Асва не понимала, что я делаю, но разделяла мои чувства. Склонясь над дочерьми, она вылизывала их, будто заклиная от бед.
Последний раз я взглянул на сына. Разрисованный извилистыми полосами, он выглядел умиротворенным, сладко спящим. Вроде бы, его ротик был закрыт… Спи, милый, я уйду отсюда, чтобы не видеть, как тебя подберет какая-нибудь гиена. Твоя кровь на моей груди - я не буду смывать ее, пока она не сотрется сама. Это дань памяти. Прости, Рай.
Я встал и медленно пошел - все тело и даже хвост казались налитыми свинцовой тяжестью. Неожиданно Блурри прыгнул с лапы, где обычно находился, подбежал к Раю и положил свою лапку на его грудь. Через миг, мысленно войдя в мое сознание, он разразился ликующим хохотом:
"Ты сделал это! - выполнив замысловатый, преисполненный радости пируэт, дракончик повис на моем носу. - Ты спас Рая!"
Спас!? Я не поверил, я хотел, страстно желал, но боялся поверить. Блурри снова положил лапку на котенка и сформировал образ кардиомонитора: на экране ровной, непрерывной чередой шли короткие пики, в углу экрана мигали цифры - 103, 102, 104 удара в минуту.
В который раз за свою жизнь я убедился, что Разум должен быть выше Чувств - убитый горем, я не увидел, как движется грудь Рая, а возле его ротика взлетает крохотное облачко пыли. Горечь невосполнимой утраты ослепила меня, и я вполне мог уйти, оставив сына живым, но без сознания, будучи уверенным, что он мертв.
"Если бы ты ушел, я привел бы его к тебе". - ответил Блурри на мои думы.
"Блурри, проверка систем". - запросил я, имея в виду Рая. С детства привыкнув к компьютерам и роботам, я мог мыслить как машина и часто применял фразы из программ в разговорах с Блурри и Гринни, переходя на машинно-компьютерный диалект. Эта привычка осталась и по сей день.
"Уже проверено. Все органы работают нормально". - сказал кибер.
Я лизнул нос Рая - его язычок сразу отозвался на привычную ласку. Еще с минуту я умывал мордочку сынишки, прежде, чем он открыл глаза. Если и был на свете кто-то, более счастливый, чем я, так это Рай. Его глазки-солнышки светились радостью, он обнимал мой нос, слизывал катящиеся по щекам слезы - я снова плакал, теперь уже от счастья. Рай галопом понесся к маме. Правый бок, на котором он лежал, был перемазан кровью и пылью, а левый чистый и гладкий - Рай стал воплощением выражения "Между жизнью и смертью".
Асва попыталась навести глянец на правую сторону котенка, но это оказалось задачей трудновыполнимой: вывернувшись из-под материнских лап и языка, Рай носился, опьяненный восторгом жизни. Он налетел на сестер и устроил неразбериху, явно наслаждаясь оплеухами, которыми его щедро одаривали радостные девочки. К общему веселью присоединились обе ящерицы, и малыши устроили охоту за киберами, которые с удовольствием позволяли прихлопывать себя лапками. С тех пор, как спутник-шпион перестал следить за нами, дракончики жили вместе.
Я сел рядом с Асвой - она тут же выплеснула на меня переполняющие ее любовь и радость, с избытком вознаградив за душевные мучения.
"Блурри, а ведь ты научился радоваться чужой жизни, научился смеяться от радости, выражать чувства".
"Да! Представь себе - да!" - снова захохотал он, хитрым приемом увернувшись от котят, в итоге Мррн и Рай столкнулись лбами.
Охотиться не пришлось - праздничный обед организовал Блурри, убив током жирную зебру. Ее оранжево-желтый жир всем нам пришелся очень даже по вкусу.
…Золотой медалью "За волю к жизни" висела на небе полная луна. Эта медаль была одна на двоих - мне и сыну. И одна на всех нас.
Глава 17 - Семья: надежда и опора
На долю Рая приходилось большинство всех приключений - только успевай смотреть за ним. Даже если он не искал приключения - они находили его. Как-то его "нашел" дикобраз. Грохоча черно-белыми иглами, дикий образ идет мимо нас, а Рай в охотничьем азарте прыгает вокруг - лишь своевременный резкий окрик не позволил котенку познакомиться с жутковатым ежом. Не отпуская детей от себя на расстояние больше трех длинных прыжков, мы давали котятам достаточную свободу для изучения мира, вовремя и жестко пресекая попытки "самостоятельных прогулок", которые могли кончиться для несмышленышей гибелью. Дикобраз легко насадил бы Рая на иглы, подойди он совсем близко.
Рай поймал пчелу - результат этой охоты был вполне понятен. И вот он, тихо стеная, лижет распухшую десну. Мы утешали его всей семьей, но рейтинг Рая в глазах девочек сильно упал. Да и ему самому пару дней пришлось пострадать - откусывать мясо стало болезненно, сын то и дело ронял кусок и хныкал, тер лапкой щеку. Я жевал для него - он ел, стараясь не закрывать пасть слишком плотно. А на отдыхе Рай в глубокой признательности нежно пристраивался у меня под боком. Флюс, образовавшийся после укуса пчелы, перекашивал мордочку, отчего получалась гримаса клоуна, но мне было совсем не смешно.
Случай с пчелой несколько убавил гонору Рая, он усвоил, что далеко не всегда он "самый, самый, самый". А сестры - те учились на чужих ошибках. Ни Мррн, ни Тонка пчел не ловили.
