- Ладушки, хорошего понемножку. Не скажу, что я рад знакомству с такими недоносками, как вы, но такова моя работа. Скалозуб, проводи господ Даркена, Сквилера и Жаболапа в седьмую камеру. Там вроде попросторней, чем в прочих. Пусть обживаются. Жрачку вам будут приносить в камеру. Послезавтра день свиданий. Если кто к вам припрётся, сообщим. О дате суда для каждого скажу отдельно, как только это станет известным. Все, дайте мне, наконец, спокойно пожрать, мать вашу!
——————————
Мы вышли из кабинета Шнифта и любезный косматый шкаф по имени Скалозуб повел нас в камеру номер семь. Наш новый дом на неопределённый срок. Разумеется, в камере нас поджидали новые испытания. Но обо всем по порядку!
Остановившись перед проклепанной железной дверью, украшенной поблекшей цифрой семь и сложной вязью охранных рун, Скалозуб извлёк откуда-то изнутри своей природной шубы связку здоровенных ключей и, не глядя, сунул нужный в замочную скважину. Затем гораздо меньшим ключом отомкнул стягивающие наши конечности кандалы. Я облегченно выдохнул, когда избавился от изрядно натершего кожу железа а. Затем удовлетворенно буркнув, великан провернул вставленный в замок двери ключ, отодвинул стальной засов и, предупреждающе рыкнув, отворил двери. Мы вошли внутрь. Могучий йети с силой захлопнул дверь и мы услышали лязг замка. Стало совсем тоскливо. Теперь то уж точно я ощутил себя настоящим ЗК!
Моему взгляду открылась каменная каморка примерно метров четыре на четыре. Каменные стены, каменный пол, каменный потолок, под потолком забранная решеткой отдушина. Несколько двухъярусных нар, деревянный струганный стол, отхожее место в углу, огороженное кирпичной стенкой. Из обстановки все. Ах да, тут ещё были постояльцы... Которые, сидя за столом, весьма неприязненно уставились на нас, отрываясь от увлекательной игры засаленными картами. Весьма живописная коллекция обряженных в серые робы местных экспонатов. Я сразу понял, что будут проблемы. Понял это и зеленокожтй шаман гоблинов. А вот Людвиг Сквилер не понял ни хрена.
Он, заимкивающе бормоча какую-то чушь, с протянутой ладошкой сунулся, было, к заседающим за столом арестантам. Неприязнь на небритых рожах сменилась откровенными радостными ухмылками. Еще бы, нежданное развлечение пожаловало!
Я молча остался стоять у двери, чуть насмешливо изогнув бровь. Дождался, когда хищные взгляды заключенных перейдут с окончательно потухшего Сквилера на меня, и уверенно произнес:
- Вечер в хату, арестанты! Где мне упасть?
К сожалению, как я скоро убедился, разговоры по понятиям местной магической гопоте были явно не знакомы. Они недоуменно переглянулись и с любопытством уставились на меня. Я полностью завладел из вниманием. Гоблин потихоньку забился в дальний угол, где и остался, схватив себя за длинные слоновьи уши и что-то бормоча под нос. Проворовавшийся чиновник так и остался стоять посреди камеры, затравленно озираясь, и не зная, что делать. От группы уголовников поднялся один хмырь и медленно, вразвалочку пошел ко мне.
Я холодно улыбался, глядя на него. Среднего роста, с щетиной от глаз, всклокоченной головой и крысиным выражением на рожице. И эта отрыжка жизни тоже чародей? Какого-нибудь пятнадцатого ранга?
- Ой, смотрите, кто к нам пожаловал! - отвратительным голоском африканской гиены заблеял он. - Не иначе как адвокат или барыга! А ты, случаем, не растлитель детей?
Я устало вздохнул. У меня что, рожа такая, что каждый второй обитатель тюрьмы подозревает меня в чем-то непотребном?
- А ты знаешь, что за вход в нашу камеру надо платить? А, василиск ощипанный?- расхрабрившись за счет моего молчания засланный шнырь подошел ко мне чуть ли не вплотную. Его дружки, ухмыляясь, наблюдали за представлением. Вот только кто сказал, что представление должно быть бесплатным? За все надо платить, чародеи-уголовнички!
Когда ехидно улыбающийся отморозок подошел еще ближе, я мертвой хваткой сдавил его горло!
Глава 3
Глава третья, в которой я отстаиваю свои права, занимаюсь воспитанием колдунов-уголовников, продолжаю изучать тюремные правила и жду свиданки.
Я стальной хваткой стиснул щетинистую шею нарывающегося упыря и резкой подножкой сбил его с ног. Он с полузадушеным воплем упал на копчик. Замерший посреди камери Сквилер завопил так, словно именно его уронили. Поморщившись, я двинул ногой и попал носком башмака по челюсти пытающегося поднятся зэка. Его комплект домино веером сыпанул из разявленного рта. Один готов, начало положено!
С криками негодования и руганью его дружки повскакивали, как суслики из норок. Видите ли, местный бомонд недоволен, что я отлупил их сотоварища по нарам! По ошеломленным возгласам волшебных уголовников я понял, что меня намереваются поколотить. А то и посадить на перо! Из группы арестантов отделился очередной смельчак. Взвыв под напутственный рев корешей не хуже оборотня в полнолуние, он понесся на меня, размахивая остро заточенной ложкой. Классика жанра!
Я встретил его ударом копыта в причинное место. Раздался звук, словно домохозяйка уронила на землю полный тазик сырых яиц. Скрючившись, словно из его тела разом вытащили все кости, бедняга безвольной кучей, рыдая, расплылся у моих ног. Да уж, лишившись магических прибамбасов и не имея возможности пользоваться магией, господа волшебники в качестве бойцов представляли собой жалкое зрелище.
