Но были во дворе и те люди, которых интересовал другой вопрос. Если перевести на примитивный, но понятный для всех: какого хрена вообще произошло. Двое мужчин спорили и взывали к богам. Спор был ожесточенным, но при этом парадоксально тихим. Ни Вар, ни, тем более, Никей, не были заинтересованы, чтобы Глеб узнал о предмете спора. Ранее они договорились, что сделают все, чтобы чужак не почувствовал опасности, ни в коем случае не попытался сбежать, или еще что учудил. Может, он все-таки любимчик богов и при обиде, боги сами заберут парня, как и все, что у него есть.
— Он из второй звезды, почему Калин пошел убивать Глеба? Ты дал клятву перед богами! — шипел Никей.
— Я не лекс, а только предводитель. Он со своим братом условился забрать металлические ножи и сбежать, посчитали, что их примет любое племя с такими ножами, — отвечал Вар.
— Где этот брат? Если он сбежал…- Никей многозначительно прорычал, показывая, как плохо будет и не только сбежавшему.
— Нет, моя первая звезда уже его схватила в лесу, — сказал Вар.
— Ты понимаешь, что Калина с его братом нужно лишить жизни? При всех людях? — напирал Никей.
— А ты подумал, что я буду против? — спросил Вар.
Через полчаса все изверги были собраны для разговора.
— На рассвете Калин с братом попытались убить посланника богов и того, кто накормил всех людей, а многим дал одежду, — обращался Вар к извергам. — Калин проник в дом посланника с ножом, но Глеб-жрец из божественного оружия ранил его, но не убил. Есть ли кто еще, кто подумал, что можно убить посланника и забрать его металлические вещи?
Люди молчали, а дети, те, что младше, но при этом сообразительные, начали всхлипывать. Все рассчитывали, что их покормят, ну а они отработают еду. Иные смотрели дальше и ждали не суда над неудавшимися убийцами посланника богов, а объявления о рождении нового племени. Маленького, но столь разнородного, что быть единым родом нет возможности, но племенем, можно.
Многие люди уже вычеркнули у себя из головы селение у озера, которое в последнее время ассоциировалось с бедами и голодом. И теперь никто не хотел возвращения, но если посланник богов, обладающий каким-то колдовским оружием их прогонит?.. А они, получается, не благодарны. Нужно было еще вчера принести жертву богам, или отдельному богу, который послал спасителя для людей. А тут, не жертвы, а есть попытка убийства.
— Есть среди вас тот или та, кто скажет в защиту этих людей? — спросил Вар, обводя взглядом всех людей.
Никто не пожелал высказываться и защищать ни Калина, ни его брата. При этом, у Калина была семья: одна жена и дочь, которая уже готова рожать и даже была сговорена с одним парнем. Хотел ли Калин оставить свою семью, или он еще более глуп, рассчитывая уйти вместе с женой и дочерью, у не сложившегося убийцы не спросили. А жена молчала и ее колени потрясывались. Если сейчас ее выгонят, то это точно смерть, а она беременна и дочь нужно отправить на обряд, для чего нужно ей дать имущество в чужой род.
— Смерть! — сказал Вар.
Словно эхо слово «смерть» разлетелось в толпе людей.
— Сердце Глебу не давай. Он не знает наших обычаев, — прошептал Никей Вару.
Вар и не думал так делать. Он сам откусит кусок от сердца Калина и проведет обряд.
*…………*…………*
Скрывая свои эмоции, я вышел во двор. По моему виду, вряд ли, можно было сказать, что внутри не унимаются эмоции. Покушение для меня было что-то вроде игрой, осознание которой приходит сейчас. Нет, мне не было жалко убийцы, как и его сообщника, который, оказывается, ждал под окном, что брат начнет сбрасывать богатства из дома. Но я не хотел такой для них смерти.
Вначале преступников избили и каждый член общины бросил в них камень. Если бы камешки не были мелкими, то казнь бы уже состоялась, но два мужчины стояли лишь в крови, но на своих ногах. А потом началось самое кровожадное, когда, у привязанных к столбу, роль которого сыграло одно из бревен, что на баню, Вар разрезал грудную клетку, пошарил там рукой и вынул еще сокращающееся сердце.
Я уже убивал, видел смерть, но такое… Сколько же стоило усилий не излить желчь на землю! Комок подступал раз десять, но я не сделал то, что можно было бы счесть слабостью. Стойко смотрел, как убивают людей, видел ужас в глазах казненных, которые осознавали, что их сердце в руках Вара, а уже после умирали. Ужасом ситуации было и то, что на все это смотрели дети, не отворачиваясь, молча. Даже бывшие пять младенцев не заплакали, что создавало вокруг казни ауру мистицизма и ужаса.
А потом? Вот должно же было быть это «потом»! Но его не было. Началось будничное, обыденное, как будто эти люди живут тут уже не одну неделю, шевеление. Кто-то пошел к реке, чтобы вымыть лицо или еще что-то, при этом не особо стесняясь. Иные отправились «удобрять» ближайшие кусты. Но не меньше половины людей далеко от меня не уходили, в их глазах читалось: а нас вообще собирается кто-то кормить.