Мы с Асвой определились, кому кого воспитывать: я уделял больше внимания сыну, а подруга опекала дочерей. В случае опасности право решающего голоса переходило ко мне, и я пользовался этим правом, но не злоупотреблял им, ибо брал на себя ответственность за судьбы и жизни четверых животных, которые преданно любили меня и верили мне, шли за мной. Я не мог поступиться их доверием, и к каждому проявлял заботу, чуткое внимание и уважение - качества, присущие истинному лидеру, хотя по характеру никогда не любил работать в команде, предпочитая действовать в одиночку, или, в крайнем случае, на пару. Ведь если я был один, я сам себе работодатель, исполнитель, господин и слуга. Я назначал работу и выполнял ее тем способом, который считал оптимальным, в удобные мне сроки, не пытаясь уложиться в чужие лимиты времени и пространства. Правда, в случае ошибки, винить некого, кроме себя. Работая в паре, приходилось учитывать мнение напарника, его привычки, настроение, систему ценностей и еще уймищу факторов. Тут было одно прекрасное "но", которое указывало, что я способен вести коллектив, если возьмусь за дело всей душой, сердцем и разумом: с Асвой я великолепно сработался, мы понимали друг друга с полуслова.
Погода установилась теплая, но пасмурная, дожди шли почти беспрерывно, а ночью дул ледяной, пронизывающий ветер. Отдых на берегу реки после сытного обеда - что может быть приятнее? Река полноводная, вздувшаяся от ливней. Недавно у этой реки я чуть не лишился жизни.
…В тот роковой день, плотно поев, мы пошли на водопой.
"Странная река, очень странная. - думал я, шагая к берегу. - Животных нет, птиц тоже нет, и тишина зловещая. Мертвая тишина".
Раздвинув головой пожухлую растительность, наклонился, начал лакать. Вода была мутная и горькая, с противным вкусом. После первого же глотка желудок вдруг скрутило, и я сразу потерял весь обед. Мелькнула страшная догадка - почему пусты берега и так тихо.
К реке подошла Асва. Преодолевая головокружение и предательскую слабость в дрожащих суставах, подбежал к ней и толкнул прочь от воды.
"Асва, остановись! Посмотри вокруг, прислушайся! Все мертво. Ни животных, ни птиц - никого. Река умерла. Вода смертельно опасна! Уводи детей отсюда, быстро!"
"Но я хочу напиться". - возразил Рай и уже сунул нос в ядовитую воду. Остановить его я не мог - меня скрутил новый приступ.
Подхватив Рая лапой под брюшко, Асва отбросила его.
"Умрешь, если напьешься! - прикрикнула на сына. - Посмотри, что с отцом!"
Силы покинули мои лапы, голова закружилась, я упал и меня опять мощно вырвало - теперь уже красно-черной, мертвой кровью. Ужас! Ледяной озноб градом прошелся по телу, хвост дрожал не переставая. Мутными глазами я взглянул на перепуганного Рая, потом его заслонила Асва, наконец, и она куда-то улетела. Но хоть успел я их предостеречь…
Двое суток я был ни жив ни мертв. Было очень плохо мне, привыкшему к здоровью и движениям, чувствовать себя бессильным, обездвиженным, вдребезги разбитым, сожженным, не способным даже вздохнуть полной грудью. Засыпая, я сомневался, что проснусь. Жена не отходила от меня ни на шаг, каждый миг я чувствовал ее присутствие рядом, ее уверенное плечо и нежную ласку. Дети вели себя тихо, понимая, что благополучие семьи на волоске, и изредка напоминали о себе жалобным "чириканьем". Тогда Асва уходила охотиться, а ко мне в это время ложились котята. Но, как бы ни была голодна мать и дети, первые куски Асва всегда отдавала мне. Я плакал, глядя на ее трогательную заботу, забывая, что она - дикое животное. Столько любви и преданности было в поступках Асвы. Всю заботу и внимание, что я проявлял к ней, она возвратила мне с лихвой.
И выходила меня моя золотая. Лучезарным нимбом сияло восходящее Солнце над ее головой, когда я, проснувшись утром, ощутил в теле прежнюю мощь. Хорошую антилопу, в поединке с которой я мог испытать свою силу, мы выбрали всей семьей. Жажда смерти и жажда скорости слились в стремительном порыве. Я смерчем налетел на жертву - ей оставалось только покориться.
Я был пьян от искрящихся лучей Солнца, дуновения ветра, шелеста травы, запахов земли и крови. Я боготворил свою любимую, я пел гимны во славу ее, неповторимой и прекрасной как Баст - древнеегипетская богиня плодородия и любви. Я подарил ей всю антилопу, и помог разделывать ее, доставая самые лакомые кусочки - сердце, печень, трахею, язык. Асва была очень польщена и наслаждалась моими песнопениями и вниманием к ней. Правда, дети слегка ошалели от такого поведения отца, смущались, не зная, как ко мне, развеселому, подступиться. Но мы с Асвой пригласили разделить нашу трапезу, и смущение скоро забылось.
"Приятно ощущать себя снова живым и здоровым?" - иногда у Гринни на ходу получались замечательные стихотворные фразы.
"Спрашиваешь? Конечно, чудесно". - я начищал мордочку Тонки.
"А я?" - подставил нос Рай. Я уделил внимание и ему.