Забившийся в угол гоблин, глядя на устроенное мною побоище, безумно вращал глазами. Сквилер поступил мудро, сообразив спрятаться за ближайшими нарами. Ко мне тем временем делегировали третьего посла. Здоровый такой, колоритный мужик, на пол головы выше меня, с наглой бородатой рожей завзятого конокрада, спутанными рыжими патлами и не стухшим на казённых харчах брюхом. Местный авторитет?
- Ты кто такой, василиск опущенный? - изо всех сил пытаясь выглядеть еще больше и опасной, проревел увалень.
Да что они все к этому бедному василиску цепляются, недоумевал я. Потом вспомнил, как Василиск выглядит и все понял. Ах, вот вы на что намекаете, господа бандиты! Я бесстрашно посмотрел на него и процедил:
- Я профессор магии, специалист по Высшим искусствам и волшебник первого ранга. А вот кто вы, это вопрос открытый. Но я на него отвечу, не утруждайся собирать те немногие мысли, что еще водятся в твоей тупой бараньей башке. Вы кучка беспредельщиков, которые максимум за что тут сидят, так это за воровство у своих же, мошенничество, халтуру и взяточничество. И вы ещё смеете на меня пасти раскрывать! Вы, шайка подшконных крыс! Ты сам кто, надеюсь не Никола Питерский?
Оставшиеся при памяти узники недоуменно переглянулись. Затем беспомощно уставились на опешившего от моих слов вожака. Рыжий боров грозно прорычал:
- Я Никлас Рыжий! Много говоришь, профессор! Любой дурак и не то прокукарекает, чтоб спасти свою задницу. Нам вот с братвой кажется, что ты обычный чушок и твое место возле параши!
Пока мы остроумно пикетировали, я чуть не поплатился за ослабшее внимание. Опасность подкрадывалась ко мне сзади. Отовареный мною типок с заточкой очухался и мягко подступал ко мне за спину, чтобы воткнуть заостренную ложку в печень. Честно, я его не видел и не слышал на тот момент. Меня спас гоблин. Он из своего угла отлично все видел. Заверещав похлеще баньши ушастый зелёной молнией метнулся на коварно нападающего на меня зека. Взлетел ему на закорки и, отчаянно завывая, вцепился в глаза. Я тот час обернулся и мигом все понял. Суки, волчары позорные!
Тщетно отбиваясь от трепавшего его гоблина. бандит орал как резанный. Шатаясь, они повалились в сторону нар. Я изловчился и для ускорения отвесил подонку знатного подсрачника. Он реактивным снарядом влетел под шконку, со всего маху треснувшись башкой о железную раму. Гоблин продолжал измываться над его шевелюрой, выдёргивая оставшиеся волосы со скоростью взбесившейся газонокосилки. По стечению обстоятельств в том же закутке прятался Людвиг Сквилер. Прибалдевший от такого поворота, он завопив от страха еще пуще прежнего, вцепился зубами в ногу сомлевшего рецидивиста и зарычал как ухвативший сахарную кость пес. Да уж, зрелище было ещё тем!
Рыжий толстяк неуверенно отступил на шаг назад. Он сглотнул, увидев жёсткую расправу над своей шестёркой. Я же, очень нехорошо улыбаясь, меееедленно повернулся к нему. Ну все, пришла пора ставить точки на и!
Я неспешно и неотвратимо, как надвигающийся танк, попер на него, взявшись пальцами за отвороты робы. Зеки замерли как мыши. Вожак сантиметр за сантиметром отступал, пытаясь еще сохранить остатки достоинства. Его рожа начала стремительно бледнеть. Видимо что-то такое он смог прочитать в моих наливающихся кровью глазах.
- Сколько я зарезал, сколько перерезал, - начал я весело напевать. - Сколько душ я загубил! А-а-а-а-а!!!
Я издал вопль, который поднял бы на ноги и целое кладбище покойников! Арестанты едва не позапрыгивали друг другу на руки, отвечаю! Я выпучил глаза, и ревя раненным носорогом, рванул на груди робу. В разные стороны полетели пуговицы. Я же подскочил к едва не ударившемуся в позорное бегство местному хозяину и, схватив его за петельки, брызжа слюной, заорал:
- А-а-а-а-а!!! Волчара позорный! Сука, падла чародейская! Редиска, сосиска, сарделька, Навуходоносор!.. Василиск порхатый, петух Гамбургский! Редиска!!! Отрыдка жизни! Шнифты выну, моргалы выколю, пасть порву! Рога поотшибаю!!! Всю жизнь на лекарства работать будешь!!!
Не знаю кто как, а я всю жизнь мечтал это сказать! И сделать. Я вытянул руку, сделал пальцами козу и, угрожающе ими двигая, тыкнул в глаза окончательно поплывшего здоровяка. Он в панике отскочил от меня и, подвывая от ужаса бросился к двери. Всем телом забился о железную поверхность и тоненьким голоском заверещал:
- Помогите, профессор зрения лишает!!
Мне, разом скинувшего все напряжение последних часов, хотелось смеяться. Что я и сделал. От моего демонического хохота члены его агитбригады едва не наперегонки бросились врассыпную, кто куда. С той стороны раздались торопливые тяжелые шаги, утробное рычание, лязг открываемых запоров и камеру втиснулась двухсоткилограмовая косматая белесая туша Скалозуба. Стало еще теснее. Я встретил бигфута невозмутимым взглядом. Никлас же,э бросился к нему в ноги и, обнимая на уровне пояса, как родного отца, зарыдал. На мохнатой морде надзирателя отразилось вселенское изумление.