не особо.
– Да ладно, веришь, – убежденно возразил Эрл.
– Да нет, не верю.
– Ты просто не можешь не в нее не верить.
– Это… это тройное отрицание, – ответил я, чтобы позлить его. Глупо – талант злить людей не нуждается в ежедневном упражнении.
– Блин, чувак! По ходу, ты слишком правильный для загробной жизни.
Мы ели. Обед Эрла состоял из конфеток «Скиттлз», чипсов, печенья и колы. Я взял у него немного печенья.
– Несуществование просто не укладывается в голове – мозг отказывается верить, что не будет жить дальше.
– У меня очень сильный мозг.
– Я тебе его вышибу из башки, – прорычал Эрл, зачем-то топнув ногой.
Тут вошел мистер Маккарти.
– Грег. Эрл.
– Зрассь, мистер Маккарти.
– Эрл, у тебя не обед, а барахло, – мистер Маккарти, возможно, один из четырех человек на свете, который может сказать такое Эрлу, и тот не взбесится.
– Я хотя бы не сосу из никакого термоса никакой вонючий суп из никаких тентаклей, похожих на водоросли.
По некоторым причинам мы с Эрлом в то время были зациклены на тентаклях.
– Да, я как раз шел к оракулу.
Тут-то мы и заметили дымящуюся тарелку на его столе.
– Они там проводку меняют в учительской, – объяснил мистер Маккарти. – А здесь, ребята, источник вселенской мудрости. Только взгляните в воды оракула…
Мы заглянули в огромную бадью супа. Описание Эрла было очень точным: макароны выглядели натуральными тентаклями, а между ними плавала куча какой-то размокшей, расползающейся зеленой фигни. Все вместе походило на миниатюрную экосистему: я бы не удивился, увидев там живых улиток.
– Это называется «фо», – поведал мистер Маккарти, – вообще-то по-вьетнамски правильно произносить ближе к «фа».
– Дайте попробовать! – попросил Эрл.
– Нет, – отрезал Маккарти.
– Блин!
– Я не могу угощать учеников, – стал оправдываться Маккарти. – Это ужасно не одобряется администрацией. Чушь, конечно. Но, Эрл, могу порекомендовать тебе отличный вьетнамский ресторан, если хочешь: «Аромат Сайгона» Тхуэня в Лоренсвилле[7].
– Я не стану жрать в Лоренсвилле, – презрительно процедил Эрл.
– Эрл отказывается ехать в Лоренсвилль, – пояснил я. Уже давно я обнаружил, что порой при разговоре Эрла с кем-то другим прикольно описывать поведение Эрла, особенно если описание сводится просто к пересказу его реплик. Главная идея состоит в том, чтобы у Эрла был докучливый личный ассистент, на самом деле совершенно бесполезный.
– У меня нету таких бабок.
– У Эрла нет денег на подобные развлечения.
– Мне хотелося тута супчику спробовать.
– Эрл надеялся попробовать Вашего супа.
– Обломайся! – весело объявил мистер Маккарти, закрывая супницу. – Грег, дай мне факт.
– Э-э… Как и многие другие вьетнамские блюда, фо включает элементы французской кухни, в частности бульон, ведущий свое происхождение от консоме.
Стыдно признаться, но это я почерпнул на Кулинарном канале.
– ЧТИТЕ НАУКУ! – рявкнул мистер Маккарти. – Грег, ты просто монстр! – Он согнул правую руку в локте и шмякнул себя кулаком по бицепсу. – Так держать! – Он чудовищно перевозбудился, даже чуточку рычал: я уж думал, он нападет на меня, но учитель вместо этого повернулся к Эрлу:
– Эрл, если передумаешь, скажи Тхуэню, чтобы записал на счет мистера Маккарти, ладно?
– Лады.
– Фо у него в любом случае лучше моего.
– Лады.
– Путь добрый, молодые люди.
– До свиданья, мистер Маккарти.
Как только Маккарти ушел, мы, естественно, раздобыли бумажные стаканчики и плеснули себе того супчика. Он оказался вполне нормальным: как куриный, но со странными нотками, которые мы не могли распознать. Что-то чесночное и одновременно лакричное. В любом случае, в нем не было ничего психоделического. По крайней мере, поначалу.
Впервые я почувствовал себя странно, когда в ушах зазвенел звонок с последнего урока. Я встал, кровь прилила к голове, и перед глазами сомкнулась стена коричневого тумана – знаете, так иногда бывает, когда резко поднимаешься, – и мне пришлось замереть и ждать, пока это пройдет. При этом мои глаза были по-прежнему открыты и – так получилось – нацелены на Лив Райан, первую девушку в нашей школе, сделавшую пластическую операцию на носу. Точнее, они уперлись в ее буфера.