Собирался. И в этом уже будет помогать Севия. Она не станет выходить из дома, но можно же придумать блюдо, которое приготовляется и на дому. К примеру, творог с медом. Моя Ленка, так я переименовал корову, которая была уж очень похожа на лучшую мамину подругу тетю Лену, давала в день не менее тридцати литров молока. Корова хоть внешне и была похожа на тетю Лену, но по своим свойствам противоположностью. Тетя Лена доила всех, как и маму, правда на деньги, ну а Ленку-корову дою я и Севия. И молока зверюга дает много.
Знатоком коров я не был, но знал, что есть породы, которые и сорок литров в день дадут, была ли Ленка из таких, не знаю, но и тридцати было за глаза. Было. Теперь, чтобы всех напоить парным молоком… да, нет, все равно хватит. А тут еще и козы. А вот местных худющих и низких коровок я в расчет не беру. Тут бы литров семь-восемь в день поиметь.
Так что вопрос стоял больше не в молоке, а в том, чтобы хватило марли для выжимки творога.
Знаю, что диетологи не советуют начинать день с молочных продуктов, по крайней мере, есть творог или йогурты натощак. Но вот что я сказал бы диетологам: идите в… отвыкаем от ругательств… так вот — что есть, то и едим!
Деревянные и глиняные тарелки быстро наполнялись творогом, а те, кто имел кувшинчик или иную посудину, удостаивались чести снять пробу с парного молочка.
Ну а после началось распределение на работы. Одна звезда охотников отправилась на охоту, тем более, что аборигены заприметили кабанью тропу и, как я понял, воодушевились этому факту. Подросткам дали задачу на отстрел или отлов зайцев. Эти и вправду, задолбали. Ну а остальные мужчины пойдут со мной валить деревья. Решить за один день вопрос с жильем не получится, придется померзнуть еще, но строиться нужно. Местные знали, что такое сруб, но тот, который сооружается над ямой, потому взяли почти все лопаты. Видимо, собрались строить полуземлянки. Подростки и женщины искали камни, наверное, для очагов. Себе же я взял работу по валке деревьев. И делал это споро, не взирая на то, что некоторые, при виде работы бензопилы вставали на колени и восхваляли каких-то богов.
Севию то же не пожалел. На ней осталось приготовление обеда и присмотр за зоопарком. Кормить людей будем щами. Капусты еще много, картошка есть, так что пусть приобщаются, а туда добавить свекольной ботвы, молодой крапивы… Так и не щи получаются, а, вовсе, борщ. Принцип я объяснил, благо молодую картошку чистить не нужно, только промыть.
К обеду охотники притащили кабана, что порадовало, так как теперь готовка на ужин перестала быть моей головной болью. И вообще, я смог вечером расслабиться и спокойно порыбачить. Работа кипела, люди, почти что, знали, что им делать, остатки сбора картошки оставил назавтра.
Рыбалка для меня, как и тихая охота, то есть сбор грибов — это время тяжких дум и самокопаний. Но не в этот раз. Меня соблазняли. Да так, что даже я, переживающий взрыв гормонов, и думать не хотел об интиме. То одна девочка согнется и смотрит на реакцию, то уже взрослая женщина пойдет подмываться к реке рядом с тем местом, где я закинул удочку. И в этом спектакле я не хотел быть зрителем. А, если представление не интересное, то что? Правильно, — буфет! В моем случае, это еще оставшиеся шесть бутылок водки.
Так что, поймав штук шесть окуней, плотвы, и на донку стерлядь в почти метр длинной, пошел в дом.
«Кем они меня считают?» — думал я, когда шел от реки к дому.
Все, кого встречал, отбивали поклоны, смотрели горящими глазами. Наверное, именно так смотрят на всяких «миссий» и «пророков», которые дурят головы людям в сектах. Да, именно что секта, а я тот самый «пророк». И проводить разъяснительную работу, я не буду. Пусть таким и считают. Мне в скором времени будет, что предъявить обществу, чтобы упрочить этот статус. Обустроимся, и обязательно подумаю о прогрессорстве. Вам нужны металлы? Так их я вам дам. Плохенькое, но железо будет.
— Блят, нахер! — сказала Севия, как только я зашел в дом.
Я не засмеялся, напротив, показал своим видом, что такие слова не приятны. Девушка была в недоумении.
— Нельзя, плохо! Пута [плохо], — сказал я и погладил волосы Севии.
Что же мешает нам быть вместе? Я уже согласен и на какие-нибудь обряды с толстой женщиной в вонючих шкурах, кричащей «именем бога Рабраха объявляю вас…». Только где взять толстую женщину и пьяных гостей свадьбы? Ну а серьезно, я почти готов сорваться. Нет, не насиловать. Да и какое насилие, если и я и она желаем одного и того же?
— Романтач [блаженство, удовольствие], — сказала Севия, закатывая глаза от того, что я просто глажу ей волосы.
Хотя и меня это заводит. Вот уже позволяю себе расстегнуть ее халат, обнажая упругие груди, Севия начинает тяжело дышать, потом исследую другие части ее тела, заостряя внимание на некоторых из них. Ощущаю ее руки, сам стягиваю спортивные штаны… получаю «романтач».
Мы вновь не переспали, но уже то, что произошло, подарило некоторое расслабление. Я опустошился и при этом уверился, что и в Бронзовом веке женщины знали, как доставить мужчине удовольствие, при этом еще умудриться сохранить себя.