Из-за коричневой стены до меня долетело несколько слов Лив. Я прекрасно понимал, что это слова, но ни во что осмысленное они в голове не складывались.
Что за чертовщина?
– Грег, в чем дело, – повторила Лив, и на сей раз я смог понять, что она говорит. Выплыли из коричневого тумана и ее прелести.
– Кровь, – «объяснил» я. – У меня… э-э… в голове.
– Что?
– …ничего не видел, – мне было трудно говорить. Я начал осознавать, что выгляжу дебилом. И говорю в нос – словно 80 процентов моего лица занимал огромный раздувшийся нос.
– КровЬ ударила в гОЛОву, так чТо я ничеГО не видел, – наконец выдал я, хотя, возможно, не сумел произнести все слова правильно и расставить их в нужном порядке.
– Грег, ты плохо выглядишь, – заметил кто-то.
– А ты не мог бы перестать на меня пялиться, – поджав губы, попросила Лив, и от ее слов мое сердце переполнилось ужасом.
– Мне надо идти, – пробормотал я. Понимая, что нужно взять сумку, я попытался пошевелить ногами.
И упал.
Наверное, вам не нужно рассказывать, что в школе Бенсона, как и в любой другой, нет и не может быть ничего смешнее, чем чье-нибудь падение. Смешно не в смысле «остроумно» или «тонко», просто школьники искренне считают: самое забавное, что только может сделать человек, – это упасть. Не знаю точно, почему это так, но это так. Народ буквально выходит из себя, когда видит, что кто-то упал. Иногда от смеха они и сами падают, и тогда вслед за ними само небо обрушивается на землю.
Короче, я упал. Обычный Я выкрутился бы, встав и поклонившись, или исполнив еще какой-то ироничный церемониал. Но тот Я чувствовал себя ужасно странно и не мог нормально соображать. «Все над тобой ржут, над тобой ржут, над тобой ржут», – говорил мне мой мозг – собака, нет чтобы сообщить важные сведения или придумать план действий. «А все потому, что ты грохнулся, как идиот, идиот, идиот!» Мозг явно работал с перебоями, и я запаниковал: схватив сумку, рванул к двери и упал второй раз.
Народ чуть не лопнул со смеху. Это же истинный дар Богов Комедии: пухлый паренек падает, вскакивает, с матюками бросается к двери и снова падает.
Тем временем я выбрался из класса в коридор, оказавшийся в три раза длиннее обычного и весь в этих… ну, людях. Я плыл в море людской плоти, рассекая волны и изо всех стараясь сдерживаться и не взбелениться. Мелькали вокруг чьи-то лица, и все, казалось, пялились именно на меня, пытавшегося стать невидимкой. Еще ни разу в жизни я не чувствовал себя столь бросающимся в глаза: Человеком-носом, а также Падающим мальчиком.
Наверное, прошло минут пять, но они растянулись на час, пока я выбирался из школы. Час в аду. И тут, когда я, наконец, выпал на крыльцо, до меня дошло сообщение:
в супе ширево. вс3чаемся на парковкеЭто был Эрл.
– Маккарти фигачит травку в свой супец, – прошептал он. Я не сразу въехал.
– Чувак, он, по ходу, туда тонну травы всыпал, – продолжал Эрл. – Я-то еще немного взял, а ты добавку налил – тебя, поди, всего расфигачило, сынок.
– Ага, – подтвердил я.
– Выглядишь хреново.
– Я упал.
– Блин! – воскликнул Эрл. – Почему я этого не видел!
Так вот, оказывается, что значит «словить кайф». Я как-то пытался курить марихуану на вечеринке у Дэйва Смеггерза, но ничего не почувствовал. Может, курил неправильно.
– Пошли на хату, тебе надо закинуться хавчиком, – предложил Эрл.
– О’кей. – И мы двинулись. Но чем больше я думал о том, как приду домой, тем больше понимал, что это плохая мысль. Я же под офигительным кайфом! По словам Эрла! Поэтому, едва мы доплетемся до дому, мама с папой сразу же поймут, что я вмазанный! Блин! Они же захотят об этом поговорить! А я лыка не вязал, куда уж там разговаривать! Я и думать-то словами не мог! Перед глазами всплыл барсук! Потрясный, налитый гормонами барсук!
Кроме того, пришлось бы что-нибудь наплести, потому что подставлять мистера Маккарти я не хотел. И что же я скажу? Что какие-то укурки